Год пути до королевства да ещё год обратно. Пришло войско короля-отца к Серой Башне, сам король его и привёл, чтобы единственную дочь от дракона вызволять. А принцесса возвращаться отказывается. Король осерчал, и началась битва великая, кровопролитная, ибо дракону всё равно, что смерть, если без принцессы возлюбленной, столь крепка была их любовь невозможная.

На этом сказительница замолчала. Менестрель подождал-подождал и спросил:

— И каков же исход этой битвы был?

— Королевское войско дракона одолело, — уже обычным голосом ответила старуха, — потому что привёл с собой король многие тысячи. А что дальше было — кому про то известно! Только с тех пор никто не видывал, чтобы дракон улыбался или с принцессами заговаривал: заточит в башне и служанку из деревенских приставит.

Юноша несколько растерялся: как так — не улыбается? Да ведь же… Припомнился и смех Драконов, и улыбки, и сердце опять сжалось и тихонько затрепетало.

— Однако, — усмехнулась старуха, словно бы догадавшись о его мыслях, — время то быстро летит, то долго тянется, а всё ж идёт.

Менестрель сглотнул и задал главный вопрос:

— Так как же зовут Дракона? Какое имя дала ему принцесса?

Сказительница лишь развела руками:

— Кому-то ведомо! Имя то лишь сам Дракон знал, да позабыл давно. Да принцесса знала.

— Из какого королевства она была? — взволнованно спросил менестрель. Отчего-то думалось ему, что сходство их неслучайное.

Но сказительница ответила:

— Из Северного королевства.

О таком он слышал впервые.

— Что тебе до его имени? — проницательно спросила старуха. — Или что-то у тебя на уме?

Менестрель покраснел и выдавил:

— На Дракона, верно, чары наложены.

— Хм, — удивилась она, — и о чарах знаешь?

Сердце у менестреля заколотилось: он всё верно предположил!

— Да, должно быть, чары, — подтвердила старуха, — вот только кто их наложил и как их снять — кому-то ведомо! А ведь был дракон прекраснее солнца, — прежним, тягучим голосом добавила она, — глядеть и не наглядеться.

«Это уж точно…» — подумал юноша, вспоминая те солнечные вспышки во время Драконового преображения и с трудом проглатывая подкативший к горлу комок.

Большего от сказительницы менестрель не услышал, да и этого было довольно. Он отправился обратно в башню, размышляя над услышанным. Ума у него хватило предположить, что чары связаны с потерянным именем, вот только отчего-то думалось, что Дракон сам на себя их наложил, вольно или невольно. А причиной была разлука с той принцессой.

Менестрель приостановился, посмотрел на возвышавшуюся над ним башню.

— «Год пути до королевства да ещё год обратно», — пробормотал он себе под нос. — Далече же ты, господин дракон, залетел за судьбой!

Но унывать долго юноша не умел, так что решил: если принцесса имя Дракону придумала, а тот его позабыл или потерял, то он, менестрель, имя Драконово владельцу вернёт.

«Уж я-то не отступлюсь, — подумал он, исполненный решимости, — да и за мной войско не станут посылать, коли я тут решу навсегда остаться!»

Он улыбнулся своим мыслям, и улыбка его была что луч солнечный.

========== 06. Имя дракона ==========

Собирался в дорогу менестрель недолго, да долго собирался сказать Дракону об этом. Сунуть в мешок лютню да сухарей на дорогу да отыскать в библиотеке карту до Северного королевства (а что-то подсказывало юноше, что такая карта непременно должна найтись) — вот и все сборы. А вот прийти к Дракону и сказать… Тут ещё и подумать надо, что сказать! Не скажешь же, что имя возвращать отправился? А поди придумай достойную причину! Разгневается Дракон, что отплатили ему за гостеприимство такой чёрной неблагодарностью, чего доброго ещё и драконьи обычаи вспомнит, а всем известно, чем обращение к драконьим обычаям грозит: съест! Так-то Дракон уверял, что людей не трогает, но кто его знает, на что может толкнуть дракона гнев! Потому и медлил с этим разговором менестрель.

