— Так я и знала, — пришел черед мне вздыхать. — Недаром Уна не любила конец этой истории. Так что же, болтливый бродяга стал учеником?..

— Поначалу он отказывался и хотел сбежать, — хитро улыбнулся господин Казиро. — Говорил, что у него и способностей нет, и знания ему даром не нужны. Но мудрец пообещал ему что-то такое, отчего ему пришлось согласиться. У каждого есть заветное желание, ради которого можно поступиться многим, если не всем. Однако сказка говорит нам о другом: золотой век магии настанет, когда магии будет служить три чародея — безумный, разумный и дерзкий. Последний будет ее гневить чаще других, но и любить она его будет сильнее прочих…

Я задумалась и молчала так долго, что несколько крыс успели забраться мне на колени и там уснуть. Хранитель дворца и подземная дева не пытались со мной заговаривать, и терпеливо ожидали следующего моего вопроса, учтиво подливая друг другу в кубки черное густое вино.

— Но что толку… — я обращалась не к ним, а к самой себе. — Если магии для расцвета нужны три чародея — а безумную Уну сожгли нынче утром…

И вновь господин Казиро переглянулся с госпожой подземелий, но на этот раз в их взглядах угадывалось смятение, словно новость, которую они мне хотели сообщить, была и хорошей, и дурной одновременно.

— Послушай-ка, Йель, — на этот раз со мной заговорила белоликая дева, пока господин Казиро вплетал в ее серые волосы самые свои блестящие и красивые монетки. — Сегодня вечером в Таммельн с юга вернулись первые перелетные птицы. Из-за Уны весна никак не приходила в эти края, но теперь путь открыт, и ласточки торопятся к своим прошлогодним гнездам. Они несут с собой странные вести, ведь многие из них пролетали мимо большого белого города, возвышающегося над теплым морем. Этой зимой страшный шторм обрушился на него — и ты, наверное, видела его своими глазами. В ту ночь Юг лишился правителей, которые приходились родней нашему герцогу — но и это ты знаешь. А известно ли тебе, что случилось потом?

Я покачала головой, сжавшись от плохого предчувствия.

— Ласточки говорят, что в городе том появился чародей, называющий себя одновременно сыном древней морской ведьмы и потомком старого короля-ведьмоубийцы. Люди считают, что он племянник погибшего короля, невесть как спасшийся в ночь бури, но птиц не обмануть: что-то страшное случилось с ним, изменив навсегда. И сам он открыто говорит, что вышел из могилы…

— Эдарро! — воскликнула я, вздрогнув так сильно, что спящие на моих коленях крысы и мыши с писком разбежались. — Он и в самом деле племянник короля! Но Хорвек убил его, я видела своими глазами… И тело его было предано земле!

Властно и громко в ушах у меня звучали слова: «…Обычно колдунье хватает трех ночей в могиле, чтобы очнуться и обрести прежнюю силу, а некоторые именно так пробуждают свой скрытый дар» — их произнес сам Хорвек, обвинявший Эдарро в непоправимой ошибке, погубившей королевский дом. И сам же совершивший ровно такую же! О, Хорвек, разве не ты говорил, что сила покойной Белой Ведьмы полюбила королевского племянника больше остальных, почуяв в нем задатки настоящего чародея? Разве не ты признавал, что мать посчитала тебя недостойным наследником, не дав ни крупицы своего могущества?.. Так вот кому оно все досталось! Вот тот чародей, которому суждено править Астолано. Править и утопить в крови — потому что Эдарро еще безумнее, чем Рыжая Уна! Одна и та же могила в заброшенном саду породила двух чудовищ, равных в своем безумии!

— Безумный чародей жив! — вскричала я. — Эдарро жив! Смилуйтесь над нами боги, да это проклятие похуже рыжей ведьмы!..

— Да, Юг получил своего чародея-правителя, как это и было предсказано, — Казиро говорил это торжественно и мрачно, показывая, что понимает, как велика эта беда, пока еще кажущаяся далекой и чужой. — И вести о нем одна хуже другой. Удивишься ли ты, Йель, если узнаешь, что первым делом он отдал приказ искать одного старого разбойника, при котором должен быть мальчишка? Отчего-то они понадобились ему, да так, что за их головы обещана великая награда — но пока никто ее не получил.

