Прищурившись, он ткнул пальцем в маленькое искусственное подобие человека.

— Это ты во всём виновата.

— Что ты делаешь? — спросил Коди.

Райли обернулся. Коди стоял у незакрытой двери с учебником в руках. В последнее время они часто делали домашнее задание вместе. Только так Райли удавалось уберечь брата от пропусков уроков и хоть как-то заставить оставаться на плаву. От отца, понятное дело, ждать помощи не следовало: он продолжал упиваться горем и каким-то чудом умудрялся заканчивать проект моста, хотя всё чаще и чаще Райли слышал, что он вообще не появляется на стройке.

— Кукла? — Коди нахмурился, шагнув вперёд. — Откуда у тебя она? Такая… странная. Но красивая.

Передумав пресечь попытку Коди подойти ближе, Райли молча наблюдал, как он склонился и с блеском в глазах рассматривал кукольную красавицу.

— Где ты её взял?

— Нашёл, — уклончиво ответил Райли, что частично было правдой.

— А я таких видел, — вдруг заявил Коди и, поймав его удивлённый взгляд, пояснил: — На въезде в Дуплекс, если ехать со стороны Нокса, есть магазинчик. Там рядом продают много товаров для приезжих, а теперь, когда скоро будет достроен мост, место должно стать ещё популярнее.

Новости о кукольном магазинчике засели глубоко в голове. Навязчивая мысль познакомиться с тем, кто сделал ту куклу, не давала Райли покоя. Вновь и вновь возвращаясь на кладбище, он сидел с закрытыми глазами около надгробья, иногда поворачиваясь в ту сторону, где сидела кукла. Теперь там никого не было, но изредка появлялись свежие цветы.

Могила принадлежала десятилетней девочке. Райли, смотря на высеченные на камне буквы, смутно задавался вопросом о том, как она умерла и почему так рано. Снова захотелось задать тот же вопрос, что он уже задавал видению матери. Если бы у тебя был шанс вернуться, ты бы вернулась? Попробовала начать жизнь сначала, чтобы избежать столь ранней кончины? Но Райли молчал, с момента разговора с иллюзией так ни разу и не проронив ни слова на кладбище.

Спустя пару недель он всё же забрал куклу из дома и вернул её на законное место около надгробия.

— Мой отец занимается созданием кукол, — нехотя признался Себастин, когда Райли, повинуясь непривычному порыву на берегу реки, рассказал ему историю о кукле и кукольном магазинчике.

Вид у Себастина был отталкивающий. Он напряжённо стоял, спрятав руки в карманах, и смотрел туда, где солнце клонилось к горизонту. В последнее время они виделись в лучшем случае раз в месяц. Смерть матери сильно подкосила Райли, он ушёл в размышления и кое-как выныривал в реальность с помощью Коди. Он знал, что Себастин при встречах не считает его поведение странным — он так считал всё время, порой называя Райли «чудным».

— Твой отец? Кукольник? — переспросил Райли для уверенности.

Себастин как-то криво усмехнулся.

— Говорит, что это дело его жизни. И меня учил когда-то.

— Не понравилось?

— Мне усидчивости не хватает. Грузчик из меня лучше, чем кукольный мастер.

А когда Себастин вынул руку, чтобы почесать затылок, Райли перехватил её с каким-то звериным рвением, развернул ладонью вверх и впился взглядом в мозолистую кожу. Огрубевшие от физической работы пальцы были мало чем интересны, но Райли не позволил дёрнувшемуся Себастину отстраниться. Проведя пальцем по ладони и повторив узор из линий, он произнёс:

— Красивые руки. Хорошо получалось? — и поднял глаза на застывшего в недоумении Себастина.

— Что?

— Твой отец учил тебя кукольному делу. Хорошо получалось?

Тот помедлил.

— Неплохо, но…

— Великолепно, — с восхищением прошептал Райли.

И тогда Себастин выдернул руку, отступив.

— Да что с тобой?

Себастин, который был выше и шире Райли в плечах, выглядел неуверенным и уязвлённым. На лице читалась озадаченность и страх, словно Райли действительно сделал что-то странное, что-то… жуткое.

— Со мной всё в порядке, — невозмутимо возразил он и вдруг рассмеялся, закрыв глаза рукой.

