— Не спится, — отчего-то виновато промолвил Голденхарт.

— Не спится — и ладно, — мягко возразил Дракон.

Менестрель какое-то время разглядывал ничто в окне, пото́м обронил:

— Мальчишка-то головастый, из него хороший король выйдет. А всё-таки не нравится мне эта идея! Тридевятое королевство его только испортит.

— Ну, — резонно заметил Дракон, — к тому времени, как он туда отправится (если не раздумает), он уже сам себе король будет. Чую, таких так просто не сломаешь!

Голденхарт ещё помолчал, после его губы тронула смущённая улыбка, и он пробормотал:

— И вовсе не думал, чтобы у меня…

Он не договорил, улыбнулся ещё одной смущённой улыбкой, пото́м осторожно спросил:

— А у тебя, как думаешь, тоже могут быть… где-нибудь…

Дракон не то крякнул, не то кашлянул, но прямого ответа не дал. О любовницах он предпочёл промолчать, руководствуясь теми же причинами, какими руководствовался и менестрель, избегая говорить о похождениях во время странствий. Однако вряд ли такое было возможно: они ведь были человеческими женщинами, не из рода, к примеру, драконоборцев, как дочери и внучки Драгдара, способные понести и родить сынов дракона, — а с женщинами-драконами он и вовсе никогда дел не имел, потому что они исчезли ещё прежде драконов. Да и к чему Голденхарт эти вопросы задаёт? Неужто его эта мысль так тревожит?

На самом деле менестрель нисколько не тревожился. Ему было просто любопытно, как могут выглядеть маленькие золотые драконы, а от Эмбера наверняка родился бы золотой дракон, не полукровка, хоть и упоминалось прежде, что от людей рождались именно полукровки, утратившие драконьи чары, но обладающие драконьей силой, что позволяло им становиться прославленными героями, зачастую — драконоборцами. Случаи были редки, по пальцам можно пересчитать, но всё же имели место.

— Давай-ка лучше спать, — нарочито строго велел Дракон, — довольно полуночничать. День и без того выдался насыщенным на события, я смертельно устал.

Менестрель кивнул и лёг обратно. Действительно, столько всего произошло! Засыпая, он смутно подумал, что они все легко отделались, но мысли эти были вовсе не о Тридевятом королевстве.

========== 35. Дракон короля Алистера и последняя лесная фея ==========

Предусмотрительный Алистер открыл портал не в стране эльфов, а в одном из людских королевств, у са́мого подножия невысоких гор, подёрнутых снегами на вершинах.

— Где это мы? — спросил Хёггель, с подозрением потянув носом воздух.

Фея в его руках признаков жизни не подавала.

Алистер обвёл долгим взглядом простиравшуюся перед ними долину и невольно обронил пару вздохов. Как изменились эти места за тысячи лет! Именно в эти края сбежала некогда эльфийская королева, именно из этих краёв у него не получилось её вернуть. Того городишка, где она жила, уже не было и в помине: людские поселения сдвинулись дальше от гор, к равнинам, оставив за собой след из пустырей, свалок, канав и пепелищ (уходя, дома за собой обычно сжигали или разрушали). Теперь пустыри подёрнулись травой, и природа была готова захватить отвоёванные некогда людьми земли обратно, выслав войска из тысяч семян трав, цветов, деревьев… Алистер вздохнул ещё раз и ответил:

— Здесь мы сможем хорошенько поговорить, Хёггель, и никто нам не помешает. Положи уже фею на траву, сделай милость. Не собираешься же ты её всё время на руках таскать?

Василиск покосился на короля, осторожно положил бесчувственную Хельгартен на травку, что помягче.

— Прежде всего, — продолжал Алистер, устраиваясь на возникшем прямо под ним троне, — в мой мир я её не пущу, ты это знай. Может, она и переродилась. А может, и нет. Я не хочу рисковать благополучием моего народа из-за твоего… хм, каприза.

— Это не каприз, — хмуро возразил Хёггель. — Я просто чувствую, что должен её оберегать.

— Как пожелаешь. Этого я тебе запретить не могу. Но, скажи на милость, что ты собираешься делать с этой феей дальше? — полюбопытствовал Алистер.

Хёггель запустил пятерню в волосы:

— Хм… хм… позаботиться о ней.

