— Кислятина, — поморщился он, отхлебнув из бурдюка. — Что это?

— Вино, — сказал Мальхорн. — Драконы не любят вино?

— Не знаю, — отплевавшись, ответил Нидхёгг, — но мне оно точно не по вкусу. В другой раз принеси воды или льда.

Мальчишка разглядывал его с неподдельным интересом.

— Ты ведь можешь разорвать цепи? — спросил он.

— Быть может.

— А почему не разорвёшь?

— Потому что мне скучно. Вы, людишки, порядком меня развлекли. — И дракон фыркнул.

— Ты отдашь им золото? — хмуря брови, спросил Мальхорн.

— Вот ещё! — опять фыркнул Огден. — Драконье золото принадлежит драконам, не людишкам им владеть.

— Это правильно, — не по летам серьёзно согласился Мальхорн. — Ну, мне пора. Я завтра принесу тебе воды, дракон.

— Огден, — сказал ему вслед дракон, — меня зовут Нидхёгг Огден, а не просто «дракон».

Мальхорн тайком подкармливал его целый месяц. Огден даже успел привязаться к этому человеческому детёнышу (бельков и медвежат он ведь тоже никогда не трогал). Мальчишка не только приносил ему еду и питьё, но ещё и развлекал, пересказывая шёпотом сказки, которые вычитал в своей книжке. Сказки были глупые, но благодаря им дракон узнал множество подробностей о жизни людей, и большая их часть ему не понравилась.

— Завтра я тебе расскажу мою самую любимую сказку, — пообещал Мальхорн, пролезая в потайной лаз, — о золотом драконе.

— Что? — дёрнулся всем телом Огден. — Золотой дракон? Стой! Расскажи сейчас!..

Но мальчишка уже скрылся в темноте лаза. Нидхёгг клацнул зубами несколько раз в досаде. Люди знают о золотом драконе? Он живо припомнил ту единственную встречу и страшно разволновался. Если мальчишка знает о золотом драконе, то, быть может, он живёт где-то поблизости? Нужно хорошенько повыспросить, когда Мальхорн вернётся.

На другой день братья-конунги пришли в темницу, но ни угрозы, ни новые пытки развязать язык дракона не сумели. Огден молчал и мрачно глядел на них, поблескивая белыми глазами. Он размышлял, как убьёт их одного за другим, когда ему надоест с ними играть. Убьёт и съест. Ничто в этом мире не должно пропадать зря.

— Он не расскажет и через тысячу лет, — сказал Беархорн Третий, когда братья вернулись в трапезный зал. — Сколько живут драконы? И нашим потомкам не хватит жизни, чтобы выведать тайну.

— Голод его не пронял, пыток он не страшится, — угрюмо добавил Беархорн Пятый. — Нужно убить его, пока он в наших руках. По крайней мере, мы избавим Сторм от ритуального жертвоприношения.

Беархорн Первый долго раздумывал, потом проронил:

— Ешьте и пейте, завтра мы убьём дракона!

Мальхорн, который ютился в тёмном углу и подслушивал, ужаснулся. Возразить братьям он не осмелился, но решил, что этой же ночью, когда конунги напьются и уснут, выпустит дракона из темницы.

Братья-конунги пировали всю ночь и спать повалились тут же, раскидывая грузные тела по скамьям и по полу. Мальхорн выбрался из своего укрытия и, стараясь не попадаться на глаза подвыпившим стражникам, пробрался в темницу Нидхёгга.

Огден дремал, но запах мальчишки и страха вырвал его из дремоты. Глаза дракона открылись, зрачки вытянулись.

— А, опять ты? — спросил он добродушно.

Мальхорн вытащил из-за пазухи ключ, который умудрился стащить у братьев, пока они валялись пьяными, отпер решётку и вошёл в клеть.

— Они решили тебя убить. Завтра, — сказал он, с остервенением пытаясь освободить дракона из цепей. Ручонки у него были слабые, разжать звенья он не смог бы и через тысячу лет попыток, но всё равно пытался.

— Вот как? — не удивился Нидхёгг. — Уходи, детёныш, они тебя не пощадят, если застанут здесь. А мне они ничего не сделают.

Мальхорн упрямо продолжал дёргать цепь. Огден, насколько позволяли цепи, пытался его отпихнуть. Он мог бы разорвать цепь прямо сейчас, чтобы убедить мальчишку в своей правоте, но ему всё ещё хотелось поиграть с братьями-конунгами: он убьёт их, когда они войдут, чтобы убить его, разорвёт цепи и их тоже разорвёт, голыми руками, ему даже в дракона не понадобится превращаться, настолько он силён.

