Голденхарт изобразил сыновний поклон и хмуро ждал, когда король-отец скажет, зачем позвал его.
Король-отец начал издалека. Он помянул добрым словом короля-предка, день памятования которого приходился как раз на Праздник урожая и в честь которого назвали собственно Голденхарта, пересказал всем известное и давно набившее оскомину предание о его доблестном походе в Восточное королевство, откуда он привёз в Тридевятое королеву-прародительницу Эленгарден. Он помянул, правда, уже недобрым словом короля-прадеда Айрена Третьего, в честь которого был назван кронпринц и который был сумасброден настолько, чтобы посадить на трон вместо старшего сына младшую дочь, Эленгарден, названную в честь, соответственно, королевы-прародительницы…
Голденхарт перестал слушать. Это была довольно занудная история, навевавшая дремоту, и он слышал её уже раз триста за всю свою недолгую жизнь. Он зевнул и уставился в окно сквозным взглядом. Там ещё держалась на ветках листва, стремительно меняющая цвет с зелёного на жёлтую или красную, в зависимости от сорта деревьев, ещё чирикали какие-то птички… Король-отец громко кашлянул. Принц неохотно перевёл на него взгляд и попытался вслушаться.
— Голова в облаках, — строго сказал король-отец, — пора тебе уже повзрослеть, Голденхарт. И мы решили принять меры.
— Какие ещё меры? — с подозрением спросил принц. Нет, ничего хорошего этот разговор не предвещал, он не ошибся!
— Пора тебе жениться, вот какие, — ответил король-отец. — Твоя свадьба через три дня. Невеста вот-вот приедет в замок.
Голденхарт вытаращил на отца глаза:
— Что-о? Какая свадьба? Я впервые в жизни слышу, что у меня есть невеста.
— Я давным-давно пообещал моему другу, королю Варгоду, что женю моего сына на его дочери.
— Почему бы тогда кронпринца не женить? — нервно предложил Голденхарт.
Айрен расцвёл и пояснил:
— Потому что я отправляюсь в Крестовый поход.
Жениться кронпринцу, разумеется, не хотелось, так что он использовал поход как оправдание.
— К тому же, — продолжал король-отец, — кронпринц должен наследовать мой трон, а Варгод хочет, чтобы супруг его дочери наследовал трон Южного королевства. Так что после свадьбы вы отправитесь…
— Я не собираюсь жениться на какой-то там принцессе, которую и в глаза не видел, — отрезал принц.
— Женишься, ещё как женишься, — возразил король-отец с угрозой в голосе. — Довольно с меня твоего сумасбродства! Позор королевского рода, а не принц. Когда женишься, забудешь о глупостях. Уж я отпишу Варгоду, чтобы он тебя в ежовых рукавицах держал!
Голденхарт сузил глаза, но на этот раз ничего не ответил. Король-отец махнул рукой — аудиенция, мол, окончена — и повернулся к Айрену, чтобы обсудить с ним детали будущего Крестового похода.
Принц покинул трапезную, клокоча от гнева. Последняя капля переполнила чашу, и он твёрдо решил, что сбежит сегодня же, не дожидаясь Праздника урожая: король-отец может приказать стражам запереть сына в опочивальне или в темнице, а может и устроить свадьбу сразу по приезду невесты, не дожидаясь праздника. Нет, бежать нужно немедленно!
Верный Рэдвальд дожидался принца за дверями трапезной и, думается, подслушивал, поскольку лишних вопросов другу задавать не стал, спросил только:
— И что будешь делать?
— Хм, — тряхнул золотыми кудрями Голденхарт, — если ему надо, пусть сам женится. Ты подумай, а? Да он просто мечтает сплавить меня этому Варгоду, вот и выдумал какое-то мхом покрытое обещание поженить детей, когда придёт срок.
— А может, она хорошенькая? — мечтательно предположил паж. — Принцессы ведь бывают хорошенькими.
— А бывают и нет, — мрачно возразил Голденхарт. — В любом случае сдалась мне эта невеста! Сегодня же сбегу из за́мка. Торговцы уже начинают прибывать, в такой толпе стражники меня не заметят.
— И куда пойдёшь? — с тревогой спросил Рэдвальд. За друга он переживал больше, чем за себя. Ему хотелось, чтобы Голденхарт наконец-то обрёл свободу, о которой мечтал, но паж боялся, что принц не выдюжит испытаний, которые непременно подстерегут его в пути. Ведь Голденхарт не знал другой жизни, кроме как за высокими стенами за́мка.
