— Отец! — возмутился Талиесин, присутствовавший при всём этом, и шагнул к дракону, но Алистер крепко ухватил его за руку и не позволил.

— Не смей к нему приближаться! — строго сказал король эльфов и повторил уже дракону: — Уходи. Я не желаю тебя видеть. Вернёшься, когда…

— Никогда, — рявкнул Хёггель, вскипев от гнева, — никогда больше ничего у тебя не попрошу! Ненавижу тебя!

Он развернулся и выскочил в ещё не закрывшийся портал.

— Отец! — воскликнул Талиесин, рассердившись. — Это же Хёггель. Он же просил у нас помощи. Он… Эх! — И он, вырвавшись, бросился следом за драконом в портал.

— Стой! — воскликнул Алистер, но портал уже поглотил его сына и закрылся.

Король эльфов скорбно застонал и сжал виски руками. Другие эльфы обступили его, взволнованно переговариваясь. Поведение короля казалось им странным, но они не были вправе возражать. Алистер дрожал всем телом от непередаваемого словами ужаса, наполнившего всё его существо. Эльфы были очень чувствительны к тёмной магии.

— Талиесин… — выдохнул король, валясь на колени.

Талиесин был вне себя от злости на отца. Он выскочил из портала, поёжился от сухого ветерка, ударившего в лицо. Очутился он у края какого-то леса.

«Как отвратительно он себя вёл с Хёггелем! — думал эльф, выискивая глазами дракона. — Ведь он же просил помощи! Как мог он его прогнать?!»

Хёггель обнаружился шагах в пятидесяти впереди. Он, раздосадованный, разозлённый, шёл прямо к лесу, в сердцах пиная попадающиеся ему на дороге камни и ветки.

— Хёггель! — позвал Талиесин.

Дракон обернулся. Эльф подбежал к нему и крепко ухватил его за плечо:

— Хёггель! Не знаю, что нашло на отца, но… Я помогу тебе. Конечно, я не настолько силён, но вместе мы непременно что-нибудь придумаем!

— Талиесин! — обрадовался Хёггель, и юноши обнялись.

Хёггель повёл эльфа в лес, по дороге пересказывая то, что увидел и услышал. Талиесин ужасался каждому слову.

— Бедная девушка! — воскликнул он. — Непременно нужно её расколдовать!

— Ты бы её видел… — с некоторой мечтательностью отозвался дракон.

Эльф быстро взглянул на него. Уж не влюбился ли Хёггель? «Похоже на то», — сам себе сказал Талиесин и невольно улыбнулся. У него самого был такой же вид, когда он вспоминал о Голденхарте. Правда, теперь тут же вспоминался и Эмбервинг, обещающий оторвать ему уши, если он снова вздумает таскать в Серую Башню цветы. Талиесин густо покраснел и невольно обхватил уши руками.

— Ты что? — удивился Хёггель.

— Да так… — нервно засмеялся эльф.

Между тем Талиесин почувствовал себя странно. Чем дальше они углублялись в лес, тем неуютнее становилось у него на душе. «Да что со мной такое?» — удивился он, чувствуя, что ноги начинают подкашиваться. А ещё его неимоверно терзал смрад, стоявший в лесу. Хёггель, кажется, ничего не замечал. Талиесин прикрыл лицо рукавом:

— Чем это пахнет?

— Правда, удивительный запах? — обрадовался дракон.

Талиесин его радости не разделял:

— Отвратительный! Меня сейчас стошнит.

Хёггель был поражён, а Талиесин поражён не меньше. Похоже, они воспринимали запах по-разному, и то, что вызывало отвращение у эльфа, наоборот, нравилось дракону. На самом деле запах был сладок и приятен, а отвратительным казался эльфу по той простой причине, что этот запах был вызван колдовством, а эльфы колдовство чувствуют стократ острее, чем драконы. К тому же Хёггель ни с чем подобным прежде не сталкивался.

— Ты в порядке? — забеспокоился дракон, видя, как стремительно бледнеет лицо эльфа.

— Ничего, потреплю, — отмахнулся Талиесин, — мы ведь должны поскорее спасти ту бедную девушку.

Он не без труда подавил в себе отвращение и едва ли не силой заставил себя не обращать внимания на смрад, но голова у него кружилась, а ноги стали совсем ватными. Хёггель взял его за руку и повёл. Талиесин с благодарностью улыбнулся. Он как будто продирался через непролазные невидимые дебри, и если бы дракон не тащил его за собой, то давно бы застрял в них, не в силах сделать ни шага. «Какое ужасное место!» — слабо думал Талиесин. И тем удивительнее, что Хёггелю было всё нипочём.