— Что ты делаешь? — раздался грозный оклик, и в темницу ворвался Беарден Четвёртый. — Пытаешься освободить его? Ах ты гадёныш!

Он за шиворот схватил мальчишку, швырнул его об пол и рубанул по нему топором. Запах свежей крови наполнил темницу. Ноздри дракона дёрнулись, разом встопорщились чешуйки за ушами. Огден рванул цепи и, исполненный гнева, схватил конунга за голову и, как орех, раздавил её — всего лишь одной рукой! По его пальцам потекла кровавая жижа. Раздались крики, сбегались на шум разом протрезвевшие стражники и застывали на месте при виде ужасной фигуры освободившегося дракона, который за голову — за то, что от неё осталось, — держал труп Беардена Четвёртого. Нидхёгг был так высок, что его голову упиралась в каменный свод темницы, и так страшен, что кровь стыла в жилах. Глаза у него полыхали белым огнём ярости. Он отшвырнул мёртвое тело, наклонился и поднял окровавленного Мальхорна, тот ещё был жив: конечности его конвульсивно подрагивали, в горле что-то булькало.

— Книгу… — различил Огден, — мою книгу…

Дракон увидел, что книга мальчишки валяется поодаль — он её выронил, когда получил удар топора, — поднял и сунул за пазуху. «Я, может быть, смогу его спасти», — подумал Огден. Он расшвырял стражников, трусливо пытавшихся преградить ему путь, на ходу превратился в дракона, разламывая темницу: если бы он стал искать выход, он потерял бы время, а времени терять было нельзя!

Нидхёгг притащил Мальхорна в логово, разложил на куче веток, которые служили дракону ложем, разодрал на нём одежду, чтобы добраться до распластанной топором спины. Одного взгляда на рану хватило, чтобы понять: мальчишка не выживет. Огден стиснул зубы, кроша их друг о друга:

— Да ведь он же всего лишь детёныш! Аррргх!

Беарден Первый тут же снарядил погоню. Они выстроили плохонькую ладью, пока дракон томился в темнице, славным кораблям предков она в подмётки не годилась, но хотя бы не тонула. Помимо оставшихся братьев с ним поплыли ещё пятьдесят скондов, все вооружены до зубов. Теперь убийство дракона и разорение его сокровищницы легко можно было оправдать гибелью четвёртого конунга.

— К отмщению! К отмщению! — взывал Беарден Первый, стоя на носе ладьи. — Дракон убил конунга и похитил будущего оракула. Убьём дракона!

— Убьём дракона! — глухим эхом отозвались воины.

Они отыскали остров, на котором жил Нидхёгг, через несколько дней. Над ним вилось серверное сияние — всплеск драконьей силы. Остров был скалистый, неприступный, но они полезли по скалам, как выбирающиеся из моря крабы, цепляясь крюками и верёвками за камни. Логово было прямо перед ними: сваленные наискось шалашом гигантские каменные плиты, занесённые снегом и застывшие наледью редких оттепелей. Они вошли, держа наготове топоры и молоты, и увидели дракона.

Огден сидел на корточках, в человеческом обличье. Колоссальная шкура белого медведя свисала с его плеч. Перед ним лежало тело Мальхорна, которого он завернул в тюленью шкуру. Дракон скорбел.

На звук шагов он поднял голову, глаза его сияли белизной и яростью.

— Ведь это был всего лишь детёныш! — прорычал он, поднимаясь на ноги. — Всего лишь детёныш!

— К оружию! — крикнул Беарден Первый.

Дракон клацнул зубами и выпустил когти.

Из пятидесяти шести человек, приплывших на остров дракона, ни один не вернулся домой.

========== 39. Двое из Извечного леса ==========

Хёггель расправил плечи и потер шею с видом человека — или дракона — хорошо потрудившегося. За последние несколько недель он, без преувеличений, привёл Извечный лес в надлежащий вид: избавился от сухостоя, проложил просеки, проредил кустарники и выжил из чащи приблудную нечисть, которая воспользовалась отсутствием хранительницы и поселилась там. Оставалось ещё наведаться к реке, которая пересекала лес и замысловато вилась между деревьями, и почистить русло от плавника, но он решил, что сделает это позже: нужно прежде было проверить, как там фея. Он по десять раз на дню возвращался и проверял. А в этот раз вернулся ещё скорее обычного: в воздухе пахло эльфами.