Сюрприз был просто неправдоподобным. Отец и сын собирались сесть к столу обедать, когда внезапно раздался резкий стук в дверь.

— Войдите!

Дверь открылась, и в комнату вошел высокий, крепко сложенный военный. Он был в сапогах, шинели, на голове конфедератка с польским пястовским орлом. На ремне висела кобура с пистолетом. Сотрудник гражданской милиции Францишек Божек с удивлением рассматривал вошедшего и внезапно спросил:

— Виктор?!

— Ну, конечно, я! Что, не узнаешь? — воскликнул военный, и оба мужчины, к удивлению мальчика, который внимательно наблюдал всю сцену, бросились в объятия, начали обниматься, тискать и похлопывать по плечу друг друга…

— А это сын? — спросил через некоторое время гость.

— Сын, Богуслав…

Мальчик все еще не понимал, кто этот военный, но с большим интересом разглядывал его мундир, конфедератку, кобуру с пистолетом. Ну, а еще — знаки различия, говорившие о высоком звании: две поперечные полоски на погонах и звезда. Значит, майор. Оказывается, это родной брат отца.

Братья, Францишек и Виктор, до войны были членами нелегальной Коммунистической партии Польши. Оба активно занимались подпольной партийной работой, оба подвергались за это преследованиям со стороны тогдашних властей. Отец Богуслава, Францишек, до начала второй мировой войны именно из-за своей нелегальной политической деятельности не мог найти постоянной работы, и ему приходилось наниматься сезонным рабочим в городском хозяйстве канализации и водопровода. Во время сентябрьской кампании 1939 года он принимал участие в обороне Варшавы, а в период оккупации был членом Армии Людовой. К подпольной деятельности он привлек также сына Богуся, которому поручал, в частности, распространение нелегальной печати Польской рабочей партии. Во время Варшавского восстания в 1944 году Францишек Божек вместе с сыном Богуславом пробился через сражающийся город к реке, перебрался на другую сторону Вислы и оказался в Праге, в районе Грохува. Когда Прага была освобождена советскими и польскими войсками, Францишек Божек вступил в ряды гражданской милиции.

Судьба второго брата, Виктора, была более трудной. До войны он очень активно занимался нелегальной работой. Это было связано всегда с большим риском. Постоянные обыски в доме, аресты, тюрьмы. В 1928 году его положение стало настолько серьезным, что партийные товарищи посоветовали ему выехать за границу. В этом же году под чужим именем он покинул Польшу, и с этого момента следы его пропали. Брату он не писал, так как боялся навлечь на семью своими письмами новые беды.

После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Виктор Божек сразу же пошел в Красную Армию. А потом уже в рядах 1-й армии Войска Польского прошел боевой путь от Ленино до плацдарма в районе Варки и Магнушева.

Как оказалось, в Варшаву он приехал по делам службы, связанным с набором добровольцев в формировавшуюся в районе Люблина 2-ю армию Войска Польского. Воспользовавшись этой счастливой возможностью, майор Виктор Божек разыскал брата, которого он не видел шестнадцать лет.

Богуславу было в это время четырнадцать лет. В период оккупации мальчик окончил семилетнюю школу, при этом некоторые предметы, запрещенные оккупантами, он изучал на нелегальных дополнительных уроках, организованных учителями. Сначала он ходил в школу на улице Сенницкой. Когда же немцы заняли здание школы под госпиталь, учеба продолжалась на частных квартирах.

Рассказы дяди о яростных боях с немцами беспредельно увлекали мальчика. А поскольку четырнадцатилетний Богусь имел довольно солидный опыт конспиративной борьбы (смелости ему тоже было не занимать!), паренек решил любой ценой попасть в армию и стать солдатом. Он не стал выдавать своих планов отцу и дяде, а лишь хитро выудил у дяди подробную информацию о том, как формируются новые польские воинские части в районе Хелма. Своими планами Богуслав поделился с товарищем, который жил с ним в одном доме и был старше его на два года. Оба паренька решили поехать из Варшавы в Хелм и вступить во 2-ю армию Войска Польского. Несомненно, это решение подкреплялось и тем фактом, о котором проговорился дядя Виктор, что в частях, куда набирают добровольцев, порой закрывают глаза на возраст, который, впрочем, из-за отсутствия иногда документов, точно установить трудно.

