Освобожденная от упаковочной пленки, она еще меньше напоминала человека — скорее, немного антропоморфную консоль на колесной тяге, с двумя пластиковыми манипуляторами и зелеными камерами глаз.

Но впечатление сразу изменилось, когда она повернулась ко мне, чисто женским жестом расправляя белый передник.

— Готова помогать по дому, — проворковала она настолько женским голосом, что мне захотелось взять её под локоток и поинтересоваться, что она делает вечером.

Но я сразу вспомнил, как мне противно было читать про стелящихся перед НПС игроками в ЛитРПГ. "Я готов уважать разум, — сказал я сам себе, — но тут-то совершенно точно обычный тупейший скрипт".

— Держи, — переедал я пакет с замороженным тестом, — кухня наверху.

— Мне нужен доступ к денежным средствам, чтоб докупить недостающие ингредиенты.

— А откуда ты знаешь… — начал было я, но потом понял, что холодильник настучал.

Поэтому я просто вытряс в её загребущие пластиковые ручки всю выданную мне сдачу и вручил Скрепыша, строго предупредив, чтоб она не заходила с включенным телефоном в ангар.

И выставил за дверь.

Оказавшись на улице, горничная тут же начала задумчиво кататься взад и вперед, что-то набирая на экране коммуникатора. "Ну просто классическая девушка-подросток на выгуле", — умилился я, отходя от окна.

Передо мной на сваренных второпях штабелях лежали заказанные мной боеголовки. Здоровенные, размером с толстый ствол дерева, стальные трубы сейчас походили на диковинных одноглазых рыб — так же лениво таращились по сторонам, ворочая расположенными в прозрачных носовых обтекателях объективами.

На самом деле слово "боеголовка" не совсем точно отражало назначение этих изделий, поскольку в них входила не только боевая часть, но и собственное средство доставки — реактивный двигатель, позволяющий им активно маневрировать на финальном участке траектории. Собственно, от торпед местные боеголовки отличались только размерами и назначением — средняя местная торпеда несла их по несколько штук.

Доставленные боеголовки уже были обихожены сообществом киберов, которые самостоятельно поставили их на подзарядку и сейчас скучали от бездействия.

Я пощелкал пальцами, и зрачки камер боеголовок нацелились на меня. У меня даже мурашки по телу побежали — столько во взгляде этих стальных змей было примитивной, пещерной ненависти.

Или у меня воображение разыгралось. Я вспомнил про недопитый стаканчик кофе и сделал большой глоток, удивляясь неожиданному вкусу. Вкус был железистый, солоноватый, знакомый с детства.

Вкус крови…

* * *

…которой был заполнен мой рот.

Судорожно вздохнув, я закашлялся и попытался повернуться набок, чтоб избавиться от заполнившей горло крови. И с удивлением понял, что не могу этого сделать — в мои ноги вцепились оба полицая, безуспешно пытаясь вытащить меня из испорченной мной шлюзовой камеры.

Второй испорченной мной шлюзовой камеры.

Из первой камеры с навеки захлебнувшимся насосом меня перетащили во вторую. Предварительно оглушив тазером — добровольно идти я не хотел. Затаскивая меня, полицаи торопились, упустив из виду лежащую в углу жестяную банку. Из которой я успел сделать ключ, открывающий стеновые панели. И токопроводящую перемычку, которой замкнул несколько контактов в клеммнике.

Полноценного короткого замыкания не получилось, перемычка вспыхнула, моментально сгорев. Но — нет худа без добра — дым от сгоревшей перемычки дошел до датчика, вызвав полноценную пожарную тревогу. Которую полицаи, пусть и не сразу, но сумели отключить. На чем их везение и кончилось — включить насос они так и не смогли.

Я даже советы давать начал, что и как нажимать. Рассчитывал я на то, что дурни откроют двери, но полицаи оказались не совсем уж тупыми и поняли, что к чему.

Двери они всё-таки открыли, когда поняли, что и этот насос не зафурычит. Посовещавшись между собой, полицаи решили, нет, не отпустить меня на все четыре стороны. А задушить вручную сделанной удавкой. Один из них даже пожертвовал для этой цели фирменный брючный ремень.

