Неожиданно дракон выбрел на дорогу. Она была широкая, на славу утрамбованная или изъезженная. Идти нужно было вправо, поскольку он чуял, что именно в той стороне выход из леса: оттуда тянуло луговыми травами. Но дракон развернулся и пошёл влево. Куда, интересно, ведёт эта дорога? Кому вообще понадобилась такая добротная дорога в глухом лесу? Он ведь не чуял людей ни здесь, ни за лесом, ни вообще нигде поблизости. Хёггель опять расчихался. Кончик носа у него покраснел и подёргивался.
Он шёл и шёл, а дорога всё вилась и вилась по лесу, никуда не выводя его. Но ему начало казаться, что воздух изменился: теперь пахло не лесным духом, а чем-то сладким, и от этого запаха почему-то становилось тревожно. Хёггель приостановился и ещё раз чихнул. Эхо звучно раскатилось по лесу, вспугнув птиц. Сладости этой в лесу совершенно неоткуда было взяться: стояла поздняя осень, всё давно отцвело, а плоды и ягоды столь сильный аромат источать не могли. Если только где-нибудь поблизости не было рукотворной клумбы. Глупость, конечно: кому в голову пришло бы делать цветочную клумбу в лесу?
Через полсотни шагов Хёггель остановился. Дорога привела его к дому, конёк крыши которого был украшен раскидистыми оленьими рогами. Дом казался заброшенным. Хёггель расчихался ещё пуще и не стал проверять, так ли это на самом деле, а если бы он вошёл, то обнаружил бы на полу человеческие кости и полчища крыс и змей. Нет, сладко пахло не от этого дома, запах струился откуда-то из лесу позади него. Хёггель пошёл туда, поглядывая по сторонам. Здесь когда-то было крепкое хозяйство, а теперь царило запустение.
У задней стены дома стояли сломанные кареты. Краска на них растрескалась от солнца и облезла от дождей, но некогда это были роскошные кареты, никаких сомнений: дракон отыскал несколько драгоценных камней в тех местах, где прежде красовались ручки дверец, и присвоил их. Драконья природа, ничего не поделаешь.
Сладкий запах между тем становился всё сильнее. Дракон отчего-то заволновался. До этого момента он никогда не пребывал в пограничных состояниях: или был драконом, или человеком, — но теперь его зелёные глаза вспыхнули и превратились в драконьи, и он физически смог увидеть запах, шлейф которого вился в воздухе узкой струйкой и уходил куда-то за деревья. «Как странно», — подумал Хёггель и решил пото́м спросить об этом у Алистера.
Запах привёл его к необычному деревцу. Оно было не слишком высокое, совсем молодое деревце с тонким стволом и аккуратной кроной. Само оно никак не могло тут вырасти: деревья вокруг были старые, они ни за что бы не пропустили молодую поросль к свету, — значит, его кто-то посадил. Но странно было даже не это. Деревце цвело. На его ветках были десятки некрупных жёлтых соцветий, земля под деревцем была усыпана уже опавшими цветками. Именно это деревце и источало тот сладкий аромат, от которого Хёггель беспрестанно чихал.
Хёггель подошёл ближе, разглядывая крону, и пригнул нижнюю ветку, чтобы понюхать цветы. Вот же странно: цветки были напрочь лишены запаха. Благоухало, судя по всему, само дерево. Дракон подобрал с земли один из опавших цветков и машинально сунул его в карман. Мысль о том, что это может быть волшебное дерево, впервые закралась в его мозг, но он никогда не слышал, чтобы в мире людей были волшебные деревья. Алистер говорил, что во внешнем мире вообще не осталось никакого волшебства. Хёггель покачал головой и тронул ладонью ствол.
— Деревце, деревце, покажи мне себя, — эльфийской присказкой сказал дракон, усмехнувшись. Так эльфы вызывали дриад, но, разумеется, никаких дриад в мире людей быть не могло; он сказал это шуткой, досадуя на себя, что никак не может понять, что же такое предстало перед его глазами.
Деревце зашелестело. Хёггель невольно вздрогнул: ветра не было, значит, и шелестеть листва не могла. Цветы посыпались на землю, а кора деревца вдруг заструилась, будто под ней что-то ожило, и потрясённый дракон увидел, что узоры на стволе сложились в женское лицо. У деревянных глаз не было зрачков, но Хёггель не сомневался, что они смотрят прямо на него. Он отдёрнул руку, которая всё ещё лежала на стволе дерева, и сглотнул.
