На мгновение показалось, что он увидел очертания светлой радужки, и наконец выдохнул с облегчением. Коди не останется один — свите Торговца был необходим четвёртый член, который стал бы сборщиком душ умерших, важным звеном в цепи к тому моменту, как кто-то получит вторую жизнь. По крайней мере Коди всегда будет где-то рядом. Пусть и не так, как хотелось бы, но Кириан не чувствовал горечи утраты, ведь Коди не умирал в полном смысле этого слова. Он отпускал его со спокойствием, ведь точно знал, что когда-нибудь они непременно встретятся вновь.

========== Глава 20. Вдох ==========

Смерть Феликса Бьёрка прокатилась новостной волной по всему Дуплексу. Его отец Лукас рвал и метал, угрожая поднять на воздух весь Старый город и добиться принятия закона как о полном запрете перехода моста, так и о запрете любых контактов с Торговцем. Жители напоминали о том, что в Старом городе находится кладбище — нельзя запрещать им посещать своих умерших родственников.

— Именно кладбище держит всех нас! Мы, привязанные к воспоминаниям, сами виноваты в том, что породили такое ужасное создание! — Лукасу удалось добиться выступления на местном новостном канале, ради которого он приготовил целую речь. — Мало кто всерьёз верит в городскую легенду о Торговце. Многие вообще легкомысленно относятся к тому, что некоторые смерти целиком и полностью лежат на совести тех самых возрождённых. Конечно, никто не признается, что пользовался услугами Торговца. Но! Уверяю вас, такие люди есть. Моего сына Феликса убил один из возрождённых. И я с чистой совестью заявляю, что на его плечах висит вина ещё за одну смерть…

Конечно, Коди найти не смогли. Некоторые ищейки даже рискнули пересечь мост и обыскать Старый город, но делали это при свете дня. Несмотря ни на что, многие верили слухам, что Торговец сильнее именно ночью, поэтому днём там безопасно.

Кириан не знал, как Торговцу удавалось скрываться, но понимал, что только с ним у Коди действительно был шанс спрятаться. Поэтому он так легко отпустил его. Да, это было нечестно. Да, на руках Коди осталась чужая кровь, но он не стал относиться к нему хуже. Кириану просто пришлось принять, что его брат (неродной, но называть его братом он не собирался переставать) был поставлен перед жестоким выбором. И пусть он совершил то, что совершил, под влиянием обрушившейся на него тяжести воспоминаний, Кириан верил в его желание остаться в мире живых.

В конце концов то, что Торговец позволил ему увидеть, говорило об одном-единственном желании, в котором они оба сходились: дать Коди шанс на лучшую жизнь. И пусть Кириан совершенно не понимал, как можно поднять руку на собственную семью, он цеплялся за оставшиеся в нём человечные чувства и мотивы.

Кириану предстояло уехать из Дуплекса. Он понимал, что теперь Лукас Бьёрк не оставит всё случившееся без внимания. Он продолжит добиваться запрета прохода в Старый город, продолжит поиски Коди и не остановится, пока не достигнет результатов.

Паника, поднятая им, не позволит Кириану и его семье остаться. Сообщив отцу о принятом решении, он сказал маме быстро собрать самые необходимые вещи и уехать из города той же ночью. Он сам уезжал вместе с ними. Отец не был против, но и не спрашивал, с чего вдруг такие перемены. И как только следующим утром он услышал новости, сразу всё понял.

Лукас с Алисой покинули их дом до возвращения Кириана из Старого города, потому что Феликс слишком долго не возвращался. Пока Кириан и сам собирал вещи в небольшую сумку, мама продолжала расспрашивать о Коди. Он не собирался говорить ей правду, потому что сам до сих пор до конца не осознавал её.

— Коди в надёжных руках, мам, — заверил он, бросая в сумку зубную щётку.

— Он с Аиной, да?

— Нет, но его точно не найдут.

— Почему его должны искать? Кто?

И лишь отец молчаливо догадывался о правде и о неожиданной пропаже Феликса, который последовал тогда за ушедшими Коди и Кирианом.

