Рыцарь в золото́м, впрочем, скоро справился со смущением и гаркнул:

— Отдавай принца Голденхарта, злодей!

Его голос менестрелю казался знакомым, но он никак не мог вспомнить откуда.

Дракона это обращение покоробило. Рыцарь был верхом и будто смотрел свысока. Забрало его шлема было опущено, так просто и не определишь. Эмбервинг усмехнулся: «Проучу маленько!» — и послал лёгонький импульс, каким обычно спугивал ворон с грядок. Невидимая волна раскатилась вокруг, трава чуть колыхнулась, рыцари и не заметили. Зато заметили лошади, и через минуту стройный ряд рыцарей полёг как попало, будучи выброшен из седла.

— Колдовские штучки! — прорычал рыцарь в золото́м, барахтаясь на спине, как опрокинутая черепаха.

Шлем спал с его головы, взвились по ветру золотистые волосы — не как пшеница, чуть тусклее, но всё же золота больше, чем пепла, — и Дракону показалось, что у этого незнакомого рыцаря наблюдается определённое сходство с менестрелем. Правда, этот выглядел старше — лет на восемь минимум.

— Кронпринц Айрен?! — поразился менестрель, потихоньку вышедший вслед за драконом и теперь увидевший рыцаря в лицо.

— Подожди, брат мой, — пропыхтел кронпринц, пытаясь подняться, — я тебя вызволю!

Он кое-как встал на ноги и выдернул меч из ножен, направляя его на Дракона, который стоял буквально в шаге от него.

— Ой, зря! — испуганно выдохнул Голденхарт, заметив, что от Эмбера начинают разлетаться золотые искры.

Дракон перехватил меч, вернее, поймал лезвие двумя пальцами, указательным и средним, и легко, будто травинку, сломал: по лезвию пошли трещины, и оно осы́палось на землю неровными осколками. Ему даже колдовать не пришлось, хватило обычной силы. Айрен плюхнулся на землю, потеряв равновесие, и ошалело уставился на оставшуюся в руке рукоять.

— Кхм, — произнёс Дракон, чтобы привлечь его внимание, и наклонился к нему — так, что его лицо оказалось на одном уровне с лицом кронпринца.

Тот глянул и побелел как полотно. Эмбервинг неспешно обратился, и вот уже кронпринц глядел в глаза самого настоящего дракона. Рыцарей колыхнуло назад и в разные стороны, бедный кронпринц не то что пошевелиться — даже выдохнуть боялся. Дракон поглядел на него с минуту, чуть сощурив веки, и так же неспешно перевоплотился обратно в человека.

— Видел ли ты, что я тебе показал, человек? — спросил Эмбервинг.

— Да, — выдавил Айрен.

— Хорошо ли ты видел?

— Да…

— И что же ты видел?

— Д-дракона.

Эмбервинг удовлетворённо кивнул и продолжал допрашивать, указав на башню:

— А это что такое?

— Башня…

— А что за башня? — с улыбкой уточнил Дракон.

— Ло-логово дракона, — едва слышно ответил кронпринц.

— Хм, хм, — опять покивал Эмбервинг, — а что обычно находится в логове дракона?

— Сокровища.

— А что драконы делают с теми, кто пытается эти сокровища забрать? — спросил Эмбервинг, и его зрачки опять вытянулись в драконьи, а на скулах проступили две полосы золотистых чешуек, так что сомнений не оставалось: перед кронпринцем был не чернокнижник, даже не человек, а самый настоящий дракон.

Кронпринц не ответил, но, несомненно, догадался.

— Так вот, я дракон, это моё логово, — убийственно ледяным голосом заключил Дракон, вытягивая руку уже в сторону менестреля, — а это — моё сокровище. И горе тому, кто попытается его забрать!

Лицо Голденхарта вспыхнуло. С момента его возвращения в башню, они с Драконом ещё ни разу не говорили друг другу слов любви, не было никаких признаний, — потому что и не нужны они были, — но слышать это было очень даже приятно.

— Однако же недоразумение нужно разрешить, — сказал между тем Дракон, выпрямляясь, — так что добро пожаловать, господин кронпринц Айрен.

Сказав это, Эмбервинг вернулся в башню. Менестрелю потребовалось немало времени, чтобы поднять брата с земли и убедить его войти. Тот вошёл, озираясь, и едва не упал, встретившись в полумраке трапезной взглядом с горящими глазами Дракона. Эмбервинг предпочёл не вмешиваться и предоставил менестрелю разбираться с родственниками: он сел в углу, выставив прежде на стол вино и кубки, так как рассудил, что рыцаря придётся сначала отпаивать, чтобы в чувства привести.

