— А что это за штука? Для чего она?
— Это ткацкий станок, — объяснила фея. — Ты разве никогда не видел таких?
Хёггель задумчиво потыкал в станок пальцем и помотал головой. У эльфов таких не было, да и зачем эльфам усложнять себе жизнь ткачеством, когда можно запросто изготовить даже самую изысканную ткань волшебством, как делал это Алистер: просто доставал из воздуха. Хёггелю эта магия не давалась: способностями к подобному обладали исключительно эльфы.
Фея объяснила, что ткань, из которой пото́м шьют одежду, изготавливают на таких станках. Хёггель слушал с любопытством и иногда задавал весьма дельные вопросы.
Хельгартен открыла сундук, чтобы показать василиску вытканные ей образцы ткани, пошедшие на платья, но внутри ничего не оказалось, одна труха. Фея расстроилась.
— Ты подожди секундочку, — заторопился вдруг Хёггель, наспех открывая портал, — мне нужно кое-что сделать…
Он скрылся в портале. Хельгартен осторожно подошла к зияющей в воздухе дыре, но заглядывать в неё не решилась. Оттуда веяло волшебством, необычайно сильным и древним, и фее оно было знакомо: магия эльфов. Портал колыхнулся, из него выскочил василиск с целым ворохом одежды в охапке. Он сунул одежду фее в руки и смущённо пробормотал:
— Это, правда, мужская одежда, но на первое время сойдёт. Эльфийские хламиды ведь почти как платья, с первого взгляда и не отличишь. А пото́м я слетаю в город и подыщу тебе…
— Ты не обязан делать всё это для меня, — смущённо и растроганно возразила фея, прижимая к себе одежду.
— Но я так хочу, — пожал плечами Хёггель. — Мне не трудно, правда… А это чёрное платье тебе нисколько не идёт. Его пото́м выкинуть надо или сжечь. Лучше сжечь.
Хельгартен растерянно кивнула, оглядев себя. Платье было красивое, из дорогой ткани — ведьма не скупилась и выбрала самую лучшую. Будь оно не чёрного цвета, не принадлежи оно ведьме, лучшего платья для феи и представить нельзя! Но василиск был прав: от всего, до чего когда бы то ни было дотрагивалась ведьма, стоило избавиться, чтобы проклятие никогда уже не смогло вернуться в этот мир.
— Золото тоже припрятать надо, — сказал Хёггель, ногой подталкивая рассыпавшиеся монеты в общую кучу.
— Бери его себе, если хочешь, — предложила фея.
Глаза василиска вспыхнули.
— Ты это серьёзно? — взволнованно спросил он.
— Это меньшее, чем я могу тебе отплатить за твою помощь, — с признательностью сказала она.
Хёггель смущённо отвернулся, попинал монеты ногой, пото́м резко развернулся и показал пальцем в сторону вековой ели:
— Тогда можно я устрою сокровищницу здесь?
Хельгартен кивнула, не совсем понимая, что василиск имел в виду. Хёггель просиял, даже подпрыгнул, и снова обернулся драконом. Примерившись, он нырнул под нижнюю ветку ели и заработал передними лапами, роя нору. Фея всплеснула руками. Дракон вырыл глубокую нору за считанные минуты. Внутри она расширялась, превращаясь в самое настоящее драконье логово. Обвала опасаться не стоило: корни ели, вплетённые в землю, образовывали свод, достаточно крепкий, чтобы выдержать даже землетрясение. Вырытую землю василиск накидал сверху над норой, получился небольшой холм. В общем, драконье логово по всем правилам! Хёггель понятия не имел, откуда всё это знает: и как рыть норы, и как насыпать холмы, и как устраивать логова. Должно быть, пресловутые драконьи инстинкты. Ему подумалось, что дед-дракон был бы им доволен. И, быть может, даже Эмбервинг бы одобрил.
Хёггель подхватил золото пастью и утащил в нору, не просыпав ни единой монетки и свалив их в са́мом дальнем углу. В норе пока было темно и неуютно, но василиск решил, что на первое время сойдёт, а уж пото́м он перетаскает из мира эльфов свои пожитки, которые были немногочисленны: Драконья книга, одежда, горшок с монетами деда-дракона и подаренный Алистером эльфийский лук, из которого он так толком и не научился стрелять. А ещё непременно нужно разжиться светильниками. Сам Хёггель прекрасно видел в темноте, но если фее вздумается заглянуть к нему в гости, или если Алистеру захочется посмотреть, как он устроился на новом месте, то лучше бы обзавестись светильниками.
