— Разве ты еще не понял, что мы будем с тобой, Гарри? Это задание Дамблдор дал нам троим, — решительно кивнул Рональд.

— В доме твоих дяди с тетей, — тихо добавила Делия. — И потом, куда бы ты ни отправился.

— Нет, — быстро возразил Поттер. На это он ни­как не рассчитывал, он хотел внушить друзьям, что собирается идти своим опаснейшим путем в одиночку.

— Ты говорил нам когда–то, — промолвила Делия, — что у нас есть время отступиться, если мы того захотим. Мы этим временем не воспользо­вались, верно?

— Мы с тобой, что бы ни случилось, — заверил Рон. — Но только, дружок, прежде чем отправлять­ся куда–то, даже на поиски крестражей, тебе при­дется заглянуть к маме с папой.

— Зачем?

— Ты про свадьбу Билла и Флер, случаем, не за­был?

Гарри ошеломленно уставился на него – то, что на свете еще существуют такие нормальные вещи, как свадьба, казалось ему и невероятным, и чудесным.

— Да, уж ее–то мы пропустить не вправе, — усмехнулся он. Его ладонь машинально сомкнулась на крестраже, но несмотря на все, несмотря на темный, извилистый путь, ожидавший его впереди, несмотря на последнюю встречу с Волан–де–Мортом, которая, знал Гарри, состоится наверняка – через месяц, год или десять лет, – при мысли о том, что ему еще предстоит провести с Роном и Делией последний счастливый и мирный день, на сердце у него полегчало.

— У меня есть идея, — вдруг всполошился рыжий. — Проведем все лето в Норе. И никаких Дурслей. Будем веселиться и забудем о проблемах хоть на некоторое время.

Гарри удивленно взглянул на Делию и осторожно поинтересовался:

— Разве ты не хочешь вернуться в манор?

— Конечно – нет, — тоже улыбаясь, махнула рукой Слизеринка. — Отправлю матери письмо и делу конец. Не хочу домой.

— Тогда решено – отправляемся в Нору, — обрадовался Уизли. Он крепко стиснул в объятиях своих лучших друзей. — Нас ждет незабываемое лето. И пусть наступают темные времена, мы не должны забывать о таких простых вещах, как каникулы.

Гарри и Делия, согласно кивнув, засмеялись, обнимая Рона в ответ. Они медленно шли по широкой каменной дороге к платформе. Алый паровоз выпускал большие клубы пара и громко пыхтел. Некоторые ученики недоуменно поглядывали на них: некоронованная принцесса Слизерина шагала под руку с Гарри Поттером и Рональдом Уизли. Но девушка не обращала на них абсолютно никакого внимания. Все ее принципы давно потерпели крах. И в этот момент Делия Блэк поняла: что бы не произошло, она не одинока. Рядом ее лучшие друзья. Возможно, к Гарри она чувствовала нечто большее, но сейчас она об этом не думала. И, улыбнувшись самой себе, она ускорила шаг. Клетка с Гермесом громыхала впереди, и, кажется, это лето обещало быть гораздо приятнее предыдущего.

Комментарий к Chapter XIX. White Tomb

с огромной радостью сообщаю, что первая большая часть моего фанфика закончена. далее Вас ждет *барабанная дробь* ( осторожно, спойлер!) вторая часть, то есть седьмой курс. и если вдруг по каким–то причинам первая часть показалась Вам скучной, то обещаю, что вторая часть будет более интересной, Вас ожидает много экшена!

при всем при этом я напоминаю, что жду Ваших отзывов, которые невероятно бодрят) хочется услышать общее мнение как и обо всей части, так и по данной главе. жду с нетерпением! спасибо, что читаете, кто–то оставляет оценки/отзывы, очень приятно, честное слово! оставайтесь со мной, совсем скоро раскроются все тайны :) приятного чтения!)

p.s. хочу сказать отдельное спасибо моим постоянным читателям, а так же поблагодарить потрясающую рок–группу Би–2, что последний месяц остается для меня источником вдохновения.

========== Chapter XX. Course 7 ==========

Смерть пересекает наш мир подобно тому, как дружба пересекает моря, – друзья всегда живут один в другом. Ибо их потребность друг в друге, любовь и жизнь в ней всесущи. В этом божественном стекле они видят лица друг друга, и беседа их столь же вольна, сколь и чиста. Таково утешение дружбы, ибо хотя о них и можно сказать, что им предстоит умереть, все же их дружба и единение существуют, в наилучшем из смыслов, вечно, поскольку и то и другое бессмертно.

Уильям Пенн. Новые плоды одиночества.

***

Лето 1997 года

Ничего не могло быть лучше, чем провести летние каникулы в Норе – стареньком доме семейства Уизли. Раньше Делия Блэк и представить себе не могла, что ее лучшими друзьями станут национальный герой Британии Гарри Поттер и рыжеволосая неуклюжесть Рональд Уизли, вытеснив собой абсолютно все мысли о товарищах со Слизерина. Но жизнь девушки круто повернулась, и теперь с теми, кого она презирала долгие годы, приходилось идти рука об руку, чтобы противостоять темным силам.

