— Возмужай прежде, — ласково сказал король дракону. — Палить огнём направо и налево — невелика премудрость! Сомневаюсь, что, скажем, Эмбервинг так поступает. Хёггель, лучше бы тебе…

— Ни за что! — отрезал Хёггель. — Говорил же, что никаких дел с этим старикашкой иметь не хочу! Я сам прекрасно могу научиться чему угодно.

Алистер только развёл руками. А если бы он настоял и отрядил Хёггеля в Серую Башню, то выяснилось бы, что Хёггель вовсе не гранитный дракон, поскольку гранитные драконы не в состоянии изменить рельеф собственной шкуры, даже если сто лет проспят на куче золота. Но Алистер развёл руками и предоставил Хёггелю самому решать.

Хёггель был страшно недоволен, что чары останутся. Он потёр рот, в углах которого золотом сверкали два завитка эльфийских узоров, и буркнул:

— И чары тоже снимать научусь.

— Для начала научись открывать нужный тебе портал, — с улыбкой посоветовал Алистер.

Хёггель выдохнул всей грудью, вытянул руки по швам и закрыл глаза. Король эльфов объяснил ему, как это делается: нужно сосредоточиться, но одновременно привести все мысли и чувства в состояние покоя и представить, куда хотелось бы попасть. Хёггель подумал о горах, в которых, как он полагал, родился, о пещере, где прятался, ожидая, когда вернётся с охоты дед-дракон. Ему хотелось попасть в места, напоминающие дом: непременно у гор, чтобы можно было устроить логово, хотя бы временное, не слишком далеко от реки или озера, чтобы было где пить и купаться, и, разумеется, чтобы рядом с пастбищами, откуда можно воровать овец у зазевавшихся пастухов. Углы рта Хёггеля разъехались в широкой улыбке. Да, такое место, которое пришлось бы ему по душе… Он почти представил себе этот дивный уголок и вытянул вперёд руку с кольцом, мысленно приказывая порталу появиться. Глаз он пока не открывал.

— О, замечательно, — донёсся до него голос короля Алистера, — с первой же попытки.

Дракон открыл глаза. Прямо перед ним в пространстве висела воронка, закручивающая воздух в спираль. Из воронки веяло чужими запахами: хвоей (ели и сосны в эльфийском мире не росли), прелым сеном, раскалённой солнцем пылью или глиной… Хёггель весь подобрался, как для прыжка. Там непременно есть горы, он это чувствовал!

Алистер умерил его пыл и желание тут же сигануть в портал:

— Не превращайся сразу в дракона. Сначала осмотрись. И не забывай, что драконам нужно золото, так что… возвращайся поскорее.

Хёггель нетерпеливо кивнул и выскочил во внешний мир. Его лицо тут же обдало сухим ветром, он заслонил глаза рукой, а когда толком взглянул на место, куда его перенёс портал, то испытал глубочайшее разочарование. Никаких гор здесь не было. До самого горизонта простирались поля и луга, совершенно точно — невозделанные, поскольку людьми и скотом тут не пахло, он бы почуял. Наискось перерезал самый край этой равнины лес, вдалеке поблескивала река. Это место нисколько не походило на то, о котором он думал! И вообще запах этого края ему не понравился. Хёггель не совсем понял, что именно его тревожит, но что-то тревожило. Ноздри защипало, будто он нанюхался перца. Юноша потёр нос, чихнул несколько раз и потряс головой. Так драконы воспринимали чужое колдовство, но он об этом ещё не знал.

— Ну, — кисло сказал он сам себе, — по крайней мере, тут никто меня не заметит и не помешает мне летать хоть круглые сутки напролёт!

Но для логова это место, конечно же, не годилось. Какую странную шутку сыграло с ним кольцо Алистера!

Ничего не оставалось, как заняться тем, для чего он и выбрался во внешний мир: полётами. Хёггель оборотился драконом. Здесь, не сдерживаемый эльфийским волшебством, он преобразился ещё сильнее. Серая чешуя сгладилась вовсе, превращаясь в настоящую кольчугу, плотно прилегающую к гибкому телу, и теперь поблескивала черноватыми пятнышками, похожими на змеиный узор, но всё же не такими чёткими, как змеиная кожа. Гребень на спине уменьшился, стал ниже и скруглился, а на хвосте и вовсе пропал. Рога изогнулись, становясь похожими на ветви кораллов. Крылья не изменились. Если бы Хёггель посмотрелся сейчас в водное зеркало, он бы себя не узнал.

