— Тьфу-тьфу-тьфу! — сердито плюнул он через плечо, уподобляясь пастухам, которые взирали на него с любопытством.

Эмбервинг за каких-нибудь полчаса уже долетел до края земель Серой Башни — туда, где горы отрезали его владения от других королевств, — приземлился на краю деревни, оборотился человеком, глянул по сторонам. Выглядело удручающе: горелые проплешины точно лишай покрывали поля; сгубленные колосья — те, что были притоптаны, не сожжены, — силились подняться, но сил у них уже недоставало. Гниющие останки овец, которые люди не решились собрать, дополняли невесёлую картину. Дракон нахмурился и какое-то время стоял и смотрел на всё это, не двигаясь, не говоря ни слова, и слушал жалобы набежавших к нему пастухов и вообще крестьян.

— Сегодня не прилетал ещё? — спросил Эмбервинг у пастухов.

— Ближе к обеду прилетает, — ответили те, — когда жрать захочет.

Мужчина вздохнул, отправил крестьян по домам, пообещав разобраться с напастью, а сам сел на камень, торчавший у края поля, и стал ждать. В памяти миражами проносились те времена, когда драконов на белом свете было ещё много и за территорию приходилось драться, пожалуй, едва ли не раз в год. Это ещё не считая набегов рыцарей. Сам Эмбервинг другого дракона ни разу не убил: был достаточно силён, чтобы отогнать да отбить охоту возвращаться, — но слышал о тех, что убивали соплеменников. Зачастую это были как раз гранитные, или каменные, драконы. И почему изо всех должен был объявиться именно этот!

Небо над вершинами гор между тем затянуло сероватыми тучами, не осенними — предвестниками появления дракона. Вскоре на поля легла тень, и откуда-то с горных каскадов слетел дракон. Он был в точности такой, каким описывали его пастухи: ростом с корову, кряжистый, усеянный шипами и каменными бородавками, с длинным хвостом и с кожистыми крыльями. Бухнулся на поле он как-то неловко, точно не рассчитал приземления, расставил лапы и упёрся в землю хвостом. Не обнаружив на поле овец, которых предусмотрительные пастухи уже успели угнать в деревню, дракон рассердился и издал рык, достаточно грозный, чтобы перепугать насмерть людей. Эмбервингу, разумеется, эта угроза была нипочём: слышал рёв и погромче.

Эмбервинг встал с камня и не спеша пошёл в сторону каменного дракона, размышляя, как к нему подступиться. Угрозы для себя он в нём не видел: если бы сам оборотился, то мог был легко одной лапой прихлопнуть, даже не прилагая особых усилий. Но он всё же предпочёл бы дело решить мирно: пообещал ведь менестрелю.

Каменный дракон, увидев приближающегося к нему незнакомца, раскрыл пасть и прорычал:

— Где мои овцы? Я голоден!

— Твоих овец тут и вовсе никогда не было, — спокойно ответил Эмбервинг. — Прочь, прочь отсюда, это не твои земли.

Каменный дракон сердито дохнул огнём, выжигая траву возле своих лап:

— Тогда настало время отведать человечинки! Ты вызываешь меня на бой, жалкий смертный?

— Не вызывал вообще-то, — приподнял и опустил плечи Дракон, — но ты уж прямо нарываешься на неприятности. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе есть моих людей, как ты ел моих овец? Повторяю: прочь отсюда, это не твои земли.

Говорил, а сам удивлялся: неужели этот незваный гость ещё не понял, что имеет дело с другим драконом? С каменными Эмбервинг доселе ни разу не встречался, но предполагал, что у всех драконов должно быть отличное обоняние, да и вообще драконьи инстинкты. Отчего же этот обращается к нему как к человеку?

Каменный дракон между тем рассердился окончательно и пошёл на Эмбервинга, разинув пасть, очевидно, намереваясь разорвать его и пожрать, как поступал с овцами. Эмбер уклонился, отступил в сторону и, размахнувшись, ударил тыльной стороной ладони дракона по макушке — в качестве предупреждения, не прикладывая особой силы, просто чтобы показать, что не человек, — пойми уже! Каменный дракон грохнулся оземь. Такого даже Эмбер не ожидал: ну и слабак!

— А, вот ты как! — завопил каменный дракон, кое-как поднимаясь на лапы и делая ещё одну попытку сцапать Дракона.

