Возле него полукругом стояли: Итан, Мэгги, LOREM IPSUM и один весьма дюжий представитель дэнфортской службы безопасности. Все в состоянии боевой готовности – как расстрельная команда.

После долгих переговоров, упрашиваний и клятвенного обещания проспонсировать пошив новой формы для сотрудников службы безопасности Итану все же удалось уговорить охранника не задерживать Артура. Будущий дизайнер остался цел и невредим: каким-то чудом на его теле не было ни единой царапины, синяка и иных следов происшествия. Отделался легким испугом. Артур сбивчиво принес необходимые извинения – сперва парню (за недоразумение), затем охраннику (за то, что тому пришлось под проливным дождем тащиться сюда на сегвее). Все это время над Артуром висело укоризненное лицо покойной жены, в роли которой выступила его единственная дочь.

Пока он плескался на газоне, Итан отвел Мэгги в сторонку.

– Что будем делать? – спросил он. – Как нам теперь быть?

– Нам с тобой?

– Да. Тебе и мне.

Мэгги нахмурилась, поставила руки на пояс и окинула взглядом университет – средоточие их семейной жизни. Университет, который мечтал лишь об одном: чтобы страна наконец признала его достойным учебным заведением.

– Мы уедем.

– Так.

– И что будет с папой? – Кривой нос Итана засвистел.

– Все с ним будет хорошо.

Они дружно обернулись на отца, который все еще сидел на земле в мокрых насквозь джинсах. Мэгги покачала головой:

– Рано или поздно он оклемается. Вот увидишь.

Район Юниверсити-Сити был не чужд страстей, одолевающих всех обитателей давшего ему имя учебного заведения. Май в Дэнфорте был месяцем, когда люди строили планы, ложно скромничали и без конца проверяли почту. Будущие выпускники отчаянно пили и заранее предавались ностальгии. Юные пары распадались или – с нездоровым оптимизмом членов секты конца света – решали попытать счастья в любви на расстоянии. Любому косому взгляду и малейшим переменам погоды присваивался излишне глубокий смысл. Непростой был месяц. Кругом одни сплошные метафоры. Многие открыто плакали: от чувств, от пыльцы.

Для небогатых сыновей и дочерей среднезападного Гарварда годы ободряющих хлопков по спине и позитивного подкрепления подошли к резкому и неотвратимому концу. Если у студентов, приехавших с Восточного побережья, были связи в банках, а у сокурсников с Запада – знакомые в Кремниевой долине, то у подавляющего большинства выпускников Дэнфорта не было ни того ни другого. Они присмирели и начали морально готовиться к жизни в стране с разрушенной экономикой, о которой им рассказывали на протяжении четырех лет. Раньше родители напутствовали: «Меть высоко». А когда дело дошло до поиска работы, стали говорить: «Умерь ожидания». Увлеченность и амбиции больше никого не волновали. Зато соцпакет – еще как. Но в общем и целом студенты по весне были полны надежд, предвкушения новой жизни. Перспектива работы «от звонка до звонка» пока еще интриговала. А этот волшебный день зарплаты! Для выпускника филологического факультета, которому посчастливилось устроиться на работу в Фонд Поэзии, начальные тридцать тысяч долларов в год казались фантастической суммой – столько денег и потратить-то нельзя! Массово рассылались резюме, добывались рекомендательные письма. Фулбрайт. «Амери-Корпус». Тридцать выпускников обрели заветную должность в приемной комиссии университета: они интервьюировали юных абитуриентов с горящими глазами и учили телефонному этикету первокурсников, которым было поручено обзванивать спонсоров. Племя несчастных с диагнозом «клиническая депрессия» – а таких среди студенчества набиралось до 15 % – наконец почувствовало едва ощутимое облегчение.

За несколько дней до вручения дипломов один популярный член еврейского братства поскользнулся на крыше общаги и сорвался вниз, чем едва не вверг весь Дэнфорт в публичный траур. К счастью, юноше удалось избежать смерти – он отделался растяжением запястья. Братья и сестры по факультету подписали для него несколько открыток и направили их по адресу городской многопрофильной больницы, где пострадавшему накладывали гипс, после чего с облегчением вернулись к своим делам. Будущее, казалось, было совсем близко – рукой подать.