— Ты дриада? — срывающимся шёпотом спросил он.
Деревце ничего не ответило, но губы его несколько скривились. Должно быть, говорить деревце не умело, но могло выражать свои мысли таким образом. Нет, не дриада. Судя по всему, эта гримаса значила: «Нет».
— Ты… заколдованная девушка? — отчего-то догадался Хёггель.
Глаза на деревянном лице моргнули, это означало согласие. У дракона дух захватило.
— Кто тебя заколдовал?! — воскликнул он, озираясь.
Деревце опять скривило губы. Означало ли это, что того, кто сотворил колдовство, поблизости нет? Хёггель на всякий случай повернулся вокруг своей оси, принюхиваясь. Нет, ни единой живой души, кроме него самого́ и этой заколдованной девушки.
— Тебя давно заколдовали? — догадался спросить он.
Деревце опять моргнуло глазами. Значит, давно. Хёггель обошёл деревце вокруг, принюхиваясь. Он был несведущ в колдовстве, но каким-то невероятным образом сумел понять, что это очень сильное колдовство, не каждому под силу наложить такое.
— Бедная, — невольно вырвалось у него, и он нерешительно погладил деревце по стволу.
Деревце зашелестело, будто заволновалось. Губы на деревянном лице задёргались. Хёггель испуганно отдёрнул руку.
— По… мо… ги… — кажется, выговорили губы деревца, а может, это листва прошелестела.
Глаза дракона широко раскрылись.
— По… мо… ги… — повторило деревце, и черты деревянного лица исказились, поскольку говорить было трудно. — Ве… дьма… за… кол… ве… дьма…
Хёггель страшно разволновался. Помочь он ничем не мог. Но тут ему подумалось, что эльфы могут. Их магия была настолько сильна, разве они не сумеют расколдовать бедную девушку? Он воспрянул духом и воскликнул:
— Я позову на помощь! Ты только подожди, и я приведу тех, кто сможет тебя расколдовать!
Деревце качнуло ветками и осыпало дракона цветами. Значило ли это, что оно будет ждать?
Хёггель поспешно махнул рукой, чтобы открыть портал. Но портал почему-то открываться не хотел. Дракон прямо-таки всем телом ощутил, как сопротивляется надетое на палец кольцо. «Что это с ним?» — удивился он. В конце концов ему удалось подчинить кольцо своей воле, и портал открылся. Хёггель влетел в него и оказался на эльфийском лугу.
— Алистер! — завопил он, увидев прогуливающегося со свитой короля.
К его удивлению, король эльфов отпрянул и махнул руками в стороны, отгоняя других эльфов.
— Не приближайтесь к нему! — приказал он, и его серые глаза стали необыкновенно холодными.
— Алистер? — опешил Хёггель, пото́м спохватился и затараторил: — Я нашёл… я нашёл… дерево… нет, заколдованную девушку… она…
— Что за скверну ты принёс в мой мир? — громогласно спросил Алистер, вытягивая руку вперёд. Камни на его пальцах сверкнули как молнии.
Хёггель почувствовал, что совершенно против воли сунул руку в карман и вытащил цветок, показывая его на раскрытой ладони. От цветка исходило какое-то странное чёрное сияние, вернее, чад, и он совсем не походил на тот цветок, который дракон сунул к себе в карман в лесу.
— Чёрная магия! — с отвращением сказал Алистер, заслоняя лицо рукавом.
— Алистер, — заволновался Хёггель, поспешно сунув цветок обратно в карман, — идём со мной. Мне нужна твоя помощь. Нужно расколдовать эту бедную девушку!
— Хёггель, — произнёс Алистер, и дракон вздрогнул всем телом, потому что голос короля прозвучал, как удар хлыстом, — уходи и не возвращайся, пока не очистишься от скверны. Полагаю, это займёт не меньше недели.
— Но как же… — беспомощно начал Хёггель и вдруг понял, что Алистер не собирается ему помогать. Каким-то шестым драконьим чувством почувствовал, что король эльфов скорее убьёт его, чем позволит к себе приблизиться. Это открытие настолько ошеломило его, что он замолчал и полными ужаса глазами уставился на короля.
— Почему, Алистер? — выдавил он, попятившись.
