— А удавленники в лесу? — воскликнул Рэдвальд.

— С этими вообще морока, — скривила рот Лисса. — Спросишь, не нужна ли помощь — а вдруг заблудились? — а они ломятся в лес, не разбирая дороги, кто и удавится в ветвях да в лозах.

— Знаешь, лучше бы вам с людьми вообще не заговаривать, — посоветовал Рэдвальд сурово.

— Может, и так, — согласилась русалка, — только скучно всё время помалкивать-то.

— Так вы друг с другом разговаривайте.

— Мы всё больше поём, — качнула головой Лисса. — Да и говорить-то не о чем: всё давно переговорили. А люди занятные.

— Факт, — согласился Рэдвальд, правда, несколько мрачновато. Дальнейшая его участь становилась всё туманнее. По крайней мере, когда он думал, что его съедят, будущее казалось определённым, а теперь — неизвестность. Тьфу, самое гадкое состояние души на свете!

— Хм, — вслух сказал он, — но что же ты, госпожа владычица, собираешься со мной делать, раз уж не съешь?

— Сегодня лунная ночь, — ответила Лисса. — В лунные ночи русалки собираются вместе, поют песни и танцуют с ветром. Ты к нам присоединишься, человек Рэдвальд, чтобы нас развлечь.

— Чем развлечь? — не понял Рэдвальд.

— Песнями, или сказками, или разговором. Люди, я слышала, много знают. Если сможешь петь и сказывать до самого рассвета, не останавливаясь, то получишь щедрую награду, — пообещала Лисса.

— А если не смогу, не останавливаясь? — на всякий случай спросил Рэдвальд. Просто так, чтобы выяснить возможные перспективы. Ему было что порассказать: жизнь его была насыщена всяческими событиями, а сказок и песен он наслушался премного от принца Тридевятого королевства.

— Лучше тебе не знать, — коварно улыбнулась Лисса. Рэдвальд заметил, что зубы у неё очень острые, будто подточенные с концов.

— Хорошо, — сказал ведьмолов, — согласен. Из сетей, надеюсь, выпустите?

— Разумеется, — сказала Лисса и махнула рукой.

Трава улови-ветер тут же отпустила мужчину и попряталась среди другой травы. Рэдвальд размял плечи, которые порядком затекли, и ринулся к рюкзаку. Там у него был припрятан каравай, кусок окорока и бурдюк с вином.

— Хочешь? — спросил он с набитым ртом у русалки, та отрицательно покачала головой, но наблюдала за ним с неподдельным интересом.

Наевшись, Рэдвальд вытер губы рукавом, подтянул рюкзак на плечо и сказал:

— Ну, веди… куда бы то ни было.

— А я думала, что ты сбежишь, когда я тебя отпущу, — сказала Лисса.

— Я слово дал, — возмутился ведьмолов. — К тому же твоя трава меня бы моментально сцапала, вздумай я наутёк пуститься, а снова оказаться в сетях мне что-то не хочется. Где вы, русалки, обычно собираетесь полуночничать?

— На берегу пруда, возле плакучих ив, — ответила Лисса. — Иди за мной.

— И много вас?

— Полтора десятка.

— И все утопленницы?

— Разумеется.

— Ишь ты, — удивлённо присвистнул ведьмолов, — а по тебе и не скажешь… ну, что ты утопленница…

— Потому что мы перерождаемся, когда умираем, — объяснила русалка.

— Однако же, — протянул Рэдвальд, — пруд этот ваш прямо как чёртов омут, раз в нём столько народу потонуло!

Лисса рассмеялась:

— Ну что ты! Пруд этот — как портал. Тонут где-то ещё: в реках, в озёрах, в болотах, — а попадают сюда. Те, кто перерождается.

— А что, не все утопленницы русалками становятся? — удивился Рэдвальд.

— Спрашиваешь! Конечно, не все. Утопленников многие тысячи. Перерождаются те, кто по доброй воле утонул. И обязательно от несчастливой любви. Думается мне, и другие русалочьи заводи есть, потому что новенькие к нам редко попадают: одна лет за сто!

— Ух, — невольно сказал Рэдвальд, — и долго же вам ждать приходится! А что, русалки вечно живут?

— Думаю, русалки обладают тем, что вы, люди, называете бессмертием, — отозвалась Лисса.

— А правда, что если съесть мяса русалки, то тоже станешь бессмертным? — тут же спросил Рэдвальд, припомнив россказни Херзингера и вообще то, что слышал в балладах.