Карта в библиотеке и точно отыскалась: старинная, в углах подкопчённая огнём, будто её в очаг кидали или, что вероятнее, драконьим пламенем обдали. Менестрель карту наизусть затвердил, на случай если потеряет или украдут: дороги в других королевствах опасные, а по городам — проходимцев полно. Северное королевство, или Нордь, нашлось в самом углу карты, в левом верхнем, а Серая Башня — та была ближе к центру, и при взгляде на карту менестрелю даже подумалось, что не так-то и далеко до Норди: ладонь приложи, так указательный палец в неё и упрётся. Но кто по дорогам бродил, тот знает, что обманчивы карты: на пергаменте — два вершка, а пешим-то и за год не управишься!

И вот менестрель выбрал день, собрал дорожный мешок, переоделся в старое платье, которое прятал от Дракона под кроватью, чтобы тот его ненароком не выкинул, сунул карту за пазуху и — пошёл вниз, виниться.

Дракон читал в трапезной. Книгу держал только для вида, а сам всё больше размышлял. О разном размышлял: о надвигающейся весне, тревожащей ноздри первыми соцветиями на яблоневых ветках, всё ещё свежими, но уже ласковыми ветерками, и о том, что надо бы развести известь да выбелить стены по лестнице, а может, и потолки заодно, поскольку за зиму они закоптились. И о менестреле тоже думал.

С того дня Дракон до юноши и пальцем не дотронулся, — оба притворялись, что ничего не было, — но не думать о том уже не мог. И может, вот-вот уже бы и нашёлся верный ответ, готов уже был застучать в виске иголочкой откровения: забыто давно прошлое, давнее некуда, и дело-то вовсе не в том, что похожи они, как две капли воды, а если бы и не были похожи, то всё равно бы случилось… Но тут к Дракону спустился менестрель.

Взглянув на него, Дракон сразу же понял, что к чему. Вид у менестреля был смущённый, виноватый даже, а походное платье и дорожный мешок, который юноша волочил за собой, только утвердили Дракона в мысли, что невмоготу менестрелю тут оставаться и — по его, драконьей вине! Дракон шагнул к нему, перехватил мешок сильной рукой.

— Собрался куда, господин менестрель? — суровее, чем сам от себя ожидал, спросил Дракон (сурово — чтобы скрыть собственное волнение) и вытряхнул содержимое мешка на столешницу.

— Засиделся я в башне, господин дракон, — как можно беззаботнее ответил менестрель. — Вот думаю пойти побродить по королевствам, послушать да поглядеть, что где деется, какие нынче песни поют, послушать да пото́м, как обратно вернусь, тебе их спеть.

— И когда обратно вернёшься? — недоверчиво спросил Дракон, но всё же оговорка менестреля мёдом капнула на его закостеневшее тревожными мыслями сердце.

— К весне через весну, — сказал юноша заготовленный заранее ответ.

— Гм… гм… — отозвался мужчина, раздумывая.

Не пусти, запри в башне — так сбежит или осердится. Да и кто он, Дракон, такой, чтобы менестрелю указывать? И Дракон решил менестрелю поверить, но — подстраховаться на всякий случай: сложил всё обратно в мешок, туда же отправил два каравая хлеба и мешочек с монетами, а лютню — забрал. Дракон рассудил так: уж за ней-то менестрель непременно вернётся, поскольку инструмент ему по сердцу пришёлся. А что Дракон слово нарушил и подарок отобрал — так Дракон своему слову сам хозяин: захотел — дал, захотел — забрал.

— Посторожу для тебя, — рассудительно сказал Дракон, припрятывая лютню, — не ровён час опять отберут разбойники, жалко будет.

Менестрель, обрадованный, что Дракон ему идти не запрещает, да и особо ни о чём не расспрашивает, охотливо согласился оставить лютню в башне. На том и распрощались.

Провожать менестреля Дракон не вышел, да оно и к лучшему: так-то уходить юноше вовсе не хотелось, а позови Дракон остаться — поди, и дал бы слабину, отказался от своих замыслов.

Дракон же пребывал в некоторой растерянности, а пото́м — запоздало! — сожалел, что менестреля не вернул, и сколько раз порывался лететь его искать… Да где сыщешь! Оставалось только надеяться и ждать, а в ожидании время тянулось ох как долго!