Чем она могла умилостивить гнев столь могучего существа? Причём, гнев вполне заслуженный? Золото она подарила Хёггелю, других драгоценностей у неё не было.

— Может, выткешь какую-нибудь полезную штуку? — предложил василиск, заметив её замешательство. — Уж такую получив, непременно смягчится! То, что ты ткёшь, не уступает драконьим сокровищам! — И он, довольно покраснев, погладил рукав рубахи, которую сшила ему фея.

Хельгартен задумалась, припомнила, как суров был дракон к прочим и как трепетно нежен к Голденхарту — кем бы он ни был.

— Пожалуй, — сказала она, зардевшись, — я знаю, что для них выткать. Если поможешь мне.

Хёггеля два раза просить не нужно было. Он кликнул пауков, и они несколько дней сучили солнечные и лунные лучи, наматывая нити на еловые шишки. Когда мотков набралось достаточно, фея принялась за работу. Выходило что-то лёгкое, прозрачное, искрящееся, василиск ничего подобного не видел. Оставшиеся солнечные нитки фея пустила на вышивку по краям.

Но всё же решиться на то, чтобы отнести дар в Серую Башню, Хельгартен долго не могла. Смелости она набралась, только когда осень тронула верхушки деревьев золотом. Фея тогда с помощью василиска раскинула над лесом сотканный осенний покров и уж после дала согласие на то, чтобы Хёггель открыл портал в Серую Башню.

В Серой Башне было далеко за полдень. Эмбервинг уже успел слетать к горам и вернуться обратно. Голденхарт спал, провалившись в стог сена, накрытый плащом из драконьей чешуи: хотел дождаться возвращения Дракона, да не дождался и задремал, а потом и вовсе погрузился в глубокий сон, исполненный сияющих золотом полуэльфийских, полудраконьих иллюзий. Будить его Эмбер не стал. Он выпустил лошадей попастись на лужку, подмёл двор, набрал яблок, чтобы после испечь их на обед, и только-только вытащил ведро воды из колодца, как в дворике открылся портал. Дракон поставил ведро на землю и стал ждать, кто появится из портала. Пахло оттуда незнакомо, в тех краях Эмбервинг точно не бывал прежде.

Первым появился Хёггель. Вышел он, как-то нелепо расставляя руки, точно хотел казаться больше или толще, чем есть на самом деле. Он прятал за собой фею (которую Дракон сразу же заметил — почуял, просто виду не подал, что заметил), рассудив, что для начала следует поприветствовать Дракона и выступить посредником. Василиск кашлянул и извлёк из себя длинное приветствие на драконьем языке. Вышло внушительно и оглушительно: Голденхарт тут же проснулся и, никем не замеченный, высунул голову из сена, потрясённо озираясь.

— Сдурел, что ли? — шикнул на василиска Эмбервинг. — Говори нормально, как все люди! Ты мне лошадей распугал!

Лошади, действительно, заметались по лугу, и Эмберу пришлось их успокаивать. Хёггель несколько смутился:

— Хотел, чтобы как полагается. В Драконьей книге сказано, что драконы друг друга должны приветствовать на драконьем языке.

— В Драконьей книге сказано, что я тебя отсюда должен вышвырнуть с переломанной шеей, не дожидаясь приветствия, — парировал Эмбервинг. — Ну, что на этот раз?

Хёггель шумно засопел носом и посторонился, чтобы Хельгартен вышла вперёд. Фея казалась насмерть перепуганной и белыми от напряжения пальцами прижимала к груди какой-то свёрток. В глаза Дракону она смотреть не решалась.

— Ты, я вижу, боишься меня? — спросил Дракон, выгнув бровь. — Или это память ведьмы заставляет тебя бояться?

— Хельгартен больше не ведьма, — раздражённо прервал его василиск и ощетинился.

— Я и не говорил, что ведьма, — возразил Эмбер и легонько щёлкнул Хёггеля по лбу пальцами. Василиск переступил ногами, покачнулся, но устоял — только за лоб схватился обеими руками.

— Ведьма пыталась тебя убить, — сказала фея безжизненным голосом. — Как мне загладить вину перед тобой, о дракон?

— Пореже попадаться мне на глаза, — честно ответил он. — Я, видишь ли, не так злопамятен, как ты думаешь, но обстоятельства стычки с ведьмой были возмутительные, а такое нескоро забывается. Верно ли я понял, что ты пытаешься принести извинения? Они приняты.

