— Погодите, — вдруг перебила Люпина Делия. — Вы сказали – «признался», но откуда вы знаете?

— Я видел его три месяца назад, когда был в обличье волка, — судорожно сглотнув, сообщил Римус. Говорить горькую правду всегда тяжело.

— Что? — ее голос сорвался. Не видящими ничего от слез глазами она с дотошной внимательностью вглядывалась в лицо Люпина, не веря. Гарри несмело протянул к ней руку, и она обернулась таким рывком, будто сейчас вцепится в него и разорвет на части. Делия непроизвольно закрыла лицо руками, затаив дыхание и пытаясь перебороть панику. Ее начала сотрясать дрожь. Светлые пряди на затылке слегка спутались, и она запустила в них пальцы, ероша, обессиленно рыча сквозь зубы. Сердце кололо так, будто вот–вот остановится.

— С ним все хорошо, Делия, — как будто из глухой дали до Слизеринки донесся хриплый голос Люпина. — Он очень скучает и… и безумно любит тебя.

— Я сильнее, — шепот. Она подняла опустевший взгляд, заметив, что друзья с сочувствием смотрят на нее. Губы Римуса дрогнули в еле заметной улыбке.

— Конечно, ты сильнее, — Поттер легко кивнул, глядя на нее, не отворачивая головы. Не потому, что хотел увидеть ее реакцию или страх. Просто потому, что мысленно жалел: пусть Делия и не видела отца целых пятнадцать лет, но у нее в скором времени будет возможность встретиться с ним, тем более, у нее есть мать. А у Гарри нет родителей. И никогда в жизни ему не предоставиться крошечный шанс увидеть их в живую. Только там – на небесах. От горького осознания ситуации ему хотелось закричать, колотить руками об стены, но он лишь беспомощно стиснул зубы. На него смотрели ее огромные глаза, и ужас, колотивший изнутри.

— Где он сейчас? — бросила она, не глядя на Лунатика, давясь собственным голосом.

— Я не знаю, правда, — Люпин успокаивающе сжал пальцы на плече девушки, и та едва удержалась, чтобы не сбросить руку. — Придет время, и он сам найдет тебя. Пока так нужно. Мы все находимся в неведении.

Делия отрицательно покачала головой, силясь что–то ответить, но Гарри вставил свое слово:

— С этим мы разобрались, а теперь я хочу вернуться к первоначальному вопросу. Вы не можете бросить Тонкс.

— Гарри, перестань! — взмолился Рон, но друг его не отвел гневного взгляда от дергавшегося лица Люпина.

— Я никогда не поверил бы, что человек, научивший меня сражаться с дементорами, трус.

Люпин выхватил палочку с такой стремительностью, что Поттер не успел даже протянуть руку к собственной. Послышался громкий удар – Гриффиндорец почувствовал, что летит спиной вперед по воздуху, потом он врезался в противоположную стену и сполз по ней на пол и только тогда увидел, как за дверью исчезает подол мантии.

— Римус, Римус, вернитесь! — в отчаянии закричала Делия, однако Люпин не ответил. И миг спустя они услышали, как хлопнула дверь.

— Гарри, — простонала девушка, — как ты мог?

— Легко, — фыркнул Поттер. Он встал, на затылке, которым он врезался в стену, набухала шишка. И его все еще трясло от гнева.

— Не смотри на меня так! — рявкнул он Делии.

— Сам на нее так не смотри! — прорычал Рон.

— Нет–нет, не надо ссориться! — произнесла, вставая между ними, Блэк.

— Тебе не следовало так разговаривать с Люпином, — грубо заметил Уизли.

— Он это заслужил, — задыхаясь, процедил Гарри. Разрозненные образы мелькали в его мозгу: падающий в мокрую от вечерней росы траву Седрик, повисшее в воздухе изломанное тело Дамблдора, вспышка зеленого огня и голос матери, молящий о милосердии…

— Родители, — уверенно сказал Поттер, — не должны бросать детей, если… если только их к этому не принуждают.

— Гарри… — вымолвила девушка и положила ему на плечо руку, утешая, но он стряхнул ее и отошел от Делии, глядя в окно. На него навалились угрызения совести. Рон и Делия молчали, но Гарри знал, что они безмолвно переговариваются за его спиной. Он повернулся к ним и увидел, как они поспешно оторвали взгляды друг от друга.

— Я понимаю, мне не следовало называть его трусом.

— Не следовало, — тут же подтвердил рыжий.

— Однако именно так он себя и повел.

— И все равно… — произнесла Блэк. — Он открыл нам глаза на правду.

— Знаю, — буркнул Поттер. — Но если это заставит его вернуться к Тонкс, значит, я все сделал правильно, так?