Выбравшись из логова, Хёггель хорошенько отряхнулся и провозгласил:
— А теперь и твой дом нужно в порядок привести. Есть где-нибудь поблизости река или озеро?
Хельгартен указала направление:
— В той стороне есть река. Но для чего…
Василиск взмахнул крыльями и взмыл в воздух, поднимая за собой целый ураган пепла. Не было его около получаса. Фея покуда очищала ткацкий станок от пыли, размышляя, сможет ли она снова его использовать, лишившись крыльев, а значит, и волшебных способностей.
Вернулся Хёггель, тяжело опустился на поляну. Морда у него была какая-то раздутая, будто его покусали полчища ос. Он протопал к домику, сунул голову в раскрытую дверь и… из окон хлынули потоки воды. Василиск решил смыть всю грязь разом, так что набрал полный рот воды из речки и окатил дом изнутри. Вышло прямо-таки отлично: от пыли не осталось и следа! Правда, теперь поляна была залита грязной водой, но солнце должно было высушить всё это безобразие в считанные минуты. Хёггель высвободил голову из дверного проёма, превратился в человека и весело сказал изумлённой фее:
— Теперь осталось только подождать, когда просохнет.
— Я бы до такого не додумалась, — призналась Хельгартен, а Хёггель напыжился, приняв эти слова за похвалу.
Пока дом сох, Хёггель всё бродил возле ткацкого станка, разглядывая его с разных ракурсов, чрезвычайно заинтересованный, из каких деталей станок собран.
— А на нём что угодно можно выткать? — поинтересовался василиск. — Занавески на окна тоже?
— Занавески? — переспросила фея.
— Ну да. Первым делом нужны занавески, — важно заявил дракон, показав на зияющие пустотой окна дома. — Это как кошку в дом впустить, прежде чем самим зайти. Я слышал, что у людей есть такой обычай… А если кошки нет, то непременно первым делом новые занавески повесить.
Об этом фея слышала впервые. В людских обычаях она разбиралась плохо, так что идея с запуском кошки показалась ей необыкновенно глупой. Вот насчёт занавесок — это придумано хорошо, и вполне понятно: новые занавески преобразят даже старый дом. А для чего нужна кошка?
— И зачем они это делают? — поражённо спросила фея. — И почему именно кошка?
Этого Хёггель не знал. Он смутился и придумал на ходу:
— А чтобы мышей прогнать. Кошки ведь ловят мышей. Но тут, в лесу, наверное, кошек нет? Да и мышами в доме не пахнет… Занавески! Лучше всего повесить новые занавески.
Фея с сомнением взглянула на ткацкий станок:
— Думаю, я больше не смогу ткать на нём.
— Почему? — всполошился Хёггель, которому страшно хотелось посмотреть, как ткут. — Он сломан?
— Нет, станок-то как раз в порядке. Но, видишь ли, ткать на нём могут лишь феи. А я теперь не фея, крыльев-то у меня больше нет, — со вздохом объяснила Хельгартен.
Зелёные глаза василиска уставились на неё, она даже почувствовала себя неуютно под этим пытливым взглядом. А Хёггель задумчиво проговорил:
— Знаешь, вот если дракону отрубить крылья, или хвост, или рога, то он всё равно остаётся драконом. Думаю, что с феями так же. Есть у тебя крылья или нет, сущность-то твоя осталась прежней, верно? Почему бы тебе не попробовать?
— А если не получится? — испуганно спросила она.
— Хм, тогда я стащу занавески у Алистера, — пожал плечами дракон.
Уж точно она не ожидала от него такого ответа и невольно рассмеялась. Хёггель тоже улыбнулся и отвёл глаза, смутившись. С каждой минутой они нравились друг другу всё больше, но от этого смотреть друг на друга было только неловче.
— Уф, попробую! — решительно сказала фея, садясь за станок.
Василиск бухнулся на землю напротив станка и уставился на пустые рамы, будто ждал, что на них сама собой появится ткань. Хельгартен протянула руку в сторону, наугад хватая пальцами воздух над тем местом, где по земле танцевал наискось желтоватый солнечный луч. Если бы у неё остались волшебные силы, она бы выхватила из полосы света солнечную нитку, вытянула её и с неё начала бы ткать новое полотно, а после созвала бы пауков, и те натащили бы ей паутины… Рука у неё дрожала. Ей показалось, что пальцы не ощутили ничего, просто прошли сквозь солнечный свет.
