– Прости, что ты сказал?! – Она сидела за столом, заваленным бумагами и учебниками.

Артур перевел дух. Щеки у него разрумянились от мороза, глаза блестели.

– Я буду строить прочные, недорогие, отвечающие современным санитарным требованиям общественные туалеты на территории Зимбабве.

Франсин заморгала:

– Ты серьезно?

– Да, серьезно. Что думаешь?

Что она думала? Ей не хотелось, чтобы он уезжал, – это во-первых. Но быть женщиной, которая мешает своему любимому претворять в жизнь мечты, хотелось еще меньше. Отношения Артура и Франсин находились на слишком зачаточной, слишком нежной стадии – если уже сейчас заронить в них семя такого долгоиграющего конфликта, ничего хорошего не выйдет. И потом, было что-то восхитительно захватывающее во всем этом, в Артуре, румяном и сияющем, припорошенном снегом, мечтающем о великих делах. Им двигали уже не бесформенные амбиции, а настоящая цель. Если Франсин разрешит ему уехать, если даст взрослому мужчине добро на подростковую выходку, он поймет, что такую женщину надо ценить. Через несколько месяцев он вернется – уставший от свободы и готовый к созданию семьи.

– Хорошо, – сказала она. – Мне кажется, дело стоящее.

С ее благословения он составил предложение и начал подавать заявки на финансирование. Франсин, пренебрегая собственной учебой и сроками сдачи работ, помогала ему писать тексты и подавать документы на гранты. Увы, почти все организации, в которые обратился Артур, ответили ему жестким и беспощадным отказом: «Спасем детей», «Сообщество развития Южной Африки», «Сумка самарянина», «Врачи без границ», «Инженеры мира». Месяцы таяли вместе со снегом, и Артур начал падать духом. Раньше он никогда не выпивал больше двух бутылок пива за вечер, а теперь запросто опустошал три, четыре, пять, шесть. Он набрал вес. И это человек, который принципиально не позволял себе лишнего, чуть ли не каждую рисинку считал, терпел голод, избегал напрасных трат и мечтал только об одном: спасти мир от неминуемой гибели.

Франсин испытала маленькое, но облегчение, когда ему отказали. Значит, он останется дома. Придет в себя, встанет на ноги. Да, его план провалился, но теперь он, возможно, захочет вложить силы в отношения. Создать наконец семью.

К осени жизнь более-менее вернулась в нормальное русло. Франсин упорно училась, время от времени упоминая в разговоре друзей, у которых уже родились дети. Артур вернулся на работу и делал вид, будто ее не слышит.

Весной в почтовом ящике обнаружилось необычное письмо, адресованное Артуру. От организации «Смиренные братья во Христе». В машинописном тексте послания они рассказывали, что «посвятили жизнь борьбе с нищетой и голодом, а также полному и бескомпромиссному уничтожению излечимых болезней по всему миру». Артур едва не зарыдал от счастья, когда прочел последние строки письма – о намерении выделить средства на его проект.

Франсин была раздавлена.

– Что это вообще за… церковь? – спросила она. – Никогда о них не слышала. Честное слово, я не хочу омрачать твою радость, но надо все хорошенько обдумать, навести справки…

– У меня нет выбора: беру, что дают, – отрезал Артур.

«Смиренные братья» с лихвой окупили недостаток известности своим энтузиазмом – и деньгами. Их маленькая, недавно открытая и освобожденная от уплаты налогов типография даже напечатала в ста экземплярах Артурово предложение: на твердой красной обложке значилось его имя. Он так расчувствовался, что даже (впервые за все время знакомства с Франсин) заплакал.