Так и вышло: Голденхарт едва ли не силой заставил брата выпить кубок вина.

— Однако же, брат, совсем я не ожидал тебя тут увидеть, — проронил менестрель, когда заметил, что кронпринц подаёт, так сказать, признаки жизни.

— Как мог ты сбежать с собственного венчания? — подал наконец голос кронпринц.

— «Венчания»? — сузив глаза, переспросил из своего угла Дракон, и его глаза вспыхнули ещё ярче.

Менестрель смутился и пожал плечами:

— Сам рассуди: как можно жениться на той, кого я впервые в жизни вижу? Без любви…

— Это королевские традиции, — сурово возразил Айрен. — Любовь тут совершенно ни при чём. Отец серчает, Голденхарт.

— И пусть себе серчает, — проворчал менестрель. Его больше заботило, не рассерчал ли Дракон.

— Ты должен вернуться со мной в Тридевятое королевство, — настаивал кронпринц.

Эмбервинг чуть щёлкнул зубами, дабы напомнить Айрену о реальном положении дел. Кронпринц вздрогнул всем телом и испуганно воззрился в полутёмный угол. Глаза Дракона светились особенно ярко.

— Скажи-ка прежде, господин кронпринц, — поинтересовался Дракон, — откуда вы узнали о Серой Башне и отчего приняли меня за чернокнижника?

Из невнятного ответа кронпринца можно было сделать определённые выводы. Королевский чародей использовал заклинание поиска, чтобы отыскать сбежавшего принца, и хрустальный шар сказал ему, что тот томится в заточении у чернокнижника.

— Врёт шар, однако, — усмехнулся Эмбервинг.

— Обратно не вернусь, — категорично сказал Голденхарт.

— Но ведь это совершенное безумие! — воскликнул Айрен. — Чтобы принц, особа королевской крови, шатался по миру, как последний бродяга! Где это видано, чтобы принцы сбегали из дома и становились менестрелями?!

— «Из дома»… — с усмешкой повторил Голденхарт. — Айрен, сам посуди: какой от меня дома прок? Я всего лишь младший сын, ни на что не пригодный, никаких доблестей от родителя не унаследовавший, права голоса не имеющий. К тому же я не бродяга больше, «оседлый»: живу у господина дракона, любезно пригласившего меня под свой кров…

Менестрель несколько лукавил.

— Отец такого ответа не примет, — возразил Айрен. — Мне приказано доставить тебя домой, даже если придётся…

Дракон опять любезно клацнул зубами, и кронпринц осёкся.

— Видишь ли, Айрен, — посерьёзнев, ответил менестрель, — я и не прошу тебя передавать отцу этот ответ. Ты мог бы, например, вернуться и сказать, что не нашёл принца в Серой Башне, что придворный чародей ошибся.

— Придворный чародей не ошибается! — с неким страхом воскликнул кронпринц.

— Но ведь никакого чернокнижника в башне нет, — парировал Голденхарт. — Ну хорошо, я понимаю, тебе ведь тоже несладко приходится. Если не отыщешь меня, так снова придётся мыкаться по миру, верно?

Айрен угрюмо кивнул. Глаза менестреля лукаво вспыхнули, Дракон этот огонёк подметил. Кажется, у юноши в запасе имелись неоспоримые доводы, чтобы брат и прочая родня оставили его в покое.

— Помнишь ли ты, брат мой, — несколько куртуазно начал юноша, — о том пари, что мы заключили — я и отец? О том, что если я отыщу эльфийскую лютню Талиесина, то получаю полную свободу действий?

Кронпринц подтвердил, что такой разговор был:

— Помню. Но ведь это всего лишь легенда.

— Я нашёл её, — торжественно сказал Голденхарт и положил на стол свою лютню. — Вот она, лютня Талиесина.

Кронпринц издал удивлённое восклицание.

— Сто́ит мне тронуть струны, и ты со своими рыцарями забудешь, что вообще был здесь, — предупредил менестрель. — Я могу внушить тебе что угодно. Кому угодно и что угодно. Вот это и передай отцу: Голденхарт нашёл лютню, Голденхарт свободен.

С этими словами менестрель взял лютню и тронул её струны пальцем. Кронпринц поспешно зажал уши руками, чтобы избежать наваждения.