Я в это время надиктовывал сообщения коллегам, которые, чисто теоретически, должны были протянуть один день без меня. На практике последствия этого дня непослушания я буду разгребать в понедельник, но волноваться об этом буду позже. В понедельник же.

Взлетев, мы сверхъестественно быстро поднялись над поверхностью Земли, и вскоре вошли в похожий на невидимую воронку трансизмеренческий портал. Почему невидимую? Потому что я её не видел — я просто знал, где она находится, и всё тут. В уме она представлялась мне похожей на старую анимацию гравитационного колодца из научно-популярной передачи.

Влетев, мы понеслись между мирами.

Выглядело это завораживающе прекрасно. Биплан несся так, как можно нестись только в межпространственном тоннеле — сквозь скопления межзвездного газа мимо сверхмассивных черных дыр в центрах галактик, узнаваемых по протянувшимся на световые годы выбросам — джетам, мимо вспучившихся протуберанцами чудовищно огромных старых звезд, мимо невообразимо сложных астроинженерных сооружений… Дальше, вперед, вперед.

Я только и успевал, что поворачивать голову в надежде рассмотреть диковины, большую часть из которых я даже не мог опознать. Что это? Звездолет размером с планету или раковина космического рака? Опутанные блестящей сеткой сталкивающиеся звезды — катастрофа или научный эксперимент? Странная, ячеистая структура, в которой сияют звезды — видимая в этой реальности тонкая структура вселенной или игра света в туманности?

Невидимая, но ощущаемая трасса вела нас дальше и дальше. Предстоящий путь казался мне знакомым — словно я уже летал по нему много раз. Именно так работала подаренная мне навигационная система — несмотря на то, что лабиринт, по которому мы путешествовали, был немыслимо сложен — трассы были запутаны в петли, которым позавидуют любые московские развязки, были непостоянны во времени, открывая и закрывая проходы к мирам, — я всегда знал, где я нахожусь и куда нужно свернуть.

Только не надо меня спрашивать, как это все было реализовано. Я даже не знаю, какая сила создала сеть межреальностных порталов — магия или технология. Да и к Кларку, какая разница? Главное, что сеть работала.

Дар открывать порталы достался мне. Правда, в отличие от крыльев Никсель, этот дар был полностью, абсолютно, гарантированно бесполезен — входная воронка в портал открывалась на высоте в сто километров, на границе атмосферы. И, даже оказавшись в нем, я просто вывалился бы назад, так как перемещение в канале, созданном в начале времен расой Омни, было реализовано как полет межу миров. А я летаю с трудом. В основном вниз.

Технические устройства, которые могли обеспечить полет, кроме, естественно, устройств, созданных Омни, в канале не действовали. Даже такой продукт высоких технологий, как всеядный двигатель биплана Никсель, в портале не работал. Полет обеспечивали призрачные крылья, взаимодействуя с машинерией сети и позволяя нам с Никсель перемещаться между реальностями, просто пролетая по тонким стабильным червоточинам.

Навигацию, правда, обеспечивал я. Открыв портал, я как бы подгружал текущую таблицу эфемерид — в моей памяти всплывал безумной сложности и красоты граф доступных в данный момент реальностей и миров. Один из которых сейчас казался мне важнее других. Я просто знал, куда мне надо лететь, чувствовал, что в одном из миров что-то не так и что я могу исправить это что-то. Подобное чувство меня охватывало в "Ашане", когда я, проходя между стеллажей с товарами, замечал упавший пакет сока.

То есть умом я понимаю, что это не моё дело. Что тот же "Ашан" мне вовсе не друг. Что он не стесняется мне вредить, являясь членом АКИТ — организации, которая лоббирует направленные против потребителей законы, вроде пошлины на покупки в интернет-магазинах. Но я все равно поднимаю пакет и ставлю на место. Только не спрашивайте меня зачем — я не смогу объяснить. Надо, и всё тут. Если я чувствую, что я могу что-то исправить, я исправляю. "Видимо, так я в эту межпространственную фигню и ввязался", — грустно думал я, обводя рукой мелькающие мимо нас миры.

