— Злая ведьма заколдовала меня, — сказала принцесса, — а принц Голденхарт расколдовал.
— Принц Голденхарт? — переспросил король Варгод, поглядев на четырёх сопровождавших её юношей. — Твой жених?
Эмбервинг дёрнулся.
— О, — сказал Варгод, безошибочно определив, кто из них четырёх Голденхарт, — принц Голденхарт! Как же мне выразить мою благодарность за то, что ты вернул мне дочь живой и невредимой!
Дальше речь непременно зашла бы о руке и сердце. Юрма замерла в предвкушение: сто́ит только прозвучать… Но Голденхарт прекрасно знал, что́ за всем этим последует, поэтому тут же сказал предупредительно, беря Хёггеля за плечо и подталкивая его вперёд:
— Ну, во-первых, спас принцессу не я, а Хёггель. Если бы он не отыскал Юрму, она бы так и осталась заколдованной в том страшном лесу.
Король Варгод оценивающе посмотрел на Хёггеля.
— Совсем мальчишка ещё, — сказал он.
— Один или два года — и из него получится прекрасный супруг для вашей дочери, — возразил менестрель.
— А кто же он? Принц или из пажей? — полюбопытствовал король Варгод. Мальчишка ему приглянулся, к тому же на принцессу он смотрел глазами явно влюблёнными.
— Он дракон, — поспешно сказала Юрма.
Голденхарт, как ей показалось, взглянул на неё с сожалением.
— Дракон? — переменился в лице король Варгод.
— И что? — вспыхнул Хёггель. — Да, у меня пока нет собственной сокровищницы, но через пару лет я…
— Не может быть и речи о том, чтобы принцесса выходила за дракона! — отрезал Варгод. — Я никогда этого не допущу. Не бывало ещё такого, чтобы женились дракон и принцесса!
— Я не пойду ни за кого, кроме принца Голденхарта, — категорично объявила Юрма.
— В самом деле, — сказал Варгод, стараясь замять предложение с драконом-женихом, — принц Голденхарт? Конечно, столько воды утекло, но ведь вы же были…
Голденхарт взглянул на принцессу с ещё бо́льшим сожалением, перевёл взгляд на короля Варгода и показал ему левую руку, на безымянном пальце которой красовалось тяжёлое золотое кольцо с сапфиром.
— Я обручён, — ровно сказал он, — поэтому никак не могу быть ни женихом, ни тем более супругом вашей дочери. Столько воды утекло, как вы и сказали.
— Но со мной он был обручён прежде! — визгливо воскликнула Юрма, и её лицо залила краска негодования.
Король Варгод изумлённо взглянул на дочь. Такой он её никогда не видел. Но принц Голденхарт был как кремень, король это понял по его взгляду. Обручён или нет, но на Юрме он никогда бы не женился.
— Что ж, — сказал Варгод огорчённо, — раз принц Голденхарт обручён… Я по-королевски награжу спасителя принцессы. Драконы, я слышал, любят золото?
— Мне нужна принцесса, а не золото, — упрямо возразил Хёггель, и его глаза стали злыми.
Эмбервинг шагнул вперёд и накрыл рот Хёггеля ладонью, пока тот не брякнул что-нибудь неподобающее.
— Не нужно награды, — сказал он, делая величественный жест рукой. — Требовать награду за спасение чьей-то жизни — самый низкий поступок из всех возможных низостей.
Варгод поглядел на него с удовольствием. Этот юноша тоже был хорош собой и так благороден! Заметив его взгляд, Дракон улыбнулся:
— Между прочим, я тоже дракон, так что прекрасно понимаю, что это сватовство невозможно в принципе. Но раз уж Хёггель так влюблён, мы обязаны были хотя бы предложить. Первая любовь — штука такая…
Варгод хоть и был изумлён тем, что этот юноша представился драконом, но кивнул, соглашаясь с его словами. Первая влюблённость… Он ностальгически улыбнулся, вспоминая такую далёкую молодость, и в самых изысканных выражениях поблагодарил храбрецов за спасение принцессы. От пира в их честь Эмбервинг тоже отказался, и они покинули за́мок тем же путём, каким и вошли в него, — через портал.
Принцесса Юрма бросилась на трон и зарыдала. Упустила принца!
Хёггель, когда они вернулись в Серую Башню, возмущался страшно.
— И что? — завопил он, стуча ногами по полу. — Подумаешь, дракон! Кто сказал, что драконы не могут жениться на принцессах?
Эмбервинг поморщился. Ему вспомнилось далёкое прошлое, а от этого невольно стало горьковато на душе.
— Так положено, — сказал он строго.