— Нам бы принца твоего повидать, — вмешался Хёггель, продолжая шумно сопеть. — У Хельгартен для него подарок, правда, Хельгартен?

Фея медленно кивнула, не видя ничего, кроме сияющих золотом глаз Дракона, которые начали нехорошо поблескивать, стоило василиску упомянуть принца Тридевятого королевства.

— Для меня? — не сдержался Голденхарт и полез из стога, шурша сеном.

Эмбер, подойдя, стал вытаскивать из его волос застрявшие соломинки и былинки.

— Тебя вопль василиска разбудил? — поинтересовался он.

Хёггель засопел ещё шумнее:

— Приветствие! Это было приветствие.

Голденхарт невольно засмеялся. Василиск был до комичного серьёзно настроен, но от этого, взъерошенный, почти сердитый, походил на котёнка, который промок под проливным дождём и пытался пыжиться.

— Да я сам проснулся, — ответил он, пытливо глядя на фею. — И мне извинения собираешься принести? Необходимости в том нет, ведьма в некотором роде мне даже подсобила: если бы ни вся эта история с Треклятым королевством, так просто я бы от престолонаследования не избавился. Конечно, с её подачи меня похитили, да и приворотным зельем она меня попыталась опоить…

— Что?! — протянул Эмбервинг.

— Не сработало заклятье, — поспешно добавил менестрель. — Твои чары оказались сильнее.

И он на минуту примолк, размышляя, не были и Дракона чары отчасти тоже «приворотными». Губы его тронула улыбка.

— В общем, раз уж всё хорошо закончилось, то нечего и вспоминать, — заключил он. — Приветствую тебя, фея Хельгартен, и искренне радуюсь, что злые чары удалось разрушить.

На глазах феи показались слёзы. Хёггель заметался. Суетливость безошибочно выдавала его. Менестрель и Дракон переглянулись, невольно заулыбались.

— Прими… те в дар, — справившись с собой, сказала Хельгартен, протягивая Голденхарту свёрток.

Они с Драконом развернули свёрток, подхватили выскользнувшую ткань, расправляя её, чтобы полюбоваться узором.

— Что это? — спросил менестрель.

— Хельгартен сама выткала, — хвастливо объявил василиск.

— Это покров на ложе, — пояснила фея несколько смущённо. — Обереги лесных фей приносят добрые сны.

Голденхарт невольно вспыхнул румянцем, но поблагодарил со всей цветистостью, на какую был способен в данный момент. Хёггель развесил уши, пытаясь запомнить хоть половину из сказанного юношей: Алистер тоже любил витиевато выражаться, приходилось переспрашивать по нескольку раз, но менестрель превзошёл и короля эльфов!

— Выразить… чего? — переспросил он, сосредоточенно морщась.

— Проще говоря, спасибо, — объяснил Голденхарт.

— А, понятно, — кивнул василиск и успокоился.

Дело, кажется, кончилось миром. Эмбервинг даже вынес кубки с вином, чтобы угостить василиска и фею.

Несколько успокоенная, Хельгартен вернулась в Извечный лес.

— И почему это я ничего не знал о приворотном зелье? — спросил Эмбер, когда портал закрылся.

Голденхарт смущённо пожал плечами:

— Не вышло ведь, зачем и упоминать?

— А если бы вышло? — настойчиво спросил Дракон.

— Не вышло бы, — твёрдо возразил менестрель и, покраснев, отвёл взгляд.

Фея и василиск вернулись в Извечный лес.

— Ох, — сказала Хельгартен облегчённо, — как камень с души свалился! Думаешь, стоит выткать подарочный покров и для эльфов?

— Начинай лучше ткать свадебное платье, — прямо предложил василиск.

Фея залилась краской, всплеснула руками.

— И не вздумай сказать, что дракон и фея пожениться не могут, — предупредил Хёггель несколько сварливым тоном. — В Драконьей книге ничего об этом не сказано.

— Только что из этого выйдет? — неуверенно возразила она.

— Вот и посмотрим, — категорично отрезал василиск.

Свадьбу сыграли через несколько недель — в эльфийских чертогах, Алистер постарался на славу и устроил роскошное пиршество. Эмбера и Голденхарта тоже пригласили.