От размышлений меня отвлекло нарастающее чувство близости цели. На последней развилке я на секунду замешкался с выбором маршрута. До цели путешествия было рукой подать, и я уже пару раз сказал Никсель начать подтормаживать, чтоб не вылететь из воронки портала с первой космической скоростью.

Заковыка была в том, что так близко от цели мое чувство "нужности" давало сбои. Я мысленно присмотрелся к карте. Трасса, по которой мы двигались, разветвлялась и вела к двум разным реальностям. У развилки на карте были размещены метки: таблички "Бордель" и "Брутальная вселенная". При этом обе таблички указывали в одну и ту же сторону. Вторая вселенная была безымянной. Я вздохнул и махнул рукой в сторону безымянного туннеля.

И ежу понятно, что ни бордель, ни брутальная вселенная в спасении не нуждались.

А жаль. Горящий бордель я бы тушил с удовольствием.

В следующую секунду мы вылетели из горлышка пространственного туннеля. Выглядело это знакомо — как будто вылетаешь из аттракциона "Черная труба" в аквапарке. Только что летели меж звезд во тьме космоса — и вот мы над выпуклой желто-голубой чашей планеты.

Я заинтересованно посмотрел вниз. Открывшийся мне с высоты сотни километров вид захватывал дух. Раскинувшаяся под крыльями биплана планета была покрыта пустыней. Кажущиеся крохотными с высоты желто-коричневые барханы занимали две трети поверхности. Оставшуюся треть занимали неприступные горы с покрытыми снегом вершинами.

При этом планета явно была живой: по склонам гор и в многочисленных оазисах буйно цвела зелень, и обитаемой: по пустыне змеились полосы дорог, в атмосфере были видны инверсионные следы летательных аппаратов.

Сразу после выхода из тоннеля Никсель, вывела биплан в реальное пространство, предварительно убедившись, что все люки в фонаре кабины закрыты. После чего облегченно выдохнула и откинулась на спинку кресла. Было заметно, что использование призрачных крыльев для неё сродни тяжелому физическому труду.

Что, в общем-то, было странно. Я не испытывал никаких неприятных ощущений от пользования межпространственной сетью. "Надо будет спросить Никсель", — подумал я и тут же забыл, так как молчащий всю дорогу радиоприёмник взорвался шумом радиопомех, которые быстро сменились речью диктора:

"…добро пожаловать на очередную ежегодную ярмарку фермерских хозяйств, проводимую под патронажем администрации Бобик-Сити. Весь день на ярмарке будут выступать наши гости: кантри-группа Pilgrim с неподражаемой солисткой Венди Мэйфлауэр…"

Дальше заиграла живенькая деревенская музычка, которую Никсель с яростью прекратила, чуть не вырвав радиоприемник из панели управления.

— Ненавижу реднеков, — зло прошипела она.

— Они от тебя тоже не в восторге, — сказал я, переключая радиоприемник на другую волну. Как я понял из междометий и оговорок, Никсель родилась в деревне и до сих пор питала горячие чувства к деревенскому жизненному укладу. От деревни её припекало, ежели кто не понял.

— Обойдемся без радио, — сказала девушка, вырубая приёмник, — мы не в маршрутке.

— Я не для фана его включаю, — буркнул я. — Ты диктора слышала? Он по-русски говорил. А группа, которая будет петь на фестивале, англоязычная.

— Ну да. И что?

— В этот раз мы, похоже, попали в один из миров нашей исторической последовательности. У них тоже есть Россия. Вот только они уже плотно осваивают другие звездные системы.

С этими словами я махнул рукой вверх. В полутьме кабины было хорошо видно великолепие местных небес, которые делило пополам состоящее из мириад светящихся пылинок кольцо. Стояло раннее утро, солнце только начало выглядывать из-за горизонта, и сверкающее в его лучах кольцо светило словно люстра.

Но в местных небесах хватало источников света и помимо Ледяного кольца — у планеты было несколько лун разных цветов и размеров, правда, значительно меньших, чем земная. Но взгляд приковывали не они, а сотни светящихся точек, снующих как светлячки во тьме неба.