— Тоже не лучший вариант, — пробормотал себе под нос Рэдвальд.

На самом деле он предпочёл бы русалок. Не так обидно пасть от руки прекрасной девы, а вот от лапы старой карги — ещё как обидно! В том, что его съедят в любом случае, Рэдвальд не сомневался и смирился с судьбой, сожалея, однако, что так и не дошёл до Серой Башни и не рассказал Голденхарту о своих приключениях.

Потянулось томительное ожидание. Кто бы ни расставил эти сети, являться за добычей он не спешил. Солнце уже успело сделать круг по небу и начало катиться к закату, сгущались сумерки. Рэдвальд стоял и тихонько насвистывал какую-то старинную песенку, изредка переступая ногами. Трава улови-ветер, видя, что он перестал сопротивляться, держала его не так цепко, как вначале, он мог хотя бы переминаться на месте, когда начинали затекать ноги, но Рэдвальд нисколько не сомневался: попытайся он освободиться, трава снова его скрутит. Песенке его аккомпанировать вскоре стал его собственный живот: Рэдвальд проголодался и с тоской взирал на лежащий поодаль рюкзак, где была припрятана кое-какая снедь.

— Травушка-муравушка, — взмолился Рэдвальд, понимая, что делает совершенную глупость, — ты бы меня отпустила на секундочку. Я только к рюкзаку и обратно, честное ведьмоловское!

Он нисколько не ждал, что трава его отпустит, и уж точно не ожидал, что в ответ раздастся тихий, похожий на шелест листвы, смех. Могло показаться, что смеётся трава, но, как бы ни был голоден Рэдвальд, трезвость ума он ещё не потерял, так что стал озираться по сторонам, насколько позволяли опутывающие его лозы, в поисках источника смеха. Буквально в трёх шагах от него он заметил женский силуэт — и как это она умудрилась подкрасться к нему так, что он ничего не заметил? — и невольно напрягся. Женщина была простоволосая, в длинном невнятного сероватого цвета платье. Заметив торчавшие из-под подола ступни с аккуратными пальчиками, Рэдвальд несколько успокоился: значит, из людей.

— И что, интересно, такого ценного в твоём рюкзаке? — спросила женщина, всё ещё не подходя.

— Еда, — честно ответил Рэдвальд. — Я весь день ничего не ел. Готов даже эту траву сгрызть…

Трава предупредительно стянулась вокруг него. Он крякнул и поморщился.

— Ты, кажется, меня не боишься, — несколько удивлённо проговорила женщина.

— Я ведь не знаю, кто ты, поэтому ещё не решил, бояться мне или нет, — честно ответил ведьмолов. — Но если ты скажешь, что я должен, то я, пожалуй, попробую.

— Что попробуешь? — не поняла женщина.

— Начать бояться, — объяснил Рэдвальд. — Только, видишь ли, сделать это будет не так-то просто, потому что я успел смириться с собственной участью.

Женщина опять засмеялась.

— А ты забавный, — сказала она и подошла.

По телу мужчины прокатилась самая настоящая ледяная дрожь. Человеком она точно не была, не стоило обманываться её обликом. Женщина, вернее, девушка, поскольку она была юна и свежа, как утренняя роса, излучала необыкновенную ауру, которую даже горе-ведьмолов мог почувствовать (а Рэдвальд, в отличие от капитулировавшего Херзингера, был неплохим ведьмоловом). К тому же у неё были зелёные волосы, а зелёных волос у человеческих девушек точно не бывает. И глаза! Даже если бы Рэдвальду удалось убедить себя, что зелёные волосы — это ничего, может, выкрашены, согласно обычаям какого-нибудь неведомого племени, к которому незнакомка принадлежит, — этим глазам никакого оправдания найтись бы не смогло. Глаза у девушки были прозрачные, чуть светящиеся фосфором, со зрачками искажённой формы, напоминающими оторванный от клевера один из трёх листков.

— Кто ты? — спросила девушка, подходя совсем близко, на расстояние вытянутой руки.

Рэдвальд хотел солгать, но почему-то губы сами собой разжались и произнесли его настоящее имя:

— Рэдвальд.

Пока он озадаченно соображал, почему назвался, когда не собирался этого делать, ведь всякому известно, что настоящее имя называть столь подозрительным личностям нельзя, даже и ведьмоловом быть не надо, чтобы это понимать, — незнакомка несколько раз повторила его имя, будто проверяла, как оно будет звучать из её уст, и опять засмеялась.