Эмбервинг вздохнул и наградил его ещё одной оплеухой, на этот раз посильнее. Дракон снова хлопнулся навзничь и… превратился в человека. Нет, «в человека» — это громко сказано. Превратился он всего лишь в тощего грязного мальчишку со встрёпанными волосами.

— А, вот ты как… — начал было мальчишка, тут же осёкся, услышав писклявый голос, и с каким-то непонятным ужасом уставился на собственные руки.

Эмбервинг с интересом ждал, что будет дальше. И отчего бы этому дракону пугаться собственного обличья?

— А ну немедленно расколдуй меня! — завопил мальчишка, подлетев к Дракону и схватив его, где достал, за воротник. — Как смел ты меня превратить в одно из этих жалких смертных созданий?!

— «Превратить в одно из этих жалких смертных созданий»? — машинально повторил Эмбер, с удивлением глядя на мальчишку, всё ещё прыгающего возле него. — Ты это сейчас серьёзно?

Судя по гневному виду мальчишки, имел он в виду именно то, что говорил. И Дракон сообразил, что этот каменный дракон, вероятно, никогда прежде не обращался, жил исключительно в драконьей форме, поэтому внезапное превращение в столь слабое существо его и рассердило, и напугало до смерти. Стоило предположить, что мальчишка ничего не знает о собственных силах или возможностях.

— Имя у тебя есть? — спросил Эмбервинг, поймав мальчишку за шиворот и держа перед собой, как котёнка.

Тот вертелся, извивался и всё норовил выцарапать Дракону глаза. Эмбервинг опять вздохнул и, швырнув мальчишку на траву, в мгновение ока обратился и рыкнул на него — вполголоса. Этого хватило. Не обмочился хоть, но затрясся в таком страхе, что и смотреть на него было жалко. Эмбер опять принял человеческое обличье и наклонился к мальчишке.

— Ну? — спросил он. — Понял теперь, с кем говоришь?

— Живой дракон… — пролепетал тот.

Эмбервинг фыркнул:

— А сам-то кто?.. Имя у тебя есть, я спрашиваю?

— Хёггель, — кое-как выдавил мальчишка-дракон.

Имя было явно северное, от него прямо-таки дышало Нордью или окрестными королевствами. Дракон поморщился.

— Хёггель? — повторил он. — Ну, Хёггель, верно ли я понял, что ты не знал, на чьи земли прилетел и чьих овец ел?

— Земли — они ничьи, и овцы ничьи, — буркнул мальчишка, — дед говорил, что они всеобщие.

— «Дед»? — выгнул бровь Дракон. — Хм… значит, ты живёшь с дедом-драконом?

— Сгинул дед, — вытирая сопли под носом, ответил Хёггель.

— Как это: «сгинул»? — удивился Эмбервинг.

— Улетел за овцами и не вернулся. Пришлось самому себе пропитание добывать.

— Покажи мне ваше логово, — потребовал Дракон.

— Ограбить меня задумал? — завопил мальчишка, но Эмбер опять ухватил его за шиворот и встряхнул, так что пришлось замолчать и пальцем указать направление.

Ходить мальчишка умел кое-как, то и дело заваливался набок, его прямо-таки тянуло встать на четвереньки. Пришлось Эмбервингу вести его перед собой, держа за шиворот.

— В человека, поди, в первый раз обратился? — поинтересовался Эмбервинг между делом.

Хёггель насупился и проворчал:

— А покажу моё логово, расколдуешь?

Эмбер в который раз вздохнул, но начал терпеливо объяснять, что это не колдовство, что все драконы могут превращаться в людей, потому что это довольно удобно.

— И чем же?! — опять завопил мальчишка-дракон.

— Да хотя бы тем, что не требуется каждый день по овце убивать. Человеку немного нужно, чтобы наесться.

В ответ Хёггель выдал длиннющую цитату из Драконьего кодекса на стародраконьем языке о том, что должны делать истинные драконы, и Эмбервинг догадался, что дед-дракон учил мальчишку старым порядкам: принцесс похищать, рыцарей на бой вызывать, поля выжигать, овец живьём глотать, а то и человеком не брезговать, и прочее, и прочее.

— Теперь другие порядки, — возразил Дракон на эти слова и опять попытался объяснить мальчишке, что к чему в нынешнем мире.

Хёггель только хмыкнул, и Эмбервинг понял, что повозиться с ним придётся порядочно, прежде чем вдолбит в его голову хоть толику смысла.