Наконец они вышли к цветущему деревцу. Эльф был уже в полуобморочном состоянии: смрад был здесь настолько силён, что он едва мог дышать.

— Деревце, деревце, покажи мне себя, — позвал Хёггель, не обнаружив на стволе девичьего лица.

Талиесин между тем немного отдышался и тоже подошёл к деревцу. Он воспринимал его иначе, чем дракон. Эльф видел, что дерево окружено густым чёрным туманом, и именно этот туман был источником смрада. Девушку в дереве эльф увидел сразу, причём не деревянное лицо, а всю её, вросшую в дерево, оплетённую древесными волокнами, которые высасывали из неё жизнь и превращали в цветы. Кошмарное по своей жестокости колдовство! У девушки был пронзительный взгляд, в котором была невыносимая мука и слабо тлеющая надежда на избавление. Её губы беззвучно шевелились.

— Бедная, бедная! — воскликнул эльф в смятении и, подойдя, погладил её по щеке, утешая. Хёггелю это виделось так: Талиесин прижал ладонь к стволу дерева.

— Ты сможешь её расколдовать? — взволнованно спросил дракон.

Талиесин не ответил. В тот самый момент, когда он дотронулся до девушки, его тело пронзила острая боль — такая сильная, что у него перехватило дыхание. Он вздрогнул всем телом, содрогнулось даже сердце, и отступил от деревца, поражённо глядя на свою руку. Кончики его пальцев почернели, словно обуглились, и чернота поползла выше, к локтю. Талиесин страшно закричал и рухнул на землю, корчась в судорогах. Хёггель всплеснул руками и кинулся к нему.

— Талиесин! Талиесин! — кричал он, тряся эльфа за плечи.

Хёггель понимал, что с эльфом творится что-то неладное. То, как он корчился, как исказилось его красивое лицо…

— Талиесин! — продолжал звать он, но эльф на оклики не реагировал.

Глаза его стали совершенно белыми, как у мертвеца, губы посинели. Хёггель подхватил его на руки, забывая обо всём на свете. Портал вдруг открылся сам собой, неизвестно куда, но Хёггель, не колеблясь, метнулся в него.

Это был портал в Серую Башню.

========== 25. Дракон короля Алистера. Расколдованная невеста ==========

Между тем, пока происходили эти странные и страшные события, день в Серой Башне выдался необыкновенно тихим и спокойным. Близился полдень, Дракон с менестрелем накрывали на стол, чтобы насладиться обедом. Эмбервинг доваривал похлёбку из дикой фасоли, а Голденхарт выкладывал на блюдо вымытые овощи, изредка опуская глаза, чтобы полюбоваться новыми сапогами. Дракон принёс их ему в подарок нынче утром. Сапоги были отменные: из тонкой прочной кожи, с украшенными мелкими золотыми бляшками пряжками и подбитыми подковками каблуками. Эмбервинг был бесконечно доволен, что подарок пришёлся менестрелю по душе, и невольно расплывался в улыбке, припоминая, как сладки были губы юноши, когда тот одарил его в благодарность за подарок поцелуем. Пожалуй, стоило дарить ему подарки почаще.

В потолке вдруг треснуло. Они оба подняли глаза, переглянулись удивлённо. Пространство под потолком исказилось, завертелось воронкой, и что-то грохнулось прямо на стол, покатилось по столешнице и упало на пол. Следом полетели сбитые тарелки, кубки, посыпались овощи, скатился и разбился вдребезги кувшин, расплескав по камням вино…

Эмбервинг обогнул стол и взглянул. На полу обнаружился русоволосый юноша, крепко сжимавший в объятьях златокудрого эльфа. По запаху Дракон сразу же понял, что это Хёггель, хоть тот и выглядел теперь иначе. Хёггель бессмысленно повёл глазами вокруг, а увидев Эмбервинга — опомнился и, протягивая ему эльфа, простонал:

— Помоги.

— Ой, это же Талиесин! — всполошился Голденхарт.

Эмбервинг не позволил ему подойти, едва ли не отпихнул юношу в сторону и загородил ему путь сначала собственным плечом, а пото́м и вовсе стулом.