— Подумаешь! — ещё громче завопил Хёггель. — Да кому надо просить её руки! Отстрою себе башню, полечу и утащу принцессу, возьму и утащу!
— Не горячись, Хёггель, — мягко сказал Голденхарт, похлопав его по плечу. — И не поступай опрометчиво. Для начала подрасти немного, устрой себе где-нибудь логово, добудь сокровищ. Принцесса ведь никуда не денется. А когда всё это сделаешь, то сможешь снова попытаться к ней посвататься. Быть может, Варгод и изменит своё мнение, если увидит, что ты возмужал и повзрослел.
Хёггель замолчал.
— Ты думаешь? — неуверенно спросил он у менестреля.
Эмбервинг и Талиесин радостно переглянулись. Как ловко это вышло у Голденхарта успокоить дракона! И Алистер бы лучше не справился…
— Ой! — выдохнул Талиесин, бледнея. — А что с нами отец сделает…
Хёггель съёжился. Им обоим грозила знатная выволочка за непослушание. А уж если король эльфов узнает, что Талиесин пострадал от проклятия… Оба умоляюще посмотрели на Эмбервинга.
— Я ничего не скажу, — пообещал Дракон. — Голденхарту удалось снять заклятье с девы-древа, а вы просто указали нам дорогу в тот лес, так ведь всё было?
Дракон и эльф облегчённо вздохнули.
Никто не знал, что Алистер прекрасно слышал всё, о чём они говорили: недаром кольцо на пальце Хёггеля было зачаровано! Будто бы он оставил своего воспитанника во внешнем мире без присмотра!
Впрочем, когда они вернулись домой, Алистер им ничего не сказал. Он выслушал их спокойно, покивал, улыбнулся, когда Талиесин всё же упомянул о сватовстве Хёггеля, и повторил почти то же самое, что сказал дракону Голденхарт:
— Для этого тебе ещё нужно немного подрасти, Хёггель. Рановато тебе свататься к кому бы то ни было.
Хёггель вздохнул. Талиесин тоже: обошлось!
Ночью, когда уже все спали, Алистер прошёл в спальню сына и долго стоял возле его постели, положив ладонь ему на лоб.
Король эльфов ещё помнил те времена, когда эльфы, живя в мире людей, попадали под перекрёстный огонь проклятий и становились тёмными эльфами — злобными чудовищами с чёрствыми сердцами, способными на самые страшные злодейства. Страшно подумать, что бы стало с Алистером, если бы и его сын стал таким!
«Хвала эльфам-предкам, что проклятие удалось снять!» — с трепетом подумал он и мысленно поблагодарил Эмбервинга. Теперь эльфы перед Драконом в неоплатном долгу. Что бы ни попросил — Алистер был готов сделать с радостью.
Платить по счетам пришлось скорее, чем он думал.
========== 27. Сапфир и золото. Великое волшебство короля Алистера ==========
Эмбервинг открыл глаза. Обычно он просыпался засветло, едва брезжил рассвет, и подолгу лежал, перекатившись на бок и подперев голову рукой, и смотрел на спящего Голденхарта. Восходящее солнце луч за лучом освещало комнату на чердаке, а когда наполняло её полностью, то Дракон, налюбовавшись, вставал и принимался хлопотать по хозяйству, чтобы к тому моменту, как проснётся менестрель, а просыпался он обычно часа через два или три после самого́ Дракона, завтрак уже был готов. Главное, чтобы Голденхарт не проснулся, пока Эмбер на него смотрит. Иногда так случалось, и тогда уже весь день шёл наперекосяк, поскольку захваченный созерцанием Дракон редко был в силах оставить юношу в постели одного. Приходилось уже не завтракать, а полдничать или вообще ужинать — в зависимости от того, насколько сильно фонтанировали в этот день чувства, а быть может, и инстинкты Дракона. Сам менестрель не жаловался, но Эмбервинг всегда запоздало думал, что стоило бы держать себя в узде.
В последние несколько недель Голденхарт вёл себя странно. Он просыпался поздно, весь день был сонный и то и дело клевал носом или вообще засыпал, неважно, где он был или что делал, к примеру — во время трапезы, — Дракону даже приходилось брать его за плечо и встряхивать, чтобы привести в чувства. Это помогало, но ненадолго: юноша, встрепенувшись, неловко смеялся над собой, а через несколько минут снова начинал дремать. Это Дракона очень тревожило. Если бы речь шла о нём самом, эти признаки означали бы, что пришла пора подзарядиться золотым сном, чтобы восстановить силы. Но менестрель был человеком, а значит, к нему драконьи приметы применять нельзя.
