Но, что это был за голос? Этой мыслью Квентин вцепился и его водяной шар стал подрагивать.
Нет, ну правда же, почему он звал его? Кому принадлежал голос?
— Прошу, дыши Квентин. Молил кто-то, и пальцы Квентина шевельнулись ещё раз. На сей раз, будто бы внутри Квентина что-то дрогнуло. Дискомфорта становилось всё больше и дальше это отображалось следующим пунктиком в голове у Квентина: Он стоял один, как в те времена, когда был маленьким, только видит себя сейчас в нынешнем возрасте. Дети облепили его, тыкая пальцами.
— Посмотрите, он Циркач! Кричали дети. Детский смех, грохотом, рушился на Квентина, который задумчиво посмотрел на детей, убирая свисшую прядь волос, которая упала на глаз. Он Осматривал всех детей, до тех пор пока не обернулся. Напротив него стоял маленький кудрявый мальчик, чья причёска уже не могла держатся и перебросилась на правый бок, прикрывая половину лица пышной и кудрявой шевелюрой. У Мальчика были огромные зелёные глаза, что пропустили достаточно жидкости через себя, чтобы покраснеть и стать ещё больше. Малец был одет в красную футболку с каким-то Джедаем, а также в джинсовых шортах, на подтяжках. Мальчик плакал, пока все тыкали на него пальцем. Квентин, все ещё ничего не говоря, подошёл к мальчику, присев на колени. Они посмотрели друг на друга, и в глазах Квентина старшего появились слезы. Он протянул руку к маленькому себе, но мальчик отошёл, и все тем же голосом выдал: — Борись, Квентин.
Всё улетучилось, и Квентин, будто бы, куда-то улетел, подобно прыжку с самолета, когда забыл парашют. Давление, которое сдавливало Квентина, наносила немыслимую боль, от которой могли звенеть уши, и заворачиваться в трубочку мысли.
Это было невозможно вытерпеть и Квентин стал кричать, но крика не было слышно. Он молил перестать мучить его и прекратить его звать, но голос не унимался.
— Прошу тебя, Квентин. Ты нужен мне.
Боль усилилась и он летел, будто пуля пущенная в небо, слушая хруст собственных костей. Его вбросило на грубый и холодный стул и, враз, что-то изменилось в свете. Теперь он стал не нежно-голубым, а грубым, будто ты летал в облаках, затем приземлился прямиком в дом.
Он был за столом. Кто-то сидел напротив. Мать. И даже…
— Ты не можешь продолжать игнорировать это, Ванесса.
Играла музыка. От неё у Квентина пошли мурашки. Он не мог поверить своим глазам.
Nancy Sinatra — Bang Bang. Квентин ужаснулся. Эта песня играла только в одном доме…
— Ты предлагаешь отречься от него, после этого? Голос женщины был очень тонким и уставшим. Нотки истерики хрипели, так как это происходило постоянно. Типичная ситуация в семье, ничего нового.
Квентин поднялся со стула, стараясь ощутить твёрдую землю. Ему казалось, что он учится ходить заново, а боль продолжает отдавать на фоне.
Обойдя стол, Квентин остановился у двух супругов, ставши пред ними на колени, Квентин почувствовал очередную слезу, которая больно прокатилась по щеке.
— Он наш сын, Данкан, мы не можем так поступить! Продолжала хрипеть Ванесса, на что Данкан пытался образумить Ванессу: — Милая, я люблю тебя. И ради тебя я покинул то место, что когда-то звал Мюнхен, Ванесса. Ты знаешь, что ради тебя я готов на всё, но это перебор, Ванесса!
Данкан показал свою трясущуюся руку, которой указал на проём.
— Этот… мальчик… Не смог выговорить Данкан, на что Ванесса перебила его: — Это наш сын, Данкан, и его зовут Квентин! Ванесса больше не выдерживала. Она поднялась и продолжила: — Эден сообщат нам, когда придут последние анализы, но даже если он и окажется…
— Ты, действительно, ещё не поняла, Ванесса? Этот парень проникает к нам в головы, а также читает мысли!
— Его зовут Квентин, прекрати, Данкан! Взревела Ванесса и оба, машинально, посмотрели на проём в двери. Квентин поднялся, прослеживая их взгляд.
— Что случилось, дорогой? Ласково спросила Ванесса. Квентин внимательно смотрела на свою мать и молодого себя, облачённого в пижаму с героями Марвел.