Выехать в Хелм! Тогда это не было таким простым делом. За Вислой горела восставшая Варшава. На чернякувском плацдарме прекратилось героическое сражение десантов 1-й армии Войска Польского и отрядов повстанцев с гитлеровцами. Район Праги находился под огнем немецкой артиллерии. Железная дорога подвергалась постоянной бомбежке. Транспорт, разумеется, работал исключительно для нужд армии.

Но Богуслав Божек и его друг прошли суровую школу оккупации. Они знали, как уговорить солдат, сопровождавших воинские эшелоны, и водителей грузовиков. В Хелм, после многих приключений, они приехали целыми и невредимыми, хотя и ужасно грязными и оборванными. Поистине, как дети фронтовых дорог!

В конце концов после дальнейших приключений им удалось найти воинскую часть, где их приняли в ряды бойцов. Друг Богуся, впрочем, не имел больших хлопот, так как ему тогда уже было 16 лет. Зато самому Богуславу пришлось преодолеть кучу препятствий. Его приняли только потому, что кто-то из офицеров не мог выдержать потока слез, лившихся из глаз расстроенного, но упорного мальчишки. Оба беглеца были направлены в разные подразделения и с тех пор больше уже никогда не встречались.

Казалось, что мечты Богуслава сбылись и ничто не помешает осуществлению его солдатских планов. Но ничего подобного! Можно себе представить отчаяние мальчика, когда через некоторое время в его часть явился… дядя Виктор! Майор Божек устроил хороший нагоняй командованию части за то, что оно незаконно приняло «щенка», как он выразился, на военную службу. Он потребовал, чтобы Богусь снял форму, а затем отвез мальчика в Варшаву, к отцу.

Однако «щенок», который под влиянием шума и крика, возникших во время разговора дяди с офицерами части, а также под давлением авторитета дяди безропотно возвратился в Прагу, в отцовском доме показал, на что он способен.

— Хотите вы или не хотите, — заявил он отцу и дяде, — все равно убегу в армию! Забрали меня из Войска Польского — хорошо, так я убегу к русским! Там меня уже не найдете! Скажу, что я сирота, и меня наверняка примут.

Этот аргумент убедил даже дядю.

Он прав, щенок, — сказал тихонько Виктор брату. — Как начнет плакать, хлюпать носом, моргать глазами и скулить, что родители у него погибли и ему некуда идти, примут в армию, как пить дать! Я их хорошо знаю! У них добрые и отзывчивые сердца. Каши с тушенкой еще для одного бойца на кухне всегда найдется, а хитрый малый в армии пригодится. Давай-ка, Франек, отошлем его обратно в нашу армию. Я там поговорю, чтобы о нем позаботились.

— Ну что же, будь что будет, пусть идет, — решил в конце концов отец. — Погибнуть можно и здесь. Нет дня, чтобы люди не погибали на улицах Праги…

Таким образом Богуслав Божек вновь оказался в армии. Его родной частью стал 24-й самоходно-артиллерийский полк, входивший в состав 2-й польской армии, которой командовал генерал дивизии Кароль Сверчевский, или генерал Вальтер, как его называли, когда он сражался в республиканской Испании.

24-й самоходно-артиллерийский полк формировался в деревне Новины, возле города Хелма.

Богуслав Божек первые три недели выполнял различные поручения. Помогал на кухне, носил офицерам на подпись книгу приказов (поскольку тогда в 24-м полку было много советских офицеров-инструкторов, книга приказов велась на двух языках: польском и русском), доставлял в канцелярию полка полевую почту. Паренек он был добросовестный, аккуратный, толковый, всегда вежливый и веселый, поэтому вскоре завоевал всеобщую симпатию офицеров и младших командиров.