— У них кости Белой Ведьмы, — сказала я, обхватив голову руками. — Он не успокоится, пока не вернет их на место. Но я одна не смогу...

— Теперь ты знаешь достаточно для того, чтобы принять решение? — быстро спросила госпожа подземелий, и я поняла, что хранители замка этой ночью отнюдь не так спокойны и радостны, как мне показалось вначале.

— Исчезли ли твои сомнения? — эхом откликнулся господин Казиро.

— Но я… — мысли путались, страхи множились. — Я не знаю, могу ли я требовать…

— Можешь, — хором отвечали хранители. — Тебе позволено больше прочих!..

— Что если он переродится во что-то иное, страшное и злое?

— Разве он в первый раз перерождается? Разве в первый раз теряет себя и находит?.. Пока с ним рядом ты — он всегда найдет дорогу к себе истинному.

— Но если он оживет — не прогневается ли Темнейший Двор?

— Темному Двору не нужен повод, чтобы гневаться, а этому миру необходим хороший советчик, знающий как с ним сладить.

Я вновь смолкла, растерянная и обессиленная. Вот для чего меня пригласили в эту разрушенную башню! Но не эти ли слова я хотела услышать более всего на свете? Не их ли говорила сама себе, когда спрятала сердце демона?

— Госпожа подземелий, — я, встав со своего места, склонилась к ногам белоликой девы. — Проведете ли вы меня по своим владениям, покажете ли дорогу?..

И холодная бледная рука погладила мои волосы, показывая, что милость духов сегодня на моей стороне.

Я не боялась подземелий, но Мике тревожился и скулил, пока мы спускались в бездонные колодцы и перебирались по старым камням через черные провалы. Подземная госпожа, как мне показалось, вела нас кружным путем, желая похвастаться, как велики и обширны ее новые владения. Я как можно любезнее нахваливала все, что нам попадалось на пути, называя древние рисунки на стенах предельно изысканными, коридоры — невероятно бесконечными, дыры в полу — несравненно глубокими, и глаза свежеиспеченной хозяйки этих богатств сияли все ярче.

— Вот, — наконец сказала она, заставив нас протиснуться в крайне узкую щель. — За этой стеной — твой мертвый демон.

— Благодарствую, — пропыхтела я, нащупывая тот самый камень, который открывал потайную дверь. — Ваша помощь и советы воистину…

— Мы ничего не советовали! — поспешно перебила меня госпожа подземелий.

— Да-да, — согласилась я. — Ваши не-советы были воистину самыми полезными изо всех не-советов, которые я когда-либо слышала!..

И на этом обмене любезностями каменная плита наконец-то сдвинулась с места, явив нам с Мике тесную комнатушку, где посредине, на каменном возвышении лежало тело Хорвека. Мертвеца, внушающего всем страх и отвращение, спрятали в самом дальнем углу замка, за множеством дверей и решеток, но и этого показалось мало принцу Лодо.

Этой ночью он сам охранял покойника, держа в руках меч, и лицо его было непривычно решительным. Несчастливая звезда принца продолжала вести его по пути ошибок, заставляя его проявлять слабость там, где она была преступной, и твердость — где ей суждено стать роковой недальновидностью.

— Я знал, что ты придешь сюда, рыжая ведьма, — сказал он, встав на моем пути.

О, как боялась я, что меня когда-то так вновь назовут — и что это будет правдой! Но сейчас отчего-то обращение принца ничуть не смутило меня. Я взглянула на свою четырехпалую руку — с недавних пор ее вид не огорчал меня, а лишь придавал сил. Уна была злой, коварной, мстительной и тщеславной, но слабой — нет, слабой ее бы никто не посмел назвать. И сейчас мне стоило кое-что перенять у покойной.

— Ваша светлость, — спокойно произнесла я. — Не стоит мне угрожать. Я не совершаю ничего, что может навредить вам.

— Ты собираешься что-то сделать с этим мертвым телом! — выкрикнул он. — Я не позволю тебе оживить его, кем бы он ни был! Демон, колдун, живой мертвец — все едино. Это черная магия и больше я не допущу, чтобы…