Когда с уборкой было покончено, Дракону предстояло превратить чердак в жилую комнату. Принцесса, как полководец, тыкала пальцем в стороны, показывая, куда ставить шкаф, столик, кровать…

— У окна? — с сомнением спросил Дракон. — А сквозняки как же?

— Кровать непременно должна быть у окна, — настаивала Эрза. — Чтобы в окно смотреть. Проснулся, глянул в окно — и сразу понятно, какой день наступил.

— Утрами туманно, — возразил Дракон, — ничего не разберёшь. И, сделай милость, не высовывайся так: с башни шлёпнуться — это тебе не с яблони свалиться. Тут даже я ничего поделать не смогу. Ясно?

Принцесса кивнула. А ещё ей непременно нужно было в комнате зеркало и «какая-нибудь штука, чтобы затягивать шнурки на платьях». Упомянув про шнурки, она сильно покраснела. Дракон пообещал что-нибудь придумать. Зеркало он отыскал в сокровищнице и уже на другой день повесил его на стену в принцессиной комнате. Над приспособлением для шнурования платьев пришлось поломать голову. Проще было бы нанять девушку из деревни в служанки, но Эрза отчего-то заупрямилась и наотрез отказалась от прислуги.

Дракон думал-думал и придумал. Идея принцессы затягивать шнурки с помощью гвоздя была неплоха, но требовала доработки. Он приладил к стене деревянную ручку, не слишком высоко, чтобы в случае какой-нибудь непредвиденной неприятности принцесса смогла справиться сама. После нескольких не слишком удачных попыток Эрза навострилась, и с платьями отныне проблем не было.

Новая комната принцессу занимала пару недель, и Дракон наслаждался миром и покоем в башне, но вскоре Эрзе наскучило, и она взялась за своё. У неё было в запасе ещё с полтысячи «почему», не меньше! Дракон хоть уже и не так сильно раздражался, как вначале, но на вопросы отвечал неохотно. А ей хотелось драконов по косточкам разобрать!

Кое-чего Дракон и сам не знал, вернее, для него многие вещи были настолько привычны, что он воспринимал их как должное и никогда прежде не задумывался, почему происходит так, а не иначе. Вот как было объяснить принцессе превращение в человека и обратно в дракона? Он испокон веку оборачивался тем и этим, но ему и в голову не приходило, почему он так умеет или какие скрытые силы заставляют его тело трансформироваться. Он же дракон, и точка. Или почему драконы огнедышащие? Откуда в его горле берётся огонь, чтобы им дышать? А откуда он взялся? А кто научил его летать? А были ли у него родители? А ходит ли он к другим драконам в гости?

На последний вопрос Дракон ответить смог:

— Не хожу.

— Не ходишь? — огорчилась принцесса.

— Не осталось на свете других драконов, — сказал Дракон. — А если бы и остались, то всё равно не ходил бы. Когда драконы встречаются, то непременно подерутся.

— А почему? — ещё больше расстроилась Эрза.

— Драконьи инстинкты, — ответил Дракон, очень надеясь, что она не будет дальше развивать эту тему.

— Выходит, что у драконов нет друзей? — потрясённо спросила принцесса и надолго оставила Дракона в покое, размышляя над столь печальным, по её мнению, обстоятельством.

Пото́м её осенило, и она спросила:

— А разве драконы похищают принцесс не потому, что им хочется компании?

— Нет, — однозначно ответил Дракон.

— А зачем тогда?

— Потому что так полагается, — сказал Дракон.

Эту фразу Эрза терпеть не могла. Сколько раз строгие фрейлины обрубали все её потрясающие начинания этим пустым «потому что так полагается»! Принцесса сердито воззрилась на Дракона:

— То есть ты и людей бы ел, если бы «так полагалось»?

— Вообще-то драконы людей едят, — подтвердил Дракон, поморщившись.

— Но ты не ешь?

— Не ем.

— Значит, — просияла принцесса, — эти твои драконьи традиции можно нарушать?

«И почему её это так занимает?» — не без удивления думал Дракон, глядя на её сияющее личико. И сердце у него опять стало что-то не того.

Принцесса выспрашивала неспроста. Она уже порядочно времени думала об этом: и о драконьих традициях, и о рыцарских поединках с драконом. Всё всегда оканчивалось одинаково: рыцарь побеждал, дракон был повержен, принцесса возвращалась домой и выходила замуж за своего спасителя. «А почему принцесса не может остаться с драконом?» — подумалось вдруг ей.

