Полдень давно прошёл, Дракон ещё не возвращался, так что юноше пришлось справляться одному. Людской поток схлынул ещё нескоро, как раз к вечерней заре, и менестрель успел раздать все чешуйки до последней, а возле изгороди образовалась порядочная куча из принесённого крестьянами. Но, глядя на то, что он собрал, юноша почувствовал некоторую неуверенность и даже опасения: а стоило ли принимать в качестве податей, к примеру, какие-то пучки травы (сорняки сорняками!) или нанизанные на верёвку камешки? Обнаружился среди прочего даже череп какого-то некрупного животного, скорее всего, овцы. Как ни посмотри, а несли крестьяне Дракону всякий хлам!
Были, конечно, и вполне приличные и ожидаемые дары: туго набитые мешки с зерном и мукой, свежеиспеченный хлеб, восхитительно пахнущие окорока, некрашеные холсты, восковые свечи, вырезанные из дерева миски, выкованные новенькие инструменты: ножи, подсвечники, мотыги, грабли, — словом, всё, что может понадобиться Дракону в житье-бытье. Но монет никто не принёс, и это менестреля удивило больше всего: в других королевствах, он знал, требовали налоги серебром, а то и золотом.
Менестрель перевернул пустую бочку и сел ждать Дракона. Тот вернулся усталым, пахнущим гарью, с выпачканным сажей лицом, тяжело привалился к изгороди и приветственно поднял руку — у него не было даже сил говорить, и юноша понял, что где-то случился пожар.
— Вижу, и без меня справился? — отдышавшись, спросил мужчина.
Менестрель помялся и пожаловался ему на столь бессмысленные, по его мнению, подношения. Дракон их бессмысленными не считал.
— Травы эти — лекарственные, — объяснял он каждую из наречённых юношей «хламом» вещей, — а можно и чай заварить. Камни — чтобы огонь добывать, это кремний.
Насчёт черепа, правда, он хорошенько подумал и пото́м не слишком уверенно предположил, что из костей, если их истолочь хорошенько, может выйти что-нибудь полезное. А может, и подшутили крестьяне, намекая на историю с «кладовой», которой пугали менестреля: мол, ещё один череп в коллекцию. Юноша при этих словах сильно покраснел.
Как бы то ни было, Дракон остался собранным весьма доволен, и они с менестрелем почти до самой ночи перетаскивали дары в башню, а пото́м полуночничали запоздалой трапезой: Дракон нарезал окорок, наломал хлеб и накипятил чаю с травами, и проголодавшемуся за день менестрелю казалось, что ничего вкуснее он в своей жизни не едал.
========== 04. Двое из Серой Башни и луковый рыцарь ==========
Бывают дни, когда заняться совершенно нечем, — особенно поздние осенние дни в предчувствие зимы, — но именно в эти-то дни непременно что-нибудь да происходит.
Зимы в здешних краях не отличались суровостью, разве только утрами трава становилась седой от холодного дыхания ветра, да вода подёргивалась тоненькой корочкой льда, похожей на слюду, а в остальном — осень осенью. Снег выпадал редко и надолго на земле не задерживался, тая под пристальным взглядом нахохленного солнца. Было ли то от витающего в воздухе колдовства или по самой природе — неизвестно.
В один из таких дней менестрель, закутавшись в плед, сидел на подоконнике и читал одолженную у Дракона книгу.
Сто́ит упомянуть, что Дракон попытался поставить на окно решётку, но менестрель тому воспротивился («Да это как в клетке сидеть, нипочём не стану!»), и оба сошлись на компромиссе: Дракон вкрутил в стену массивное железное кольцо — такое бы и тягловая лошадь вырвать не смогла, куда уж щупленькому человеческому созданию! — и теперь юноша, выглядывая в окно или усаживаясь на подоконник читать, непременно должен был обвязываться верёвкой, что спасло бы его, свались он с башни снова, а Дракону не составило бы труда втащить менестреля обратно.
Книга, которую читал менестрель, была скучна, но других в башне не нашлось.