В студенческой газете «Дэнфортский журнал» вышел материал о стычке Артура с библиотекарем. Заголовок, выделенный «капслоком», гласил: «ПРОФЕССОР НАПАЛ НА СТУДЕНТА ИЗ МАЛОИМУЩЕЙ СЕМЬИ». Небольшую размолвку – к ужасу Артура – они назвали «нападением». Татуированный библиотекарь вдруг превратился в «студента из малоимущей семьи»! Можно подумать, классовая принадлежность и достаток потерпевшего имели какое-то отношение к ссоре.

Прежде чем Артур успел отчитать главного редактора газетенки, прозванной в народе «Ди-журом», ему пришло электронное письмо от секретаря декана Гупты. Напоминание о намеченной встрече. «Когда вам удобно подойти?» Артур обрушил кулаки на клавиатуру, вылетел из кабинета, стремительно прошагал по двору главного кампуса и вломился к декану.

– Только не говорите, что он подал в суд!

Гупта поднял голову:

– Простите?

– С парнем все нормально, – сказал Артур. – На нем ни царапинки!

Вслед за Артуром в кабинет вошла молодая женщина на каблуках и в юбке-карандаш. Она старалась шагать как можно шире, но наряд не позволял.

– Прошу прощения, декан Гупта! – воскликнула она. Ее грудь колыхалась под тонкой блузкой. – Он ворвался без ра…

– Все хорошо, Лола. Артур, присаживайтесь.

Секретарша злобно уставилась на Артура, потом развернулась на каблуках и вышла. «Силы небесные, – подумал он, подняв взгляд от круглых полумесяцев под ее юбкой к сводчатому потолку кабинета и случайно унюхав мощный аромат декановой туалетной воды с нотами кедра и кардамона. – Лола!»

Гупта ворошил бумаги на письменном столе, без конца перебирая их своими руками-щупальцами. На переносице у него сидело изящное пенсне.

– Вы слышали, что пропала моя книга? Из библиотеки?

– Артур, Артур… – молвил декан. – Присаживайтесь. Отдышитесь.

Он сел, дрожа от праведного гнева. Гупта продолжал неспешно наводить порядок на своем столе, обрамленном высокими книжными шкафами. Спустя сорок полных ярости секунд – Артур сосчитал – Гупта наконец выудил из вороха бумаг желтую папку и вручил ее Артуру.

– Что это?

– Прочтите.

Тревога охватила его. Желудок как будто узнал о содержимом папки раньше, чем он сам. Артур медленно открыл папку и, щурясь, чтобы не принять весь удар сразу, пробежал взглядом по тексту.

– Вам не нужно меня увольнять. Я готов преподавать что угодно. Любой предмет. Можете платить мне гроши – я не стану обузой.

– Артур, прошу вас.

– Не увольняйте меня! Я столько сделал для университета!..

– Мы вас не увольняем. Просто мы пока не продлеваем контракт на следующий год, – сухо ответил декан.

– Прочтите статью, Сахил. «Нет видимых травм и повреждений». Парнишка цел и невредим!

– Дело не только в этом, Артур. Хотя мы, разумеется, не одобряем причинение физического вреда студентам без особой на то необходимости.

– А в чем тогда дело?

– Артур. Вы сами понимали, к чему все идет. В прошлом семестре вы вели… Сколько? Два курса? Те же деньги мы платим аспирантам. Конечно, вы знали, что так продолжаться не может. Если честно, я удивлен, что вы столько тянули…

– Я отдал годы…

– Вас взяли на временную должность.

– Столько сил вложил…

– Я ожидал от вас большего. Время и силы – это одно. Вы ведь не опубликовали ни одного научного труда, Артур! Ни единой публикации за столько лет!

– Да, я полностью посвятил себя преподаванию!

– Студенты дают вам очень низкие оценки. Признаться, Артур, я никогда не видел такого количества отзывов с одной звездой.

– Ко мне нужно привыкнуть. И что это за звездочки, в конце концов? Судьба профессуры теперь в руках восемнадцатилетних? Они пишут на нас рецензии, как на фильмы?