— Ничего смешного. Знаешь, Витар там спивается, никто не может его остановить, а ты с меланхоличным видом любуешься почти достроенным мостом и спрашиваешь меня про кукол.

Смех оборвал так же внезапно, как и начался.

— Наверное, ты прав. Это немножко дико.

— Не «наверное», а точно! Райли, ты… ты… — он долго подбирал нужные слова. — Тебе точно не…

— Я видел свою мать на кладбище, — прервал его скучную речь Райли, отстранённо смотря на мост. — Она была такой настоящей, такой… живой. Я с ней говорил. Жаль, она не отвечала.

Он заметил расширившиеся от ужаса глаза Себастина.

— Что, пугаю? — он вздохнул. — Я сам себя пугал раньше, а теперь привык.

— Ты сходишь с ума.

— Нет, я мыслю очень трезво.

— Райли, тебе нужна помощь.

Он резко повернулся, приблизился вплотную к Себастину и сцепил руки на его горле. Порыв был настолько внезапным, что Райли не успел осознать, что творит. Он не смотрел ему в глаза, а лишь видел, как пальцы сжимались всё сильнее и сильнее. О, сколько раз он ловил себя на мысли, что в порыве злости был готов сделать это с отцом, особенно когда тот орал и с гордым видом вливал в стакан виски. Сколько раз хотелось высвободить внутреннего демона, не сдерживаться и освободить себя.

— Это ты во всём виноват, — прошипел Райли, продолжая сжимать пальцы. — Ты, ты, ты…

— Рай… ли… — прохрипел Себастин, мгновенно отрезвляя, и положил дрожащую ладонь на его руку.

Хватка ослабла. Себастин сипло закашлялся, сразу оттолкнув его от себя. Оторопело замерев, Райли наблюдал, как он, скрючившись, шумно дышит и держится за горло, на котором алели следы пальцев. Когда он поднял голову, взгляд больше не выражал никакого ужаса, а только жалость, от которой стало ещё невыносимее.

***

В жизни встречаются ситуации, после которых уже невозможно стать таким как прежде. Порой эти ситуации совершенно незначительны, а порой полностью переворачивают жизненные взгляды.

Райли никогда не терял над собой контроля. Он всегда старался оставаться в трезвом уме, чтобы чётко понимать, что он говорит или делает. Именно поэтом его так раздражало пристрастие отца к алкоголю. Тот объяснял, что алкоголь — самый лёгкий способ отдохнуть, когда нет возможности, например, куда-нибудь уехать. Алкоголь стирал все проблемы и переживания.

Однако здесь крылась и обратная сторона: отец превращался в иного человека. В работе он был требователен и сдержан. Выпив, он терял всякие рамки. Райли не раз приходилось наблюдать резкие срывы на крики, переходы на рукоприкладства. Да, отец потом сожалел, но ничего не менялось.

Срывы стали нормальными для него. Райли же отказывался принимать такую нормальность. Он чувствовал необходимость защититься, поставить его на место. Внутри клокотала злость, сдерживаемая рамками, которые отец научился стирать. Страшнее всего было сорваться с цепи. Позволить этому случиться.

Судорожно вздохнув, Райли сцепил между собой дрожащие руки, прижимаясь спиной к надгробному камню. Он снова и снова вспоминал взгляд Себастина. С тех пор они ни разу не виделись.

Райли всегда считал сумасшедшим и помешанным своего отца. Но, быть может, Себастин прав, и он сам тоже медленно лишается разума?

Может, у них это семейное. Мать, отец, теперь и сам Райли…

Стало страшно за Коди. Что происходило у него в голове? Они никогда не делились столь потаёнными секретами, говорили только о том, что оставалось на поверхности. Порой Райли умудрялся забыть, что у него был брат. В какие-то моменты они оказывались близки, в какие-то вели себя словно чужие.

— Тебя здесь нет. Я в тебя не верю, — неустанно повторял Райли возвращающемуся видению матери, которое объявлялось только на кладбище.

Мать грустно улыбалась, всегда молча, но в конце концов, к ужасу и трепету Райли, ответила:

— Веришь, — её голос был похож на шелест сухих листьев в порыве ветра. — Если бы не верил, не возвращался бы сюда. Если бы не верил, меня бы здесь не было.