— Гонец из Тридевятого королевства, — доложили королю вторично.
На этот раз Айрен услышал и оживился:
— От отца? Пусть войдёт.
Ввели гонца. Тот в изысканных выражениях, как и подобало, приветствовал короля и передал ему два свёрнутых трубкой пергамента. Один был запечатан королевской печатью, другой продет в кольцо с именным гербом Тридевятого королевства и предназначался принцу Голденхарту.
Король Айрен развернул тот, что был адресовано ему, и торопливо прочёл. Король-отец писал, что освобождает Айрена от титула кронпринца, но при условии, что тот поедет и передаст принцу Голденхарту его королевское волеизъявление: король желает назначить принца Голденхарта своим наследником, требует его немедленного возвращения и женитьбы на принцессе, которая все эти десять лет дожидается сбежавшего жениха в замке короля-отца и ничуть не изменила своих намерений стать королевой Тридевятого королевства, — верность, достойная самой достойной из женщин! — поэтому Айрен должен отвезти приказ Голденхарту и ни в коем случае не вскрывать предназначенного принцу письма. Вероятно, гонцы, посланные Айреном к отцу, добрались до Тридевятого королевства только через пять лет, а вот теперь ещё через пять пришёл ответ.
Пожалуй, король Айрен даже обрадовался вестям из дома, а больше тому, что появился повод выехать из замка и ненадолго забыть о королевских обязанностях. Правда, Айрен не был уверен, что найдёт Голденхарта там, где он его оставил в прошлый раз, и что если найдёт, то тот согласится выполнить отцовский приказ.
Король отпустил гонца, взял оба письма и пошёл к королеве Флёргане — отпрашиваться.
Вздорная королева с самого утра чувствовала себя дурно и визиту супруга нисколько не обрадовалась. Айрен бодрым и уверенным (насколько вышло) тоном сообщил, что отправляется в Серую Башню, чтобы передать принцу Голденхарту приказ их отца. А на обратном пути, может быть, захватит парочку замков или примет участие в маленьком крестовом походике, чтобы рыцарское войско совсем не заржавело, но к родам непременно вернётся. Вздорная королева ехидно пожелала королю хорошей дороги и просила передавать привет Дракону (о том, как его встретил Дракон в прошлый раз, ей по секрету рассказали Айреновские рыцари). Айрен помрачнел, но пообещал передать и всё же попросил королеву постараться и родить сына, а не ещё одну дочку.
Рыцари встретили известие о походе к Серой Башне троекратным ура, и уже на другой день войско из тридцати с лишним рыцарей во главе с королём Айреном покидало королевский замок. Вздорная королева помахала им вслед платочком, то же самое сделали и пять вздорных дочек. Айрен растрогался, но тут же подумал, что если не привезёт им из похода подарков, то они ему устроят такую «весёлую» жизнь, что хоть из замка сбегай! Поэтому он отправил несколько рыцарей в разные королевства — искать диковинки для дочерей и королевы, а с остальными поехал в земли Дракона.
Жизнь в Серой Башне между тем текла своим чередом.
Менестрель о Тридевятом королевстве и не вспоминал, полагая этот вопрос решённым. Правда, слухи иногда доходили до его ушей, и большинство из этих слухов были дурные: будто бы в Тридевятом королевстве, которое теперь чаще называют Треклятым, у короля в милости чернокнижники и колдуны, так что теперь это королевство люди стороной обходят. Голденхарт полагал это слухами: король-отец был самодуром, это все знали, но чтобы открыто привечать тех, кого надо бы на костре сжечь за тёмные делишки, — в это как-то не верилось.
Дракону до этого вообще дела не было. Он был занят управлением своими землями, отращивал новые рога — они выросли уже дюймов на шесть — и сторожил менестреля.
Правило «десяти шагов» в Серой Башне до сих пор действовало. Голденхарт уже смирился, да и сам башню покидал неохотно: эльфийский камень в груди начинал причинять беспокойство, если они с Драконом отдалялись друг от друга дальше, чем на эти самые десять шагов.
