— Хорошая пара, — заметил Алистер. — Хотя… фея и василиск? Неслыханно. Правда, господин Дракон?

— Ты думаешь, им есть дело до подобных пустяков? — пожал плечами Эмбервинг, и все посмотрели на жениха с невестой.

Фея в сияющем облаке свадебного платья и василиск в венке из виноградной лозы — всё-таки воспитанник эльфов, а у эльфов так полагалось, — выглядели восхитительно и, держась за руки, никого вокруг не замечали, кроме друг друга.

========== 40. Крестовый поход Нидхёгга… не удался ==========

Хоть Огден говорил на языке людей, но ни читать, ни писать по-человечьи он не умел. Прежде чем убить последнего воина, он заставил его прочесть ему книгу сказок Мальхорна. Память у него была драконья, запомнил от слова до слова после первого же прочтения. Сказка о золотом драконе привела его в исступление. Он заметался по логову, взревел, разрывая на части уже застывшие трупы конунгов и воинов, растаптывая их в ледяное кровавое месиво лапами. Золотой дракон погиб в сражении с людьми в королевстве Серая Башня, его сокровищницу разграбили, а тушу дракона освежевали, чтобы из шкуры выделать волшебные доспехи — вот о чём была сказка.

— Я им отомщу! — взревел дракон. — Жалкие людишки должны поплатиться!

О том, что сказки обычно бывают всего лишь вымыслом, или о том, что с момента написания книги могли пройти века и века, Нидхёгг не подумал. К книгам он относился однозначно: они как Драконья книга, всё, что в них ни написано, — непреложно. А время для него шло иначе, чем для людей.

Трупы он всё-таки не пожрал. Он сбросил останки в воду — они не заслужили достойного погребения! — и лишь Мальхорна похоронил как полагается.

Впервые за тысячелетия он решил покинуть остров и отправиться на материк, о котором хранил довольно смутные воспоминания. Сокровища он зарыл в логове так глубоко, что до них не добрались бы и через сто тысяч лет, решив, что они могут прекрасно дождаться его возвращения тут. Он ведь не знал, сколько времени займёт его крестовый поход. Не тащить же сокровища с собой? Ему пришлось бы сшить огромный мешок, размером с дракона, чтобы вместить туда золото. Он бы попросту не взлетел с такой ношей!

Немного золота он всё же взял с собой: слышал, что в землях людей без золота не обойтись, да и вообще в качестве оберега, чтобы по дороге не пасть жертвой Безумия.

Перед отлётом Огден наведался на Сторм. Он опустился прямо посреди городища скондов и страшно взревел. Люди выскакивали из домов, заметались по улицам.

— Людишки! — громогласно объявил Нидхёгг, и не осталось ни единого человека, кто бы его не услышал. — Вы разгневали меня. Я убил ваших воинов, всех до единого, потому что они пришли меня ограбить. Я пощажу вас ради вашего маленького оракула, Мальхорна, которого они гнусным образом убили, потому что он им воспротивился. Но я больше не буду защитником вашего острова: я улетаю из этих земель навсегда. Ритуал никогда больше не будет проводиться.

Чёрный дракон взревел ещё раз, уже нечленораздельно, поджёг — для острастки — несколько сараев и улетел.

Он решил отыскать те края, о которых было написано в сказке, и отомстить живущим там людям за смерть золотого дракона. Это меньшее, что он мог сделать, чтобы почтить его память. Быть может, он встретит других драконов и объединится с ними, как это бывало в прежние времена. О том, что драконов практически не осталось на свете, он, разумеется, не знал.

Отыскать нужное место оказалось непросто: люди его чурались. Он хотя бы додумался являться в их города в человеческом обличье, но вид высокого человека, облачённого в медвежью шкуру, страшил их, пожалуй, больше, чем устрашил бы дракон. Его голос был гортанен и громок, лицо сурово, густые брови походили на сосновые ветки, белые глаза сверкали. Когда он наклонялся к кому-нибудь из людей, чтобы задать вопрос насчёт Серой Башни, те обмирали или пускались наутёк, приходилось ловить их за шиворот, встряхивать и переспрашивать. Диалогу это явно не способствовало, и люди разбегались, едва его завидев: слухи расползались по королевствам быстро.