Он не смог скрыть мольбы, прозвучавшей в его голосе. Делия смотрела на него с сочувствием, Рон – неуверенно. Он уставился в пол, думая о своем отце. Одобрил бы Джеймс то, что он сказал Люпину, или рассердился бы на сына, так обошедшегося с его старым другом? Безмолвие комнаты казалось гудящим от только что разыгравшейся в ней сцены, от непроизносимых вслух укоров Рона и Делии. Принесенный Люпином номер «Ежедневного Пророка» по–прежнему лежал на столе, с первой страницы смотрело в потолок лицо Гарри. Он подошел к столу, сел, наобум открыл газету и сделал вид, что читает. Ему не удавалось различить ни слова, сознание его заполняла стычка с Люпином. Гарри был уверен, что заслоненные газетной страницей друзья снова затеяли свой бессловесный разговор. Он с шумом перевернул страницу, и ему попалось на глаза имя Дамблдора. Прошла секунда–другая прежде, чем Поттер понял все значение изображавшей семейную группу фотографии, под которой значилось:

«Семья Дамблдоров. Слева направо: Альбус, Персиваль, держащий новорожденную Ариану, Кендра и Аберфорт».

Гарри вгляделся в фотографию. Отец Дамблдора, Персиваль, был человеком приятной наружности, глаза его поблескивали даже на этой выцветшей от старости фотографии. Малышка Ариана была не больше хлебного батона, да и отличительных черт у нее было мало. Угольно–черные волосы матери, Кендры, были стянуты на затылке в узел. Лицо ее казалось точеным, она была в закрытом шелковом платье. Поттер, всматриваясь в темные глаза, высокие скулы и прямой нос Кендры, почему–то вдруг вспомнил об американских индейцах. Альбус и Аберфорт были в одинаковых камзольчиках с кружевными воротниками и волосы носили одной длины – до плеч. Альбус явно был на несколько лет старше брата, но в остальном мальчики очень походили один на другого – снимок сделали еще до того, как Альбус начал носить очки, а нос его оказался сломанным. Вполне счастливая, обычная семья мирно улыбалась с газетной страницы. Однако поверх фотографии Гарри увидел заголовок:

«ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ФРАГМЕНТ ИЗ ВЫХОДЯЩЕЙ В СВЕТ БИОГРАФИИ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА. Автор Рита Скитер.»

Решив, что хуже ему все равно не будет, он приступил к чтению:

«После широко освещавшегося в прессе ареста Персиваля и его заключения в Азкабан гордая и надменная Кендра Дамблдор не могла и дальше сносить жизнь в Насыпном Нагорье. Поэтому она решила сменить место жительства и перебралась с семьей в Годрикову Впадину, деревню, которая прославилась впоследствии как место странного спасения Гарри Поттера от Сами–Знаете–Кого. В Годриковой Впадине, как и в Насыпном Нагорье, проживало немало семей волшебников, но, поскольку Кендра никого из них не знала, она была избавлена от возбуждаемого преступлением мужа любопытства, с которым ей приходилось сталкиваться на прежнем месте. Она раз за разом наотрез отвергала попытки соседей подружиться с ней и вскоре добилась того, что ее семью оставили в покое.

— Захлопнула дверь перед моим носом, когда я напекла булочек и пошла к ним, чтобы поздравить с приездом, — говорит Батильда Бэгшот. — За первый год, который они тут прожили, я только двух мальчиков и видела. Я не узнала бы о существовании дочери, если бы зимой, вскоре после их приезда, не собирала при луне заунывников и не увидела, как Кендра выводит Ариану на прогулку по заднему двору. Крепко держа девочку за руку, она дважды обошла с ней вокруг лужайки и увела в дом. Я не знала, что и думать.

Похоже, Кендра считала, что переезд в Годрикову Впадину дал ей прекрасную возможность раз и навсегда укрыть Ариану от посторонних глаз. Не исключено, что этот замысел вызревал у нее годами. Немаловажную роль играл и выбор времени. Ариане, когда она исчезла из общего поля зрения, едва исполнилось семь лет, а, по мнению специалистов, семь лет – это возраст, в котором проявляются магические способности, если, конечно, они у ребенка имеются. Поэтому представляется несомненным, что Кендра приняла решение скорее скрыть само существование дочери, чем страдать от позора, признав, что она породила на свет сквиба. Вдали от знавших Ариану друзей и соседей Кендре, разумеется, было легче навсегда заточить девочку в доме. С той поры людей, которые знали о существовании Арианы, можно было пересчитать по пальцам, и эти люди готовы были сохранять его в тайне. В их число входили и двое ее братьев, отвечавших на неудобные вопросы так, как велела им мать: «Учиться в школе сестре не позволяет слабое здоровье».