Гарри наклонился, поднял с пола несколько листков, всмотрелся в них. Один оказался страницей из старого издания «Истории Магии» Батильды Бэгшот, другой – из руководства по уходу за мотоциклом. Третий был исписан от руки и смят, Гарри разгладил его.
«Дорогой Бродяга!
Спасибо, огромное тебе спасибо за подарок на день рождения Гарри! Он все еще остается у мальчика самым любимым. Гарри всего только год, а он уже летает на твоей игрушечной метле и выглядит страшно собой довольным – прилагаю снимок, посмотри сам. Как ты знаешь, метелка поднимается над землей всего на два фута, но Гарри уже едва не прикончил кошку и расколотил кошмарную вазу, присланную на Рождество Петуньей (вот тут мне жаловаться не на что). Разумеется, Джеймс находит все это забавным, говорит, что мальчик станет великим игроком в квиддич. Нам пришлось убрать и упаковать все безделушки, и теперь мы не спускаем с него глаз, когда он летает по дому. День рождения прошел очень тихо, в гости к нам заглянула лишь старая Батильда, которая всегда была к нам добра, а Гарри попросту обожает. Мы так жалели, что вы с Люпином не смогли появиться, но, конечно, Орден прежде всего, да к тому же Гарри еще не настолько вырос, чтобы понять, что это его день рождения. Джеймса начинает немного расстраивать необходимость сидеть здесь, будто взаперти, он старается не показывать этого, но я же вижу. А тут еще Дамблдор никак не вернет его мантию–невидимку, и это лишает Джеймса возможности совершать хотя бы небольшие вылазки. Если вы сможете нас навестить, это его очень обрадует. В прошлые выходные к нам заезжал Хвостик, по–моему, он чем–то подавлен, хотя, вероятно, все дело в новости насчет МакКиннонов. Я, услышав ее, целый вечер проплакала. Батильда забегает к нам почти каждый день. Она очаровательная старушка, рассказывает о Дамблдоре совершенно поразительные вещи, не уверена, что он был бы доволен, узнав об этом! Не знаю, впрочем, можно ли им верить, потому что мне кажется невероятным, чтобы Дамблдор…»
Руки и ноги Гарри точно онемели. Он стоял совершенно неподвижно, держа в ничего не чувствующих пальцах чудесный листок, а внутри у него происходило что–то вроде безмолвного извержения вулкана, выбрасывавшего смешанные в равных долях радость и горе. С трудом доковыляв до кровати, он сел. Поттер прочитал письмо еще раз, но никакого нового смысла в нем не обнаружил и теперь пригляделся к почерку. Мама выводила «у» точь–в–точь как он. Он просмотрел все письмо – эта буква везде была одинакова и каждый раз воспринималась как приветливый взмах руки из–за прозрачной завесы. Письмо было невероятным сокровищем, доказательством того, что Лили Поттер жила, действительно жила на свете, что ее теплая рука скользила вот по этой странице, выводя чернилами вот эти буквы, эти слова, слова о нем, Гарри, ее сыне. Нетерпеливо смахнув с глаз слезы, он перечитал письмо снова, вникая теперь в значение написанного Лили. Он как будто вслушивался в наполовину забытый голос. У них была кошка… возможно, и она умерла, как родители, в Годриковой Впадине… или сбежала, когда ее некому стало кормить… Сириус купил ему первую в его жизни метлу… родители знали Батильду Бэгшот; может быть, их познакомил Дамблдор? Дамблдор никак не вернет его мантию–невидимку… А вот это немного странно…
Гарри прервал чтение, обдумывая слова матери. Зачем Дамблдор взял у Джеймса мантию–невидимку? Поттер ясно помнил, как учитель годы тому назад сказал ему: «Мне не нужна мантия–невидимка для того, чтобы стать невидимым». Возможно, она понадобилась кому–то из менее одаренных членов Ордена и Дамблдор просто вызвался ее передать? Гарри стал читать дальше.
«К нам заезжал Хвостик…»
Петтигрю, предатель, казался чем–то «подавленным», только ли казался? Может быть, он уже знал, что в последний раз видит Джеймса и Лили живыми? И наконец все та же Батильда, которая рассказывала о Дамблдоре поразительные вещи: «…кажется невероятным, чтобы Дамблдор…» Чтобы Дамблдор – что? Впрочем, о Дамблдоре можно было порассказать много такого, что показалось бы невероятным, – к примеру, что он получил однажды низшую оценку на экзамене по Трансфигурации, что он, подобно Аберфорту, испытывал заклинания на козлах.