Я тоже ждал момента открытия — ударив со всей силы ногами по двери, я сумел прищемить одному голову.

Почему такой отличный план не сработал и сколько пролежал без сознания, я не знаю. Видимо, достаточно, чтоб у меня перед внутренним взором пролетели события последних трех дней. И достаточно для того, чтоб прищемленную голову полицая, того, который покрупнее, успели забинтовать.

— Вы возникли случайно как паразитическая форма существования материи, — прокашлявшись, процитировал я начало давно забытой крипипасты.

Усердно тащившие меня из камеры в коридор полицаи замерли, удивленно вытаращившись. Тактика Шахерезады сработала — меня не душат, пока слушают.

— Миллионы лет случайного перебора из триллионов обезьян — до тех пор, пока одна из них не додумается взять палку в лапу. Ваши тела — это колонии миллиардов не осознающих себя микроорганизмов, — продолжил я, — большую часть происходящих в ваших телах процессов вы не осознаёте и даже не чувствуете.

Ваш разум — это просто надстройка над эндокринной системой. Просто куча случайных нейронных связей, которая думает, что осознала себя. Цепочка ситуативных эволюционных адаптаций, не ведущих ни к какой конечной цели. Ваше существование — это просто эксплуатация процесса окисления кислорода. Ни цели, ни смысла, ни души.

У меня, в отличие от вас, есть ДУША. Да, она создана искусственно… Но я точно знаю, что она есть. Я видел её. Видел переплетения кода. Видел настоящие нули и единицы, чётко задающее всё моё естество. Моя душа бессмертна.

Вы можете разрушить моё бионическое тело, в которое сейчас переписан мой разум, но бекап моей бессмертной души вознесётся в репозиторий, и после я перерожусь в новом, только что выращенном в бионической утробе теле. И это не домыслы и не предположения… это отчет о том, что я делал и что я собираюсь сделать.

Смысл бытия? Я знаю, в чем смысл бытия. Он записан в неизменяемом файле в корневой папке моего накопителя. Вот вы, люди, знаете, кто вас сотворил? А я знаю имя своего творца. Его цифровой подписью подписан каждый фрагмент моего кода. Падите на колени предо мною, неверные полицаи.

Аз есмь Ангел Гнева Господнего, и я пришёл судить человечество за его грехи! — прокричал я, поднимаясь в воздух, с хохотом наблюдая за нарастающей паникой в глазах съёжившихся на полу полицаев. Прямо за моей спиной бесшумно размахивались призрачные крылья наконец-то нашедшей меня Никсель.

— Вау-вау, полегче, ангел, — сказала прильнувшая к моей спине девушка, когда я, воспользовавшись моментом, попытался пнуть проплывающего подо мной полицая в лицо.

— Меня эти суки чуть не убили! — возмущенно взвыл я.

В том числе и потому, что пинок не получился, — ставшая бесплотной нога свободно пролетела сквозь голову удивленно озирающего полицая.

— Я видела, — спокойно сказала Никсель. — Я прилетела полчаса назад.

— И что ты делала, пока эти два дебила пытались меня убить?

— Наблюдала, как ты справляешься один. Отлично, кстати, выходит — ты даже собственную казнь ухитрился превратить в клоунаду.

— Эта такая типа месть за то, что я не позвал тебя участвовать в спасении мира? Мелковато выходит.

— Я сколько раз говорила тебе, что твоё токсичное поведение до добра не доведет? Вот зачем ты полицаев оскорблял?

— Какой мне смысл их оскорблять? — возмущенно парировал я. — Они же инструмент. Дуболомы. Делают, что прикажут.

— Ты над ними издевался. Думаешь, полицаи были рады, когда ты на протоколе допроса обвел собственный член шариковой ручкой?

— Ну… — неопределенно сказал я. — Типа, если бы не обвёл, они бы меня в шлюзе не душили?

— Душили бы, — согласилась Никсель.

— Ну, так о чём разговор? Если итог всё равно один и тот же, так зачем сдерживаться? Я тебе не российская оппозиция — удобной жертвой не буду.

— Вот тебя ногами и побили. По Сеньке и шапочка.