Эрза к этому моменту уже смутно понимала, что с ней что-то не так. Она знала по сказкам, что принцессе полагалось грохаться в обморок при одном только виде дракона, томиться в башне и ждать спасителя-рыцаря, готовя ему руку и сердце и полкоролевства в придачу. Принцессе полагалось плакать дни и ночи напролёт, страшась драконьей личины. Но принцессе точно не полагалось украдкой любоваться драконом и краснеть, когда он глядел на неё в ответ. А она так и делала.

Дракон был настолько занят собственными мыслями, что почти не замечал этого. Он был древнее самой Земли, а значит, был искушён жизнью и умудрён годами. Но и весь его жизненный опыт не мог дать ему ответа на вопрос, почему так странно ведёт себя его сердце. Дракон никогда ни в кого не влюблялся и даже со своими любовницами — а их за тысячи лет его существования у него было немало — держался отстранённо. Временами для удовлетворения плотских страстей он улетал в города, где его никто не знал, и притворялся человеком. Женщины сходили по нему с ума, ему даже не нужно было пользоваться чарами, но сердце всегда молчало и билось ровно, едва слышно. А теперь… И что бы это значило?

О том, что с ними происходит, оба поняли едва ли не одновременно.

Дракон собирался на облёт Серой Башни. Лето уже было в разгаре, дни стояли жаркие, одной случайной искры хватило бы, чтобы запалить весь лес. Как хозяин этих земель, он должен был следить за тем, чтобы не случалось пожаров.

Принцесса сидела в тенёчке, под яблоневым деревом, и скучала — это читалось по её лицу.

Дракон неожиданно для самого себя спросил:

— Хочешь прокатиться?

Эрза так и подскочила:

— На драконе?

— Хм… да, — отозвался Дракон озадаченно, размышляя, зачем и отчего он это предложил. Скорее всего, потому что ему не понравилось это печальное выражение на лице девушки и потому что хотелось ещё раз взглянуть на её улыбку и увериться, что с ним что-то не так — с его сердцем.

— Конечно, хочу! — воскликнула принцесса, рысью подбегая к нему.

Дракон отошёл немного в сторону, чтобы обратиться. Эрза восторженно выдохнула, увидев его в драконьем обличье. В прошлый раз, перед похищением, она была настолько напугана, что ничего толком не разобрала: ей показалось, что перед ней возникло какое-то сияние с глазами, а пото́м — вихрь закружил, и она потеряла сознание. Дракон был потрясающий! Неудивительно, что он был так красив в человеческом обличье: в кого ещё, как не в прекрасного юношу, могло превращаться столь умопомрачительное существо? Он сиял янтарём, как само солнце, а раскинутые крылья закрыли сразу пол-луга. Но больше всего потрясли Эрзу рога. Казалось, они были из горного хрусталя, а внутри плавилось жидкое золото.

— Ух! — в восторге выдохнула она, прижимая обе руки к груди.

Дракон припустил одно крыло, чтобы она могла по нему взобраться. Эрза долго не могла до него дотронуться, ей казалось, что об эту золотую чешую можно обжечься. Дракон понял её сомнения по-своему.

— Не бойся, — сказал он, — можешь ухватиться за чешую. Она крепкая, выдержит. А если свалишься, я всегда успею тебя подхватить.

Принцесса осторожно дотронулась кончиками пальцев до колоссального крыла. Чешуйки были колючие, но прохладные. Сияние было не жаром, а колдовством. Девушка осторожно подёргала одну чешуйку, та сидела крепко.

— Не щиплись, — недовольно сказал Дракон.

Эрза засмеялась и довольно проворно взобралась Дракону на спину.

— Можешь за рога держаться, — разрешил он.

Принцесса взобралась выше, ухватилась за основание драконьих рогов. Дракон осторожно поднялся на все четыре лапы, пробежал по лугу, беря разгон, и взлетел. Эрза восторженно завизжала. Полёт её ошеломил: в ушах засвистел ветер, солнечный свет ослепил глаза, фата слетела с головы, и волосы взвились вверх, а пото́м летели за спиной, как шлейф, отражая солнечные лучи и янтарное сияние, полыхающее вокруг. Дракон сделал круг над башней и полетел дальше, не поднимаясь слишком высоко, потому что тогда принцессе стало бы трудно дышать. Сам Дракон чувствовал себя в небе как рыба в воде и мог летать часами так высоко, что реки казались всего лишь ниточками, разбросанными по разноцветным лоскуткам.