С полётами не заладилось. Новое тело он контролировал с трудом. По земле ходить ещё получалось, но взлететь, а уж тем более воспарить… Дракон хлопал крыльями, как гусь, у которого подрезали маховые перья, чтобы его не сманили перелётные птицы, и часто заваливался мордой вперёд. Травы вокруг он измял своим весом, землю у корней взрыл когтями, цветы повытоптал, кружась на месте в поисках оптимальной позы для взлёта.

Взлететь Хёггель смог только к вечеру, устав и рассердившись так, что если бы мог дышать огнём, то спалил бы эту долину от края до края. Хвала Алистеру, что не снял чары! Дракон сделал несколько кругов над долиной, причём летел достаточно ровно, чтобы не заваливаться вбок или вниз, но в попытке сделать петлю свалился на луг, полетев кувырком. Крылья он тут же благоразумно поджал, так что они не пострадали, но несколько отростков на короне рогов обломилось.

Хёггель растянулся на траве и тут же заснул, настолько он устал. Следовало бы поостеречься, но он понадеялся на собственный нюх: если ноздри почуют что-то, то сразу проснётся. Но его сон ничто не потревожило, и проспал он до полудня следующего дня.

Разбудили его прямые солнечные лучи, раскалившие чешую так, что от неё пошёл парок, и какие-то безмозглые пташки, выдумавшие скакать друг за другом по его собственному хвосту. Хёггель приоткрыл один глаз и вильнул хвостом. Пташки кинулись врассыпную. Дракон поднялся на лапы, встряхнулся, похлопал крыльями, поглядывая на них вполглаза, и сощурился на солнце. Ничто не мешало ему вернуться к тренировкам прямо сейчас, так он и сделал.

Хёггель пронёсся по лугу стрелой, с удовольствием ощущая, как легко нагретое солнцем тело, и с первой же попытки взлетел, чиркнув краями крыльев по земле. Он взлетел высоко и поймал воздушный поток, закружившись вместе с ним над долиной. Даже не было необходимости махать крыльями: воздушная волна крепко держала его и несла вперёд, туда, где поток закручивался в воронку, грозящую переродиться однажды в ураганный столб. Хёггель был слишком неопытен, чтобы заподозрить неладное, а когда осознал опасность, то было уже поздно. Он взмахнул крыльями, чтобы вырваться из цепких сетей воздушной волны, его отшвырнуло в сторону, мотнуло, перевернуло, лишая возможности управлять собственным телом, и он, как метеорит, грохнулся вниз, на этот раз в лес, ломая деревья. Треск стоял страшный! По счастью, ему удалось свернуться, как сворачиваются ежи или броненосцы: поджимая крылья и лапы, — и он кубарем покатился по земле. Деревья ломались, как тростинки, кусты разносило в клочья, на земле оставалась глубокая колея. Остановиться дракон даже не пытался: сила инерции была настолько велика, что он просто не мог. Остановил его могучий тысячелетний старик-дуб. Он загудел, принимая удар, пошёл трещинами, но выстоял. Хёггеля осыпало желудями и листьями. Он шевельнулся, вытянулся и превратился в человека.

— Полетал, — выдавил он, с трудом поворачиваясь на бок и щупая саднящие рёбра. Если бы он превратился в человека во время падения, несладко бы ему пришлось!

Хёггель взглянул на кольцо. Он мог бы вернуться к эльфам, там бы он скорее собрался с силами, но всё же возвращаться не стал. Ему вдруг подумалось, что Алистер может отобрать кольцо и не выпустить больше в мир людей, если он вернётся в таком состоянии. Лучше всего отыскать укромный уголок и отлежаться, а драконья природа сделает своё.

Выбравшись из кучи листвы и желудей, Хёггель встал на ноги, похлопал себя по бокам, стрясая нацеплявшийся на одежду сор, и задрал голову кверху, разглядывая прореху в лесном своде, которую он проделал падением. Взлететь с этого места не представлялось возможным: он бы ни за что не смог расправить крылья. «Нужно выбраться на открытое пространство», — решил дракон и побрёл по лесу в поисках какой-нибудь поляны или просеки. Деревья тут росли густо, им была не одна сотня лет: их кроны касались облаков, стволы в три обхвата были покрыты седым мхом.