***

Почти весь июнь неразлучная троица веселилась: каждое утро гуляли по саду и выдворяли гномов, после полудня ходили на речку, а к вечеру миссис Уизли кормила их отменным ужином и изо всех сил старалась уговорить ребят, чтобы они взяли в руки учебники и немного позанимались. А седьмого июля с шумом отпраздновали семнадцатый день рождения Делии.

— Один ты у нас остался мелким, Гарри, — от души смеялся Рон тем вечером, немного переборщив со сливочным пивом.

Но чем меньше оставалось дней до нового учебного года, тем больше времени Гарри, Рон и Делия проводили дома. В один из таких вечеров друзья решили разобрать свои школьные чемоданы.

Блэк выбрасывала то, от чего никакой пользы уже точно не будет, складывала в две кучки вещи, которые еще могли, хотя бы теоретически, пригодиться. Школьная форма, костюм, в котором она выходила на игру в квиддич, пергамент, перья и большая часть учебников грудой легли в углу комнаты, где им и предстояло остаться. Свою магловскую одежду, набор для приготовления зелий, кое–какие книги, пачку писем и волшебную палочку Делия уложила в старый рюкзачок. В наружный карман ее пошел конверт с запиской от Р. А. Б. Это почетное место он получил не по причине его ценности, которой он, собственно говоря, и не обладал, но по причине цены, которую пришлось за него заплатить. В итоге осталось разобраться лишь с объемистой кипой газет, лежавшей на столе рядом с белой совой Гарри Буклей и филином Гермесом. Газет было ровно столько, сколько дней провела она этим летом в Норе.

Делия поднялась с пола, потянулась, подошла к столу. Гермес не шелохнулся. Она начала перебирать газеты, отбрасывая номер за номером на груду ненужного мусора. Филин спал или притворялся спящим – он сердился на хозяйку за то, что в последнее время она выпускала его из клетки лишь ненадолго. Когда газет осталось совсем немного, блондинка начала перебирать их с несколько большим вниманием – ей нужен был номер, пришедший почти сразу после ее приезда сюда, тот, на первой странице которого коротко сообщалось об отставке преподававшей в Хогвартсе магловедение Чарити Бербидж. И наконец она этот номер нашла. Открыв его на десятой странице, Блэк снова уселась на пол, чтобы перечитать статью, которую искала. Поттер, встревоженно кивнув Уизли, тоже присел рядом.