Когда Дракон улетал, Голденхарт чувствовал себя неважно и бо́льшую часть времени лежал, скорчившись, потому что камень в груди болел нестерпимо. Вслух о том юноша не говорил, иначе бы Эмбер непременно стал затворником в собственной башне. О возвращении Дракона камень тоже предупреждал: чем ближе подлетал к дому Дракон, тем теплее становилось в груди, и боль растворялась. К тому моменту, когда Эмбервинг приземлялся на поле возле башни, Голденхарт уже обычно был в состоянии выйти и встретить его.
По счастью, вылетал Дракон не слишком часто.
У Дракона за эти годы чутьё только обострилось, и он безошибочно находил менестреля, где бы тот ни находился, даже не используя обоняние: он просто его чувствовал, вот и всё.
В тот самый момент, когда войско короля Айрена вступило на границу Серой Башни, Эмбервинг как раз собрался улетать: нужно было наведаться к горам и глянуть, не завёлся ли там ещё один дракон. Хёггель, как помнится, был препоручен эльфам, и Талиесин, изредка заглядывающий в башню, но уже без букетиков и вообще с опаской, приносил вести о том, как обстоят дела с обучением и приручением.
Дела обстояли не слишком хорошо: Хёггель, проснувшийся и обнаруживший, что его в мешке притащили невесть куда, разбушевался и выжег эльфийские луга на четверть, прежде чем удалось его усмирить. Алистеру даже пришлось наложить на него запрещающее заклятье — чтобы Хёггель оставался исключительно в человеческой форме, пока сам Алистер не разрешит ему обратное. Но несмотря на это, король эльфов был доволен, что в его распоряжении оказался настоящий дракон, пусть и не совсем драконистый, как бы ему хотелось, но всё же…
Голденхарт остался ждать возвращения Дракона. Чтобы отвлечься от ноющей боли в груди, он сначала почитал книжку — на драконьем языке, — пото́м вышел во двор проверить, не снесли ли куры новых яиц. И вот как раз тогда, когда менестрель полез под куст смородины, где у самых корней белелось что-то круглое, к башне подъехали рыцари Айрена.
— Есть ли кто дома? — звучно крикнул король Айрен, спешившись и подходя к изгороди, но не переступая через неё. Прошлых ошибок повторять не стоило.
Менестрель отозвался из-под куста:
— А вы кто и с чем пожаловали?
— Голденхарт? — обрадовался Айрен, на свой страх и риск отпирая калитку и идя на голос.
Юноша между тем уже выудил яйцо из-под смородины и вылез, вытряхивая из волос обломанные веточки и букашек. На незнакомого мужчину он взглянул с опаской, но поймал себя на мысли, что уже где-то его видел: лицо уж больно знакомое…
Король Айрен и вовсе опешил, увидев менестреля. Младший брат ничуть не изменился за эти десять с лишним лет! Пожалуй, даже стал ещё моложе и прекраснее, чем прежде. Несомненно: колдовство! Айрен попятился и осторожно произнёс:
— Голденхарт, ты ли это, или мои глаза обмануты каким-то наваждением?
— Айрен? — узнал, наконец, брата менестрель и поразился тому, как тот постарел… нет, скорее возмужал, а не постарел.
Оба какое-то время смотрели друг на друга молча, будто силясь понять, что же это такое перед их глазами находится.
— А я тебя и не узнал сначала, — засмеялся Голденхарт, — так изменился… Как люди меняются с годами!
— А вот ты совсем не изменился, — после паузы возразил Айрен. — Под силу ли такое людям?
Улыбка сползла с губ менестреля. Он тронул волосы рукой, отвёл взгляд и пробормотал:
— Да, быть может, я уже и не человек… Однако же! Что привело тебя в Серую Башню после стольких лет?
Король Айрен решил зайти издалека. Для начала он справился о Драконе и, получив ответ, что Эмбервинг по-прежнему здравствует, передал ему привет от вздорной принцессы. Менестрель улыбнулся. Дальше Айрен пустился в пространный рассказ о своей жизни в качестве короля, сообщил, что у Голденхарта уже пять племянниц, а скоро будет шесть, пото́м спросил нехотя, не слышал ли менестрель что-нибудь о Тридевятом королевстве. Юноша поморщился и ответил, что слухами земля полнится, но не всему же верить? Айрен замялся.