Гарри встал, внимательно осмотрел пол – возможно, где–то лежит и конец письма? Он подбирал листок за листком, осматривал их. Не особенно церемонясь, совсем как тот, кто проводил здесь обыск, вытаскивал ящик за ящиком, перетряхивал книги, встав на стул, провел рукой по верху платяного шкафа, заглянул под кровать и под кресло. Наконец, улегшись на пол, он обнаружил под комодом что–то вроде рваного клочка бумаги, а когда вытащил его, клочок оказался половинкой той самой фотографии, о которой писала Лили. Черноволосый мальчик, громко хохоча, влетал в эту фотографию и вылетал из нее верхом на крошечной метле, а за ним гонялась пара ног, принадлежавших, по–видимому, Джеймсу. Гарри уложил фотографию в карман, где уже находилось письмо Лили, и продолжил поиски второго листка. Однако еще через четверть часа он поневоле пришел к заключению, что окончание письма матери пропало. Просто ли потерялось оно за шестнадцать лет, прошедших со дня его написания, или листок забрал тот, кто обыскивал спальню? Поттер снова перечитал начало письма, пытаясь отыскать ключ к тому, что сделало его окончание ценным. Игрушечная метла вряд ли заинтересовала бы Пожирателей Смерти. Единственную потенциальную ценность могла представлять информация о Дамблдоре.
«…кажется невероятным, чтобы Дамблдор…» – что?
— Гарри, — с каким–то отчаянием позвала его девушка. — Смотри!
Она указывала на большую фотографию, висевшую рядом с плакатом сборной по квиддичу: «Паддлмир Юнайтед». Сириус Блэк одной рукой крепко обнимал черноволосого парня, а в другой держал камушки для игры в плюй–камни. Оба светились от счастья.
— Снейп, — сквозь зубы прорычал Поттер. — Ты когда–нибудь прекратишь тыкать меня в это носом?
— Я не хотела, — блондинка виновато опустила голову, — просто… на этой фотографии отец такой счастливый. И Снейп тоже. А увидеть его улыбку, пожалуй, дорогого стоит.
— Увидела? — прыснул он, и Блэк энергично закивала в ответ. — Теперь объясни, зачем мы здесь.
Рон, в это время оторвавшийся от окна, тоже уставился на нее.
— Я хотела осмотреть комнату Р.А.Б. — негромко сказала она, направляясь к двери. Поттер, переглянувшись с Уизли, последовал за ней. Они вышли на площадку лестницы, прошли мимо второй выходившей сюда двери. Под незамеченной ими в темноте маленькой табличкой, на ней виднелись в краске глубокие царапины. Он остановился, чтобы прочитать написанное. Табличка выглядела эффектно, надпись на ней была аккуратно выведена от руки – такую мог повесить на дверь своей спальни Перси Уизли:
«Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка»
От волнения кожу Гарри словно закололо иголками, хоть он и не сразу понял, чем это волнение вызвано. Он толкнул дверь – она оказалась запертой. Делия ткнула в дверную ручку палочкой и произнесла:
— Алохомора!
Раздался щелчок, и дверь отворилась. Все трое переступили порог и заозирались по сторонам. Спальня у Регулуса была меньше, чем у Сириуса, но также наводила на мысль о былом великолепии. Однако если Сириус старался показать свое отличие от всех прочих членов семьи, то Регулус норовил подчеркнуть противоположное. Изумрудно–серебристые цвета Слизерина встречались здесь на каждом шагу – на покрывале постели, на стенах и окнах. Над кроватью был старательно изображен родовой герб Блэков и их девиз: «Чистота крови навек». Под ним висели пожелтевшие вырезки из газет, склеенные таким образом, чтобы получился коллаж, теперь уже сильно обветшавший. Девушка пересекла комнату, чтобы разглядеть его.
— Все вырезки посвящены Волан–де–Морту, — сообщила она. — Похоже, Регулус был его поклонником задолго до того, как вступил в отряд Пожирателей.
Блэк присела, подняв облачко пыли, на кровать, чтобы прочесть вырезки. А Гарри попалась на глаза обрамленная фотография, с которой улыбались и махали руками члены хогвартской команды по квиддичу. Он подошел к ней поближе и увидел на груди каждого игрока изображение змеи: Слизеринцы. В мальчике, сидевшем в середине первого ряда, мгновенно узнавался Регулус – темными волосами и немного надменным выражением лица он очень походил на брата, хоть был пониже и похудощавее Сириуса, да и красотой не отличался.