Игнорируя подозрительные взгляды, Кириан с трудом заставил маму отправиться тоже собирать вещи. И лишь когда он остался с отцом наедине, тот спросил:

— Случилось то, что я думаю?

Кириану пришлось посмотреть ему в глаза и кивнуть.

— Коди никогда бы не тронул ни меня, ни маму — в этом ты ошибался.

— Получается, он выплатил цену. Но…

— Я не скажу тебе, где он, — сказал Кириан. — Но выплаченная цена теперь не спасёт его, потому что твой друг Лукас слишком ненавидит таких, как Коди, и уж точно не оставит его в покое. Ему необходимо спрятаться. Залечь на дно. И нам всем тоже, потому что если Лукас Бьёрк сделает из истории Коди настоящий скандал, то…

Кириан не договорил. Он не хотел представлять, что могло случиться, и не хотел потонуть вместе с родителями. Кроме того, маме точно было необходимо уехать как можно дальше. Вряд ли она справится с обрушившимися на неё известиями, поэтому чем в более спокойном месте они окажутся, тем лучше. Дуплекс с этого момента перестал быть для них тихим домом.

Стараясь не думать, увидит ли он когда-нибудь Коди снова, Кириан застегнул сумку и остановился на пороге комнаты, в которой они оба прожили столько лет. Сожаление горячей волной накатило на него, но Кириан пытался убедить себя, что изменить что-то было не в его силах. То, что случилось с Коди, не зависело ни от него, ни от кого-либо ещё. Кроме Торговца. Но Торговец говорил, что плата установлена не им, поэтому он тоже оказался бессилен.

Он мог спрятать Коди сейчас. Мог защитить его, укрыть от того, что грядёт. Оставалось только верить: Старый город должен выстоять.

***

Себастин всегда мастерил куклы в полном одиночестве, обложившись инструментами и деталями. Даже Грете никогда не позволялось наблюдать за процессом. Он называл это слишком личным занятием, требующим полного сосредоточения.

Со временем Райли было позволено нарушать личное пространство в момент работы. Чаще всего он стоял на расстоянии и молча наблюдал, как Себастин — такой высокий крепкий молодой мужчина — настолько искусно обращается с мелкими деталями и уделяет внимание всем частям тела. По его словам, нельзя относиться халатно к созданию кукольного тела, потому как это не просто игрушка, а жилище для души.

Раньше Райли мало интересовался процессом создания, но теперь понимал, что без Себастина ему бы пришлось тяжело. Он не использовал тела от первой жизни, отдавая их земле, и ловил душу уже после момента её выхода наружу. Для того, чтобы сделать возможным возрождение, была необходима альтернатива. Умение Себастина оказалось незаменимым.

— Знаешь, иногда мне очень хочется прогнать тебя, — сказал он, не оборачиваясь.

Райли стоял за его спиной, ничего не говоря.

Комната, в которой всегда работал Себастин, была просторной. Свет исходил только от зажжённых свеч — после перехода границы искусственное освещение причиняло боль им всем. Она скрывалась так же, как и помещение для готовых кукол, куда было позволено приходить живым. Здесь находилось много заготовок, разложенных на высоких стеллажах у стен. Райли называл это беспорядком, Себастин же утверждал, что только в такой обстановке чувствует себя комфортно.

Иногда Райли казалось, что Себастин был единственным, кто из них троих сохранил человечность. Грета при встрече гостей в Старом городе переигрывала и порой очень жёстко добивалась ответов на вопросы. Райли не противился — он не хотел заниматься отбором, а Грете это занятие более чем нравилось.

— Мне уйти?

Себастин не обернулся.

— А ты хочешь говорить?

Райли не знал, чего он хотел. Это был минус притупленных эмоций. При жизни такой проблемы не было.

После затянувшегося молчания Себастин отложил голову куклы, у которой пока не было глаз, и повернулся.

— Я думал, первое время ты решишь провести с Коди.

— Он хочет побыть один.

— То есть ты до сих пор боишься говорить с ним о том, что произошло в его первой жизни?

Райли склонил голову и свёл руки за спиной.

— Он отнял две жизни, но всё равно решил остаться здесь.