— Чем-нибудь да станешь, — уклончиво ответила Лисса. — А что, бессмертия захотелось?

— Просто так спросил, — качнул головой Рэдвальд. — Интересно стало, что на самом деле о вас правда, а что нет. Про русалок-то много чего болтают! Почитай, каждая третья баллада про русалок, а сказки — так вообще каждая вторая.

— Кто бы подумал, что мы так популярны, — фыркнула Лисса. — А вот и пришли.

Привела его русалка на берег пруда, под плакучие ивы. На ветвях одной из них сидела девушка, рыжеволосая, зеленоглазая, и лицо у неё было трагическое. Рэдвальду показалось, что он уже её где-то видел, вот только припомнить никак не мог — где.

— Это Нея, — сказала Лисса, — новенькая. Ничего про себя не помнит, только имя: Нея. Как появилась, так и повторяет всё время одно и то же: Нея, Нея… Утопленницы обычно помнят, кто они, какую жизнь вели и отчего в воду бросились, чтобы утопиться. А эта, видимо, настолько несчастна была, что даже память отшибло.

— Хм, так, может, это и не её имя, — задумчиво сказал Рэдвальд, покосившись на трагическую девушку. — Может, она говорила: «Не я»? Странное потому что имя — Нея, никогда такого не слышал.

— Может, и так, — согласилась Лисса. — Но мы её зовём Неей. Ни полслова от неё не слышали. И не поёт. Ну, может, лет через сто разговорится.

Начали подтягиваться и другие русалки: кто выходил из леса, кто вынырнул из пруда. Выглядели они и вели себя совсем как обычные девушки: сложили костерок из веток и травы, набрали цветов, чтобы плести из них венки. На Рэдвальда поглядывали с любопытством и, пожалуй, томно, как любая девушка будет поглядывать на незнакомого мужчину, но не на любого, а на статного красавца. Рэдвальд даже пожалел, что у него нет усов: самое время лихо их закрутить!

— Это Рэдвальд, — сказала Лисса, — он поможет нам скоротать лунную ночь.

Русалки обступили его, разглядывая, называли свои имена, трогали за кудри, кто-то надел ему на голову цветочный венок. И Рэдвальд стал их развлекать. Жаль, не было у него ни лютни, ни свирели, баллады пришлось петь просто так, без аккомпанемента, но голос у него был сильный, звучный и без того брал за душу, некоторые русалки даже растрогались и заплакали. Баллад он перепел много, наступила очередь сказок, а когда закончились и сказки, то Рэдвальд принялся рассказывать им о своих приключениях.

Начал отчего-то сразу со знакомства с мэтром Херзингером и буквально дословно пересказал русалкам трактат ведьмоловца о ведьмах. А потом рассказал, к чему иногда приводило следование трактату до буквы.

Как-то мэтр заметил на улице старуху, одетую прилично, но такую уродливую, что подходила под описание ведьмы по всем статьям: у неё был нос крючком, бородавка на подбородке, костлявые руки и шея, и бельмо на одном глазу, и опиралась она на трость, которая в глазах Херзингера тут же превратилась в ведьмину клюку. Мало того, старуха что-то бормотала себе под нос.

— Порчу насылает, — уверенно сказал Херзингер, потирая руки. — Ну, друг мой, наконец-то мне выпал случай продемонстрировать тебе, как ведьмоловцам полагается разделываться с ведьмами! Смотри и учись, друг мой!

Рэдвальд пытался его остановиться, честно, пытался, но Херзингер ничего не захотел слушать. Он подкрался к старухе сзади и попытался задрать ей подол юбки, не сомневаясь, что там окажется хвост. Как же старуха развопилась! Несмотря на свой возраст, она оказалась проворной и хорошенько отлупила мэтра тростью. Хуже всего, что это была не какая-то там обычная старуха, а самая настоящая… нет, не ведьма, а тёща бургомистра! Обоих ведьмоловов тут же взяли под белы рученьки и выдворили из города, пригрозив, что если они ещё когда-нибудь здесь появятся, то непременно угодят в темницу за хулиганство. Бургомистр, видимо, тёщу любил, раз принял такие скоропалительные меры. Правда, при прощании он отчего-то крепко пожал обоим ведьмоловам руку. Почему бы?

И много ещё подобных историй рассказал Рэдвальд.