Квентин старший не мог поверить в то, что видел. Он внимательно посмотрел на своего отца, понимая от кого унаследовал эту внешность. Он не смотрел на мальца. Ему было противно. И он даже это не скрывал. В голове у старшего Квентина проносились обрывки воспоминаний, связанных с детством и отцом, в частности. Все они стали резать внутренности Квентина, до тех пора пока малец не заговорил: — Пусть уходит, мама. Он думает об этом уже давно, а также о том, что я монстр.
Ванесса посмотрела на Данкана, который злобно посмотрел на сына.
— Не копайся в моей голове, мелкий Циркач! Приказал Данкан, подняв голос на сына.
— Не смей его так называть, Данкан! Воскликнула Ванесса, а юный Квентин сказал: — На этот раз, я не копался, отец, ты сам подтвердил всё, только что. Знаешь, игра на опережение.
Мать, с горечью посмотрела на отца, а тот лишь отвёл взгляд.
— Умоляю, Квентин!
Всё исчезло. Голос стал нашёптывать Квентину: — Почему ты не признаешься всем, чего боишься, на самом деле?
— Квентин, очнись, прошу тебя!
— Почему никто не знает твои страхи?
Квентин летал со скоростью света, не успевая за своим телом. Что-то в его душе слаживалось, как кубик Рубика, и он, понемногу, стал сомневаться в блаженности своего водяного шара.
— Ты молодец, Квентин! Трубил знакомый голос, когда напротив кто-то нашёптывал: — Алгофобия это не приговор Квентин, особенно тогда, когда каждая незначительная боль приносит тебе огромную за собой, не так ли?
— Ещё немного, Квентин! Кричал кто-то.
— Это так сложно, жить с такой фобией, Квентин… Рассуждал голос. — Сейчас тебе больно, правда? Я знаю, как сделать так, чтобы болеть перестало.
Квентин боролся. Сил больше не было боль достигла предела, за которым следует болевой шок и смерть.
— Просто, не дыши, Квентин… Попросил голос, и Квентин, резко, открыл глаза, вслед за которым водяной шар разрушился полностью. Все органы заработали вновь, и дыхательная система пришла в норму, пропуская через лёгкие столь сладкий и приятный воздух. Всё пропало: От голосов до мыслей и состояния. Всё вернулось в норму и к Квентину вернулась память и осознание положения.
Это место было неописуемо. Квентин никогда не видел ничего подобного. Будто кто-то создал свой мир, который отображался голубой матрицей, что создавало мельтешение и сбой кадра. Будто на белоснежном белом листе жарились синие краски, создавая эффект белого шума старого телевизора. Место было бескрайним. Казалось, что Квентин видит дальше чем за свою галактику, стараясь понять, где он. Почему-то, в его голове всё стало рушится, и он стал ощущать боль от этого самого эффекта шума. Из носу, моментально, пошла кровь и он стал оглядываться. Вдалеке лежал человек, к которому Квентин стал идти. Гравитация дала сбой и Квентин, попросту — взлетел, будто бы он был легче надутого воздушного шарика. Все движения были довольно скованными, будто монотонными, либо в замедленной сьёмке. Эффект шума усилился и попытался перебить мысли. Шум слышался всё больше, но Квентин знал, что нужно делать.
Он стал будто плыть навстречу человеку по воздуху, которого узнал сразу.
Догадки о том, где они плавали на поверхности, но если это было то место, о котором думал Квентин — ему не стоило думать об этом, иначе — он моментально потеряет рассудок.
В голове у Евы, тем временем, была своя жизнь, подобно той что была у Квентина. Всё тот же голос, только в голове у Евы он звучал иначе. Другие ситуации, при которых Ева чувствовала дискомфорт, который убивал её. Квентин дотронулся к её телу, обнаруживая что она не дышит. Времени было в обрез, но у Квентина его было ещё меньше.
Квентин попытался что-то сказать, только голоса своего он даже не услышал сам. Шум настолько поглотил его, что Квентину показалось будто у него сейчас зажарится мозг от этого шума, и тёмно-синие марево, тем временем, продолжало покрывать белоснежную пелену, приближаясь.
Квентин стал приводить Еву в себя, и, постепенно, её глаза открылись. Квентин заткнул девушке рот и указал на место вокруг, от которого Ева ужаснулась. Она стала оглядываться, от неожиданного страха её потянуло к Квентину и она прижалась к нему. Сам же Медиум не понял почему этот синий шум так сильно напугал Еву, но у каждого был свой способ отойти после потрясения.