— А ты кто? — спросил Рэдвальд, полагая, что, получив ответ, всё поймёт.

— Я владычица Русалочьей заводи, — ответила женщина. — Моё имя Лисса.

— Владычица Русалочьей заводи… — повторил Рэдвальд тупо.

— Я русалка, — уточнила Лисса, видя, что он не реагирует должным образом.

— Но ведь у тебя ноги, — неуверенно возразил мужчина, — а у русалок должны быть рыбьи хвосты. Это всем известно. По крайней мере, мэтр так считает.

— Этот тот, что удирал, поджав хвост? — уточнила Лисса, усмехнувшись.

— У людей хвостов не бывает, — машинально исправил Рэдвальд.

— У трусов — бывает, — категорично объявила русалка. — А что касается русалочьих хвостов, то у морских и речных русалок хвосты есть, а у лесных — нет. У нас происхождение разное. Мы — из утопленниц, а те изначально такими родятся.

— Подожди-ка, — сосредоточенно нахмурился ведьмолов, — если это место называется Русалочья заводь, то и русалки тут должны быть с хвостами, потому что заводь непременно в воде бывает, на то она и за-водь. Ты меня морочишь просто. Зуб даю, что ты ведьма.

— Пф, — пренебрежительно отозвалась Лисса, — ну заводь и заводь. Название понравилось, поэтому и назвали так. Кстати это лес так называется, а не пруд, чтобы ты не думал… Он не такой уж и глубокий, так что и без хвостов можно доплыть.

— Куда доплыть? — не понял Рэдвальд.

— До подводной обители.

— Нет-нет, — с ещё большим подозрением перебил Рэдвальд, — если пруд неглубокий, то как дворец в нём помещается? Он бы из пруда торчал.

— Какой дворец? — опешила Лисса.

— Подводный.

— Я не говорила, что это дворец, — сердито возразила русалка. — Это обитель. С какой стати обители торчать из пруда? — И она громко фыркнула.

Рэдвальд раскрыл рот, чтобы ещё что-нибудь возразить, но тут как-то вдруг осознал всю скверность своего положения. Русалка! Он спорит с русалкой! И в сети он попался именно русалочьи! Может, уже пора начинать бояться? Рэдвальд честно попытался, но не вышло. Ни капельки не страшно.

— Слушай, госпожа владычица, — озабоченно спросил он, — если у русалок есть какое-нибудь другое обличье, не человеческое, то не могла бы ты его мне уже показать?

— Зачем? — не поняла Лисса.

— Видишь ли, я всё пытаюсь начать бояться, прямо-таки все силы прикладываю, — оправдывающимся тоном ответил Рэдвальд, — но страх нейдёт. Может, если ты меня чуточку припугнёшь, то я смогу вести себя, как полагается вести себя в подобной ситуации: бледнеть, закатывать глаза, дрожать как осиновый лист и молить о пощаде.

— Лучше не надо, — с отвращением сказала русалка.

— Точно? — усомнился ведьмолов.

— Точно, — однозначно сказала Лисса.

— А, понимаю, — кивнул Рэдвальд, — тогда вкус испортится.

— Какой вкус? — приподняла брови русалка, чувствуя, что нить разговора готова потеряться.

— Мой. Я вот ещё хочу уточнить, — беспокойно сказал Рэдвальд, — есть ведь ты меня не живьём будешь?

— Есть тебя?! — вытаращила русалка на него глаза.

— Ну да, русалки ведь людей едят, — кивнул мужчина, — это всем известно.

— Тоже твой мэтр хвостатый тебе об этом сказал? — поинтересовалась Лисса, усмехнувшись. — А, понимаю теперь, почему людишки вопят и наутёк пускаются, стоит только им показаться!

— Ещё бы им не вопить и наутёк не пускаться, — возмутился Рэдвальд. — Кому хочется, чтобы их съели! А может, — с надеждой добавил он, — ещё передумаешь меня есть? Я костлявый, невкусный.

— К твоему сведению русалки людей не едят, — сообщила Лисса, брезгливо поморщившись.

— Но топить-то топите, — не унимался ведьмолов.

— Бывает, — согласно кивнула русалка, — но те сами виноваты. Подплывёшь, бывает, чтобы поздороваться, а они начинают орать и бултыхаться. Нахлебаются воды и тонут. Да это же правописная истина: в воде рот не раскрывай — утонешь!