— Каким образом? — уточнил король эльфов.

Василиск раздражённо дёрнул головой:

— Да не знаю я! Там видно будет. Когда очухается, порасспрошу про этот… Извечный лес. Может, когда она окажется дома, ей станет лучше? Ты ведь говорил, что у неё могут снова отрасти крылья, говорил же?

— Говорил, — согласился Алистер, — но мы ведь не знаем, насколько глубоко её поразило то проклятье. А если она очнётся и опять станет ведьмой, что тогда?

Хёггель поджал губы, неохотно выдавил:

— Сам знаешь что. Но я уверен, что ничего подобного не случится.

— Откуда такая уверенность? — вполне обоснованно удивился король эльфов.

— Потому что она плакала. А ведьмы не плачут, — ответил василиск.

— Ох, и откуда тебе знать о ведьмах… — пробормотал Алистер, но разубеждать воспитанника не стал. Отчасти тот был прав: существо, способное плакать, не может быть злым. Если, разумеется, это не притворные слёзы.

— Хорошо, оставляю её на тебя. Но я бы на твоём месте…

— Но ты не на моём месте, — возразил василиск.

Алистер покачал головой. Упрямства Хёггелю было не занимать, в этом он ничуть не изменился, даже несмотря на эльфийское воспитание.

— Быстро же ты забыл о той принцессе, — только и сказал король эльфов. — Я не знал, что драконы столь ветрены. Или ты это перенял от эльфов?

Хёггель вспыхнул.

— Нет, я это тебе не в укор говорю, — поспешил оговориться Алистер. — Твоя юность оправдывает любые… хм, выкрутасы?.. И твоё желание помочь этой бедной фее только похвально. Но я бы на твоём месте — хоть я и не на твоём месте, как ты верно заметил, — не возлагал слишком больших надежд. Феи — народ… хм, феи… феи — они и есть феи.

— И что бы это значило? — буркнул василиск, но Алистер не пожелал объяснять.

— Пора мне уже вернуться в наш мир, — изрёк король эльфов, поднимаясь и чертя пальцем в воздухе портал. — Если что-то захочешь спросить, приходи один, без неё.

— Если я захочу что-то спросить, — несколько ядовито ответил Хёггель, — то я уж лучше отправлюсь в Серую Башню.

— А может, и правильно, — нисколько не обиделся Алистер. — Дракон дракону… дракон? — неуверенно докончил он, выгнув бровь.

— Пф! — только и сказал Хёггель, провожая короля взглядом.

Оставшись один — бесчувственная фея не в счёт, — Хёггель уселся на траву, скрестив ноги, и стал размышлять. Волосы у него за ушами встопорщились чешуйками, так усердно он думал! Мысль о том, что Хельгартен снова может стать ведьмой, из головы он изгнал сразу же и бесповоротно. Каким-то драконьим чутьём василиск совершенно точно знал, что с проклятием покончено раз и навсегда. Вопрос был в другом: может ли бескрылая фея оставаться или считаться феей, если крылья у неё так и не отрастут? Сохранились ли у неё волшебные силы, или она превратится в человека в конечном итоге? И что вообще имел в виду Алистер, когда говорил, что феи всегда остаются феями, несмотря ни на что?

Пока он так размышлял, Хельгартен пошевелилась и открыла глаза. Они у неё теперь были перламутрового оттенка и переливались на солнце, как жемчуга. «Где это я? — подумала фея. — Кто это я?» Мысли у неё были путаные, словно она только что пробудилась от долгого, глубокого сна. В одну секунду — как разряд молнии — вернулись воспоминания, и фея с криком села, обхватывая голову руками.

— Очнулась? — несколько нервно спросил Хёггель, который от её крика и сам подскочил, как ужаленный.

Хельгартен испуганно посмотрела на него. Ей помнился тот страх, что испытывала ведьма при взгляде на василиска, и сейчас она невольно боялась.

— Ты кто? — спросила она дрожащим голосом.

— Хёггель, — ответил Хёггель, — меня зовут Хёггель. А ты Хельгартен, верно? Не бойся меня, я тебе вреда не причиню. Наоборот, я помочь хочу, правда, не представляю, как…

Он смущённо почесал чешуйки за ухом и робко улыбнулся. Хельгартен чешую заметила.