У Дракона была роскошная библиотека: в комнате, что на третьем пролёте, хранилось бессчетное количество рукописей и книг, — и он разрешил менестрелю ей пользоваться в своё удовольствие, но, к великому сожалению, практически все книги, за исключением неполного десятка, были написаны на неведомом менестрелю, а может, и вообще всему людскому роду языке. Быть может, язык этот был драконий; во всяком случае, Дракон эти книги умел читать. А то, что мог прочесть менестрель, — невероятно скучная история крестовых походов (он как раз её и читал), канцоны о рыцаре и прекрасной даме и ещё несколько книг подобного толку.
Книга была скучна, и менестрель то и дело клевал носом и уже успел потерять нить повествования, запутавшись в прозвищах и порядковых номерах королей, в этих крестовых походах участвовавших: то ли это был Фредерик XV, то ли Фредерик Чернобород с неупомянутым номером — что за смехотворная традиция называть королевских отпрысков одинаковыми именами! К середине книги — спустя четыреста лет истории! — королевская семья всё-таки проявила фантазию, и на страницах появился король Родерик, но фантазии хватило лишь на это, и все последующие упомянутые короли тоже были Родериками.
Менестрель уже успел дочитать до того момента, когда король Родерик VII Рыжий — не путать с Родериком V Рыжим! (на этом месте менестрель фыркнул и пробормотал: «А, провалиться, теперь уже и прозвища одинаковые!») — собрал рыцарей, чтобы отправиться в очередной поход на поиски гробницы Святого Короля…
Дракон в это же самое время предавался размышлениям, сидя подле полыхающего камина. Мысли были сонные, путанные, не особо важные, навеянные теплом огня, и упоминать их, верно, не сто́ит даже для истории.
И вот тут кто-то заколошматил в дверь. Сон с Дракона как рукой сняло, он подошёл и глянул одним глазом в решетчатое окошечко, что слева от двери (прежде никакого окошечка там не было, но не так давно вывалился из стены булыжник, как раз на уровне глаз, и Дракон решил приспособить отверстие под смотровое окно). Глянул и поморщился: объявился какой-то рыцарь.
Рыцарь был настолько бесцеремонен, что спешился у изгороди, привязал куцехвостую лошадёнку, перелез через воротца, проявив недюжинную сноровку (в доспехах ведь!), и вот теперь колошматил в дверь кулаком, щуря близорукие глаза; забрало было поднято, открывая бо́льшую часть его лица с куричьим носом и жидкой бородёнкой рыжеватого цвета.
— Открывай и сразись со мной! — дребезжащим голосом завёл рыцарь.
— Зачем мне с тобой сражаться? — спросил Дракон через окошечко.
— Я сражусь с тобой, чудище, — героическим тоном объявил рыцарь, — и освобожу похищенную тобой принцессу!
Мужчина поморщился на «чудище» и поскрёб затылок. Выходило явное недоразумение: слухи о похищенной принцессе, видно, дошли до рыцаря с опозданием. Стоило бы отворить дверь и разъяснить неудачливому визитёру, что тот явился впустую, но Дракон медлил. Разумеется, не из страха перед рыцарем или нежелания сражаться — просто от рыцаря немилосердно смердело, и хотелось поскорее от него отделаться. Дело в том, что рыцари непременно носили под доспехами луковицу — в качестве амулета, что само по себе подванивало, а у стоявшего на пороге рыцаря, должно быть, луковица и вовсе сгнила, пропитавшись по́том, и вонь от неё окружала рыцаря плотным облаком. Что творилось в этот момент с чувствительным носом Дракона!
Менестрель, услышав шум, отложил книгу (довольный, что не пришлось дочитывать про очередного Родерика, кажется, тоже Рыжего, но ещё и Смелого, причём уже XVI) и спустился вниз.
— Что тут происходит? — удивился он страдальческому виду Дракона.
Луковый рыцарь между тем твердил своё, и юноша понял, что явился тот за вздорной принцессой. Не понял только, отчего Дракон до сих пор не прояснил это недоразумение. Запах он тоже почувствовал, но отвращения к нему не испытывал: у людей обоняние устроено не так, как у драконов.
— Нет тут никакой принцессы, — заявил менестрель, подходя к окошечку, — она давно уже к родителям вернулась.
— Лжёшь, чудище! — завопил луковый рыцарь. — Подъезжая, я видел, как томится в башне принцесса!