Поначалу поиски его были безуспешны: в тех местах ни о Серой Башне, ни о золотом драконе никто никогда не слышал. Всё больше говорили о каком-то Треклятом королевстве и непременно плевали через левое плечо, когда говорили. Потом ему удалось выяснить, что следует забрать восточнее, чтобы отыскать требуемое: нищий, которому он показал золотую монету, прежде чем тот успел сбежать, рассказал, что бывал в тех местах на заре своего нищенствования, и начертил на куске коры некое подобие карты. Но поскольку Огден не умел читать — а карты тем более! — то забрал в противоположном направлении и оказался вовсе не в Серой Башне, а в Чернолесье.

Дракон решил приземлиться и отдохнуть. В лесах, он знал, водились медведи, а он уже проголодался. Но сколько Нидхёгг ни бродил по лесу, не только медведя, но и ни единой пташки не встретил! Мало того, он осознал, что не может из этого леса выбраться: он ходил кругами, будто все тропки в лесу вели к одному и тому же месту. Огден рассердился и, выдрав крайнее дерево, так грохнул им по остальным, что несколько рядов разлетелись в щепки и ещё столько же полегли от ударной волны. Тут же он вытаращил глаза: чёрные деревья наползли откуда-то из чащи и закрыли прореху монолитной стеной. Он проделал то же самое несколько раз, изумлённый, и всё повторялось. Лес будто только гуще становился.

— Арргх! — громогласно выругался Огден и выворотил с корнями ещё одно дерево.

— Что это ты делаешь? — раздался сзади чей-то недовольный голос.

Он обернулся. Сзади стояла женщина в чёрном платье. Она хмурилась и, кажется, нисколько его не боялась: она на него сердилась.

— Ты ещё кто такая? — спросил Нидхёгг, опираясь на вырванное дерево, как на палицу.

— Хозяйка этого леса, — ответила ворожея. — Кто тебе дал право бесчинствовать тут?

— Он не пожелал меня выпускать, — сказал дракон и примерился к следующему ряду деревьев. — Я уж его усмирю! Будет знать, как шутить с Нидхёггом Огденом!

— Это твоё имя? — поинтересовалась женщина. — Из каких ты краёв? Никогда не видела тебе подобных.

— Я дракон, — со значением объявил Огден и подбоченился. И опять удивился, что она не выказала никакого страха.

— Драконы в Чернолесье редко забредают, — заметила чародейка, разглядывая его и невольно дивясь его мощному телосложению, а ещё больше тому, что одет он был в одежду из медвежьих шкур: в такую-то жару! — Что понадобилось дракону в Чёрном Лесу?

Огден порылся в складках шкуры и вытащил оттуда кусок коры:

— Ищу это место. Ты знаешь, где оно находится?

Чародейка критическим взглядом посмотрела на каракули, повертела кору и так и сяк, потом неуверенно спросила:

— Что это?

— Это карта, — свирепо сказал Огден, — разве не видишь, что это карта?

— Пожалуй, вижу, — согласилась чародейка, не обращая внимания на то, как засверкали глаза дракона, — вот только понять не могу, где у неё верх, а где низ.

— А какая разница? — беспокойно спросил Нидхёгг. То, как она это произнесла, навело его на мысль, что это, в самом деле, имело значение — с какого краю на карту смотреть!

Чародейка протянула ему кору обратно:

— Название у этого… чем бы оно ни было… есть?

— Серая Башня, — сказал Огден и смял кору в кулаке в труху. Глаза его засверкали ещё свирепее.

— О, Серая Башня? — невольно оживилась чародейка. — В гости или как?

Она решила, что этот брутальный дракон — приятель Эмбервинга. Хотя он нисколько не походил на утончённого янтарного дракона, но, верно, драконы разные бывают.

— Это крестовый поход, — ответил Огден и клацнул зубами, и выпустил пар из ноздрей, и ощетинился. — Я вырежу всех живущих там людей.

— Вот как? — отчего-то не удивилась она. — Желаю всяческих успехов. Хотелось бы мне на это поглядеть.

Она представила себе, как его встретит Эмбервинг, если он заявится в Серую Башню с подобным заявлением, и фыркнула. Нидхёгг недовольно нахмурился: