Однажды дети забежали с улицы с криком: - «Бабушка, это правда, что нашу маму убил папа?», - я растерялась, что ответить? Мне не хотелось отягощать сердца детей такой страшной правдой. Каждый ребенок склонен думать, что его папа и мама - самые лучшие на свете. Разве можно было у детей и без того лишенных родителей, отнять еще и любовь к ним? Сказать, что их отец – убийца! И не просто убийца, а человек, отнявший у них мать! Я пошла на обман – из двух зол – меньшее. Пусть мои внуки лучше ненавидят тех, кто принес им жуткую весть. Это достойно кары.
Только уже взрослым внукам я открыла страшную правду. И тогда я впервые посоветовала им не таить в сердце зло, потому что от этого будет только больнее. Посоветовала простить отца, хотя сама так и не простила зятя. Мой совет детям не был притворством, не был игрой. Потому что я хотела, чтобы они были мудрее, чем я. Ведь я хорошо понимала, как великодушно прощает Бог нам грехи, которые совершаем постоянно. Как можно надеяться на прощение, если сам не прощаешь? Понимала, но не сумела простить.
Однажды услышала, что мой зять освободился из тюрьмы. Сказали, что бомжит и пьянствует. Но детям не стала говорить об этом. У меня не было жалости к нему, не было сочувствия, все по заслугам. А не заводила разговор с внуками о нем, потому что боялась, что не сумею сдержать эмоции и наговорю недопустимое. Сообщили моим внукам об их отце другие, те в чьем сердце кипит гниль. Я постаралась спокойно ответить, что слышала об этом и ушла от разговора. Дети не настаивали, мы научились уважать чувства друг друга.
Шло время, мои внуки получили среднее специальное образование. Девочка стала медицинской сестрой, парень – геологом. Хотя в наше время не имеющим опыта, удержаться на работе невозможно, мои внуки зарекомендовали себя трудолюбивыми. Внук, работая в крупной кампании, очень скоро накопил деньги и купил квартиру. Я радовалась. Хороших ребят воспитала, гордиться можно.
Знала, что внук собирается жениться. Молодец, что сначала подготовился к семейной жизни, не спешил. И вдруг однажды мой внук оглушил меня вестью:
- Бабушка, я решил взять к себе отца, что же он будет бездомным на старости лет. Как ты на это смотришь?
Сердце резанула боль. Убийцу моей дочери! Человека, который осиротил вас! Взять в благоустроенную квартиру на бесплатные харчи! Да в уме ли ты? – вскричало мое сердце.
Очнулась, лежащей в постели. Надо мной склонилась врач. Она поинтересовалась, что случилось, что привело к обмороку. Я улыбнулась, сказав, что так бывает, слаба здоровьем.
Позже я порадовалась, что потеряла сознание, не успев выпалить те обидные слова, что были в сердце. Несмотря на всю мою ненависть к убийце моей дочери, я гордилась решением внука. Он был чище меня. Он был выше меня. Не пропали зря мои беседы о Божьих наставлениях. Дети были лишены родительского воспитания и тогда, в жарких молитвах, я просила Бога помочь мне вырастить внуков достойными людьми. Я просила Бога, чтобы он научил их любить. Ведь любовь побеждает зло. Сегодня увидела ответ на свои молитвы
- А девушка твоя как отреагирует на то, что с вами будет жить твой отец? – спросила я внука, не награждая отца эпитетами.
- Не сомневайся, бабуля, я выбрал вам хорошую невестку. Она умеет ценить сыновний долг. Мы не судьи своим родителям, ты сама говорила так. Я никогда не забуду наших вечеров за чтением Библии, не забуду мудрость твоих советов. А за папу давай молиться, вернем ему утерянное счастье! У нас все, бабуля, будет хорошо.
А я и не сомневаюсь, человек, чья любовь сильнее ненависти, победит зло. Если у него чувство долга перед отцом оказалось таким высоким, он на верном пути. И тогда смело могу сказать, что и я тоже не зря прожила жизнь. Я выполнила свой долг.
ПОДРАНОК
Месть – это обоюдное лезвие
меча, когда ты унижаешь врага,
ты уничтожаешь свою душу.
Конфуций
Мы, две бабушки, и отец новорожденного стояли под окном роддома огорошенные вестью, отправленной в записке роженицы, что ее и ребенка переводят в сомнительное отделение. Это пугало тем, что в том отделении могли быть и дети, и их мамы носителями различных заболеваний. Не понятна была и сама причина перевода. Я выразила желание обратиться к главному врачу и попросить его выписать мать и ребенка домой. Идея моя была подхвачена моими спутниками и одобрена. Только зять оговорил условие:
-К главврачу пойти надо, только пусть это сделает моя мама,- она выглядит авторитетнее.
Зять сказал это, как очевидное, само собой разумеющееся. Сказал без тени смущения и, наверное, не видя в своих словах ничего предосудительного. Его мать, действительно, моложавая без единой морщинки на лице, ухоженная женщина, внушительно впечатляла. Я раньше даже не задумывалась о том, как выгляжу. Как-то недосуг. Если сватья моя хвалилась, что прожила с мужем, не знаяпроблем, мне так жизнь не улыбнулась. Конечно, это не может быть оправданием. Для любой женщины безразличие к своей внешности не допустимо. Она создана Богом для украшения общества.
Хотя слова зятя покоробили меня, но в тот момент я безропотно покорилась - какая разница, кто пойдет на переговоры с главным врачом, важен был его результат.
Авторитетный вид ли, или бутылка с эфиром, которую пообещала сватья из своих запасов работницы лаборатории, но просьбу удовлетворили, и утром следующего дня я смогла взять на руки своего внука, своего долгожданного первенца.
Внук рос в моем доме, а значит, нянчила его я. Сватья была редкой гостей и, как правило, приходя, она критиковала все методы моего воспитания, даже то, что я убаюкиваю внука колыбельной песней и позже, что перед сном рассказываю сказки. Пришло время, все, лег и спи! Ей не нравилось, что трехлетнему ребенку я не даю иголку с ниткой. Она своего сына научила, и шить, и вышивать, и вязать, а этот будет неучем. Я считала, что перечисленные навыки больше подошли бы девочке, но говорить об этом не стала, она не любит возражений, а я не люблю обижать людей. Однако замечания сватьи угнетали меня.
Мой зять оказался из очень родовитой семьи. Если собрать всю его родню, она заняла бы небольшой городок. Родственников можно было найти в деревнях и городах от европейской окраины России до Дальнего Востока. Все они поддерживали наитеснейшую связь, и моя сватья дома бывала только наездами. Она любила гостить и смирила своего мужа с таким выбором бытия. Кроме того, она сумела создать свой незыблемый авторитет среди многочисленной родни, легко и непринужденно вмешивалась в быт каждой семьи. Направо и налево раздавала советы. Что интересно, пренебрегать ее советами, было не принято. Напротив, это было бы большой неосторожностью по той живучей ханжеско-обывательской причине, которую тонко подметил великий писатель Грибоедов: - «Что скажет Марья Алексевна!» Она могла бесцеремонно, будучи в гостях, сделать замечание подростку, что он отрывает для себя очень длинную ленту туалетной бумаги, чем вводила в краску не только парнишку, но и его маму. Каждое подобное замечание, либо свой совет она непременно рассказывала в других домах, очевидно, находя их мудрыми.
Авторитету моей сватьи послужили и некоторые ее сценические способности, она была конферансье в самодеятельном ансамбле своего города и пела. Родственники гордились этим и, чтобы поднять цену значимости своей родословной, не стеснялись преувеличить талант своей родственницы. Одним словом женщина умела себя любить. И умела себя подать.
Ее можно было остановить, если задаться целью, ей можно было не подчиняться. Однажды она, придя к нам, надела рабочий халат и стала засучивать рукава. Я спросила, что она собирается делать.
- Буду переставлять мебель в вашем зале, а то все, вроде, есть, а стоит непутево.
Ну, это, уже не укладывалось ни в какие рамки. Я впервые возразила:
- Сватья, ты пойди домой и переставляй свою мебель хоть по два раза на дню. А в моем доме все будет стоять так, как я поставила. - Слова мои были недопустимо резки.