«Элфиас Дож

ПАМЯТИ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА

Я познакомился с Альбусом в одиннадцать лет, в первый наш хогвартсовский день. Приязнь, возникшая между нами, несомненно, объяснялась тем, что в школе мы оба ощущали себя чужаками. Я перед самым приездом туда переболел драконовой оспой, и, хотя был уже незаразен, моя рябая, зеленоватого оттенка физиономия популярности мне среди учеников отнюдь не прибавляла. Что касается Альбуса, он появился в Хогвартсе обремененным нежелательной известностью. Едва ли не за год до того отца Альбуса, Персиваля, посадили в тюрьму за жестокое, подробно описанное в прессе нападение на трех молодых маглов. Альбус никогда не пытался отрицать, что его отец (которому предстояло скончаться в Азкабане) повинен в этом преступлении. Напротив, когда я набрался храбрости и спросил его о случившемся, он сказал, что считает отца повинным в преступлении. Однако рассказывать что–либо об этом прискорбном инциденте Дамблдор отказывался, хоть многие и пытались втянуть его в такой разговор. Кое–кто склонен был восхвалять поступок его отца, полагая, что и Альбус тоже ненавидит маглов. Но они сильно заблуждались. Всякий, кто знал Альбуса, подтвердит, что он не питал к маглам даже малейшей неприязни. На самом деле из–за решительных выступлений в защиту прав простаков Альбус нажил в дальнейшем немало врагов. Впрочем, прошло лишь несколько месяцев и известность, приобретенная Альбусом, затмила известность его отца. К концу первого учебного года его уже называли не сыном магло–ненавистника, но ни больше ни меньше как самым блестящим учеником, какого когда–либо видела наша школа. Те из нас, кому выпала честь стать его друзьями, приобрели очень многое, всего лишь наблюдая за ним, – не говоря уж о помощи и поддержке, на которые он никогда не скупился. Намного позже он признался мне, что даже тогда считал работу учителя величайшей радостью в жизни. Альбус не только получал все почетные награды, какие были учреждены школой, очень скоро он вступил в деятельную переписку с самыми знаменитыми волшебниками того времени, включая прославленного алхимика Николаса Фламеля, известного историка Батильду Бэгшот и теоретика магии Адальберта Уоффлинга. Несколько написанных им статей были приняты к публикации такими научными журналами, как «Трансфигурация сегодня», «Проблемы Чароведения» и «Практика Зельеварения». Все полагали, что Дамблдора ожидает блестящая и стремительная карьера, единственный вызывавший споры вопрос состоял в том, когда именно он станет министром магии. В последующие годы часто ходили разговоры, что он вот–вот займет этот пост, однако подобного рода амбиций Дамблдор никогда не имел. Через три года после нашего поступления в Хогвартс в школе появился и брат Альбуса, Аберфорт. Особым сходством они не отличались. Аберфорт не был большим книгочеем и, в отличие от Альбуса, предпочитал разрешать разногласия не разумной беседой, а дуэлью. Было бы, однако, совершенно неверным полагать, как делали многие, что дружбы между братьями не существовало. Они ладили друг с другом в той мере, в какой это возможно для столь несхожих юношей. К тому же, если говорить со всей прямотой, жизнь в тени Альбуса была для Аберфорта испытанием не самым простым. Неизменное превосходство Альбуса даже для его друзей оборачивалось своего рода травмой, а уж для брата оно было тем более неприятным. Выйдя из Хогвартса, мы с Альбусом собрались отправиться вместе в традиционное странствие по белому свету – посетить заграничных волшебников, понаблюдать за их работой, а уже после этого начать наши собственные карьеры. Однако нам помешала трагедия. Перед самым началом задуманного нами путешествия скончалась мать Альбуса, Кендра, оставив его главой и единственным кормильцем семьи. Я отложил свой отъезд на срок, достаточный для того, чтобы почтить память Кендры присутствием на ее похоронах, а затем отправился в странствие, теперь уже одиночное. О том, чтобы не получивший в наследство сколько–нибудь значительных средств Альбус, на попечении которого остались к тому же младшие брат и сестра, сопровождал меня, теперь не могло быть и речи. В ту пору мы с ним общались мало. Я писал Альбусу, рассказывая и, быть может, тем самым раня его, о приключениях, которые мне случилось пережить во время путешествия – начиная с чудесного спасения от греческих Химер и кончая экспериментами египетских алхимиков. Его же письма мало говорили мне о повседневной жизни Альбуса, бывшей, догадывался, угнетающе–тусклой для такого блестящего волшебника. Поглощенный новыми впечатлениями, я уже в конце своего, занявшего целый год странствия, с ужасом узнал о новой, происшедшей в семье Дамблдоров трагедии: о смерти Арианы, сестры Альбуса. Ариана давно уже не отличалась особым здоровьем, однако кончина ее, наступившая спустя столь недолгое время после смерти матери, стала ударом, который оставил глубокий след в душах ее братьев. Все близкие к Альбусу люди – а я считаю себя одним из этих счастливцев – согласны в том, что смерть Арианы, в которой Альбус считал повинным себя (хотя, разумеется, никакой вины на нем не было), оставила на его личности неизгладимый отпечаток. Возвратившись домой, я встретился с молодым человеком, пережившим страдания, которые нечасто выпадают на долю и людям более зрелого возраста. Вдобавок к прочим его несчастьям, смерть Арианы вовсе не сблизила Альбуса и Аберфорта еще сильнее, но, напротив, привела к их отчуждению. Со временем оно сгладилось, в последующие годы им удалось восстановить отношения, если и не самые близкие, то, по крайней мере, сердечные. Однако с тех пор Альбус очень редко говорил и о своих родителях, и об Ариане, да и друзья его осознавали, что о них лучше не упоминать. Найдется немало других перьев, которые опишут его последующие триумфы. Неизмеримым вкладом Дамблдора в сокровищницу магического знания (здесь довольно упомянуть об открытых им двенадцати способах применения крови дракона) будут пользоваться себе во благо еще поколения и поколения чародеев, как и мудрыми решениями, которые он принимал, исполняя обязанности Верховного чародея Визенгамота. Многие и по сей день считают, что в истории не было дуэли волшебников, способной сравниться с той, что состоялась в 1945 году между Дамблдором и Грин–де–Вальдом. Те, кто был ее свидетелями, описывают ужас и благоговение, которые они испытывали, наблюдая за битвой этих несравненных чародеев. Победа Дамблдора и ее последствия для всего волшебного сообщества считаются поворотной точкой магической истории, сравнимой только с введением Международного статута о секретности или падением Того–Кого–Нельзя–Называтъ. Альбус Дамблдор никогда не был гордецом или тщеславцем, он умел находить нечто ценное в любом человеке, сколь бы незначительным или жалким тот ни казался, и я думаю, что утраты, которые он пережил в ранние годы, наделили его великой человечностью и способностью к состраданию. Я не стану даже и пытаться описать, до чего мне будет не хватать его дружбы, однако моя потеря – ничто в сравнении с той, которую понесло волшебное сообщество. Не приходится сомневаться в том, что Дамблдор был самым ярким и любимым из всех директоров Хогвартса. Он умер, как и жил: трудясь во имя общего блага, и до последнего своего часа сохранил способность протянуть руку помощи мальчишке, переболевшему драконовой оспой, – способность, которая была присуща ему еще в тот день, когда я впервые встретил его.»