Публикация текста произвела на Артура, выросшего в доме без книг, неоправданно сильное впечатление. В детстве он был не по годам развитым мальчиком, маленьким мыслителем, однако его родители не читали и не покупали книг. Все выходные он проводил в публичной библиотеке Шарона. Интересы у него были вполне типичные для младшего школьника – биографии гениев, романы о бейсболе – однако больше всего ему нравился цикл романов Т. С. Уортингтона о похождениях удалого защитника отечества, лейтенанта Джайлса Эверхарда (кавалера Креста Виктории и рыцаря Почетнейшего ордена Бани). Сей плут, мерзавец и пылкий антигерой путешествовал на кораблях и соблазнял женщин по всему миру – по поручению ее величества королевы Виктории, разумеется. Холодное унылое здание массачусетской библиотеки не могло равняться с экзотическими пейзажами из книги «Эверхард в Вест-Индии» и колоритным американским Юго-Западом, описанным в романе «Эверхард и краснокожие». Родителям Артура и дела не было до его увлечений. Его мать – суровая женщина с нераспознанным синдромом Туретта и не имеющей к этому отношения привычкой напоминать сыну о том, какое он ничтожество, – выбрасывала любые книжки, которые он притаскивал домой. Она не видела в них никакого смысла. На отца, единственного малоимущего стоматолога в мире, особой надежды не было: он так увлекся самопрезрением и алкоголем, что превратился в любимчика местных ирландцев и ходячим посмешищем в глазах знакомых евреев. И вот теперь у Артура вышла книга – с его собственным именем на обложке! Достойный ответ обоим родителям сразу. Жаль только, что отец умер и не успел это увидеть. Артур специально съездил в Шарон и оставил один экземпляр для матери. Та даже не позвонила.

– Она в своем репертуаре, – пыхтел потом он. – Странно, что я ждал другого.

– Успокойся, – говорила Франсин.

– Могла бы хоть соврать! Сказать, что прочитала! Я ей сегодня звонил, кстати. И угадай что? Она даже не заикнулась про книгу. Ты была права насчет матерей. Им нельзя доверять. И точка.

– Я такого не говорила. И потом, ты ведь ее знаешь. Положительного подкрепления от нее не дождешься. Она никогда тебя не хвалила. Ты можешь гордиться собой, разве этого мало? Я горжусь тобой.

Артур закрыл лицо руками:

– Этого недостаточно.

Вскоре им пришло еще несколько писем с подробностями предстоящей поездки. Все было решено: Артура ждали в Зимбабве.

Тогда мир возлагал на молодую республику большие надежды. Она только что получила независимость, стала житницей Африки – главным экспортером пшеницы, кукурузы и табака. Все благодаря харизматичному и воинственному лидеру, Роберту Габриэлю Мугабе. В марте 1982 года Артур Габриэль Альтер вылетел из Бостона в Лондон, а оттуда – в Солсбери (позднее переименованный в Хараре), столицу страны, где он собирался воплощать в жизнь свои идеи.

В Лондоне Артур за символическую плату повысил класс обслуживания в самолете. Перед взлетом «Эйр Зимбабве» предоставила ему, пассажиру первого класса, горячие влажные полотенца для рук и бокал шампанского. Во время полета к услугам Артура был открытый все десять часов бар; кроме того, он прекрасно отобедал копченой рыбой и кукурузным кексом (уже очень скоро обслуживание в зимбабвийских самолетах претерпело радикальные изменения в худшую сторону). Через проход от Артура сидел зимбабвиец английского происхождения, эдакий дородный Киплинг с перманентным загаром. У него были жесткие усы и протез вместо одной ноги. От основания шеи вниз тянулся розовый шрам, уходивший под застегнутую до середины груди рубашку. Зимбабвиец заметил взгляд Артура и сказал: «Ранили на войне». На ум сразу пришли строчки из стихотворения, которое он разучивал наизусть в школе: «Коричное дерево, пряные рощи – вот что такое Африка».

У багажной ленты аэропорта Солсбери (а вскоре – международного аэропорта Хараре) стоял подтянутый молодой человек в мешковатом костюме, солнцезащитных очках и с картонкой с надписью «АЛЬТЕР». Артур проследовал за ним к автомобилю «мерседес-бенц».

Незадолго до отъезда из Бостона он договорился с коллегой-зимбабвийцем по имени Луис Мойо погостить в Солсбери у его родителей. Напоследок тот пригласил Артура в ресторан. Когда принесли счет, Луис сунул ему горсть стодолларовых купюр.

– Вы разве мне должны? – удивился Артур.

– Нет-нет, – ответил коллега. – Это для моих родителей. Передайте им, пожалуйста. Американские доллары везде в почете. И еще, пока не забыл… – Тут он выудил из портфеля номер журнала «Плейбой» с белокожей рыжей девицей на обложке: она склонилась над опрокинутым флакончиком красного лака для ногтей (обнаженные соски были целомудренно размыты). – Примите это от меня в качестве благодарности, – сказал Луис и тут же пояснил: – В джунглях наверняка пригодится.