— Куда-нибудь, — пространно ответил принц.
Отчасти он не был уверен, отчасти не хотел рассказывать Рэдвальду, но собирался он идти в восточные королевства, о которых ему в детстве пела кормилица: там были зачарованные страны, там жили сказочные существа, драконы и эльфы, там пели красивые песни. Голденхарт понимал, конечно, что бо́льшая часть сказок — именно сказки, особенно что касается эльфов и драконов: первых вообще не существует, все это знали, а о вторых уже тысячу с лишним лет никто не слышал, — но хотелось хотя бы своими глазами увидеть те места, о которых так тепло, едва ли не со слезами вспоминала кормилица. Да и вообще увидеть хоть что-нибудь, кроме крепостной стены, которая окружала за́мок. Кронпринцу Айрену везло: он хотя бы иногда выезжал в крестовые походы, — а младший принц безвылазно торчал в за́мке и чах со скуки.
— Если меня выдашь, голову тебе оторву, — пообещал принц на полном серьёзе пажу.
Рэдвальд подцепил передний зуб пальцем:
— Я могила, зуб даю. Когда уйдёшь, я запрусь в твоей спальне и потяну время, чтобы никто не догадался, что тебя нет в за́мке. Я ведь хорошо умею твоему голосу подражать, помнишь?
— Повесят, — предупредил принц.
Паж только ухмыльнулся, уверенный, что сумеет выкрутиться. А на случай можно и в окошко сигануть.
Голденхарт действовал осторожно. Весь день он шатался по за́мку, то и дело попадаясь придворным на глаза, к вечеру изобразил мигрень и добился разрешения от придворного лекаря провести все праздники в опочивальне. Король-отец даже обрадовался и приказал приставить к дверям спальни принца стражу, чтобы те отконвоировали его венчаться, когда приедет принцесса-невеста. Но пока распоряжение короля-отца выполнялось, принц Голденхарт уже успел поменяться с пажом местами и сбежал на чердак, чтобы переодеться в дорожное платье. В плаще с надвинутым на глаза капюшоном он стал совершенно неузнаваем и свободно выбрался из за́мка, затесавшись в толпу.
Когда принц пробирался через сновавших туда-сюда торговцев по мосту, мимо проехала карета, запряжённая четвёркой вороных лошадей. Краем глаза он заметил в окошечке лицо девушки. Это приехала принцесса-невеста. Она показалась принцу надменной, больше он ничего не успел заметить, да его это и не интересовало. Свободен!
Принцесса-невеста въехала в за́мок, её встретили пышно и торжественно, но, к удивлению придворных, сопровождение было весьма странное: с нею приехала толстая уродливая старуха-фрейлина, лошадьми правил какой-то подозрительного вида чародей в мешковатой хламиде. Король Варгод не приехал, как выяснилось: его свалил приступ подагры.
Король-отец встретил будущую невестку ласково. Девушка была красивая, даже очень. «Грех Голденхарту жаловаться, — подумал он. — Увидит её и забудет свои глупости!»
— Принцесса Хельга, — представилась принцесса-невеста.
Король-отец несколько озадачился: разве дочку Варгода звали Хельгой? Кажется, Варгод называл какое-то другое имя, или он просто запамятовал?
— А где же мой жених? — спросила принцесса, поводя плечиками и оглядывая капризным взглядом толпу разряженных придворных. — О нём по всем королевствам идёт слава, как о самом прекрасном принце на свете. Так ли он хорош собой, как о нём говорят? Будто бы и солнце способен затмить своей красотой?
— У него мигрень, — ответил король-отец, — так что его приведут прямо на свадьбу. Не волнуйся, он хорош собой. А это кронпринц Айрен, твой будущий деверь.
Принцесса Хельга присела в книксене. Айрен сухо приветствовал будущую родственницу. Она ему не понравилась отчего-то, и он подумал: «Голденхарт её ни за что не полюбит». Сложно сказать, отчего кронпринц так решил. Он и проницательным-то не был, и в людях не слишком разбирался, всё больше в доспехах да в лошадях. Да и принцесса была прехорошенькая: у неё была ослепительно белая кожа, так что в её благородном происхождении сомневаться не приходилось, и странные тягучие глаза, которые то были тёмными, то вспыхивали какими-то малахитовыми искрами. От этого взгляда так и хотелось поскорее отделаться.
