Элли закатила глаза, явно не в восторге от услышанного:

– Сегодня ты сделаешь заявление о своей невиновности, а потом мы поболтаем. Сейчас важно другое: при таких обвинениях тебя не выпустят под залог, если только мы не сможем обойти пункт закона о «доказательстве и презумпции».

– Я… я не понимаю.

Не поднимая глаз от листов бумаги, которые она просматривала, Элли ответила:

– Это означает, что, если тебя обвиняют в убийстве и доказательство очевидно или презумпция обоснованна, тебя не выпустят под залог. Будешь год сидеть в тюрьме, пока не придет время суда. Понимаешь? – (Сглотнув, Кэти кивнула.) – Значит, нам надо найти лазейку.

Кэти уставилась на эту женщину, которая пришла с острыми, как нож, словами, намереваясь спасти ее.

– Я не рожала ребенка.

– Понимаю. Даже несмотря на то, что два врача и вся больница, не считая местных копов, – все говорят другое?

– У меня не было ребенка.

– Что ж… – Элли медленно подняла взгляд. – Видимо, мне самой придется искать эту лазейку.

Когда Элли и Кэти вернулись в зал суда, судья Горман стриг ногти. Потом смахнул обрезки на пол.

– Думаю, мы как раз подошли к вопросу: «Каким образом вы намерены ответить на обвинение?»

– Моя клиентка сделает заявление о своей невиновности, Ваша честь, – встав, сказала Элли.

– Мистер Каллахэн, – повернулся судья к прокурору, – каковы рекомендации штата относительно поручительства?

Джордж медленно поднялся:

– Полагаю, Ваша честь, что по закону штата Пенсильвания подсудимым, которым предъявлено обвинение в убийстве первой степени, в поручительстве отказано. В данном случае штат также рекомендует это.

– Ваша честь, – возразила Элли, – при всем уважении, в формулировке закона сказано, что в поручительстве может быть отказано только в случаях, когда «доказательство очевидно или презумпция обоснованна». Это не просто утверждение. В частности, в этом конкретном случае доказательство не очевидно, а допущение о том, что это было убийством первой степени, необоснованно. Есть ряд косвенных доказательств, собранных окружным прокурором, в частности медицинское свидетельство о том, что мисс Фишер родила, и тот факт, что на территории фермы был обнаружен мертвый младенец, однако нет очевидцев того, что произошло между рождением и смертью ребенка. До тех пор пока моя клиентка не предстанет перед справедливым судом, мы не узнаем, почему эта смерть произошла. – Она натянуто улыбнулась судье. – По сути дела, Ваша честь, есть четыре основные причины, по которым для этого случая следует разрешить поручительство. Первое – девушка из амишей обвиняется в преступлении, связанном с насилием над личностью, хотя в амишской общине насилие исторически не существует. Второе – поскольку она из амишей, то гораздо теснее связана с общиной, чем большинство других обвиняемых. Ее религия и воспитание исключают любую возможность побега. Третье – ей чуть больше восемнадцати, и она не располагает собственными финансовыми средствами для побега. И наконец, у нее нет судимости – это не только ее первое привлечение к суду, но и первое знакомство с законодательством в любом его виде или форме. Я предлагаю, Ваша честь, чтобы ее выпустили под залог на строгих условиях.

Судья Горман задумчиво кивнул:

– Не желаете изложить нам эти условия?

Элли глубоко вдохнула. Она бы с радостью, просто еще не успела это обдумать. Она мельком взглянула на Леду, Фрэнка и сидящих между ними амишских женщин, и вдруг все стало ясным.

– Ваша честь, мы почтительно просим выпустить обвиняемую под залог на следующих условиях: Кэти Фишер не разрешается уезжать из городка Ист-Парадайс, но разрешается жить дома на ферме родителей. В свою очередь, она должна находиться под постоянным наблюдением одного члена семьи. Что касается залога, то я считаю, что двадцати тысяч долларов было бы достаточно.

– Ваша честь, это нелепо! – рассмеялся прокурор. – Закон о залоге – это закон о залоге, а убийство первой степени – это убийство первой степени. Так же было в необычных делах с тяжкими преступлениями в Филадельфии, так что мисс Хэтэуэй не может ссылаться на незнание. Не будь доказательство очевидным, мы не предъявляли бы подобное обвинение. Ясно, что Кэти Фишер нельзя освобождать ни под какой залог.

Судья скользнул взглядом по прокурору, адвокату защиты и затем Кэти.

– Знаете, еще утром я не собирался делать того, что сделаю сейчас. Но даже если я приму ваши условия, мисс Хэтэуэй, мне необходимо знать, что кто-то согласен нести ответственность за Кэти Фишер. Хочу услышать уверения ее отца в том, что она будет под присмотром двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. – Он повернулся к галерее. – Мистер Фишер, покажитесь, пожалуйста.

Поднялась Леда, откашлялась:

– Его здесь нет, Ваша честь. – Она сильно потянула сестру за руку, чтобы та тоже встала. – Это мать Кэти.

– Хорошо, миссис Фишер. Вы готовы взять на себя полную правовую ответственность за вашу дочь?

Сара опустила глаза в пол и очень тихо произнесла слово, с трудом услышанное судьей:

– Нет.

– Прошу прощения? – заморгал судья Горман.

– Не могу. – Сара подняла заплаканное лицо.

– Я могу, Ваша честь, – сказала Леда.

– Вы живете с их семьей?

Она помолчала:

– Я могу к ним переехать.

Сара вновь покачала головой и порывисто прошептала:

– Аарон тебе не позволит!

Судья в нетерпении застучал пальцами по столу:

– Найдется ли здесь родственник мисс Фишер, желающий взять на себя ответственность по круглосуточному наблюдению за ней и не имеющий проблем с Церковью или ее отцом?

– Я это сделаю.

Судья Горман повернулся к Элли, которая, произнеся эти слова, похоже, была удивлена не менее, чем он, когда их услышал.

– Это, безусловно, самоотверженно с вашей стороны, советник, но мы ищем члена семьи.

– Знаю, – с трудом сглотнув, сказала Элли. – Я ее кузина.

Когда поднялся Джордж Каллахэн и прорычал свой протест, мне пришлось подавить в себе желание поддержать внесенное им предложение. Господи, о чем только я думала? Я приехала в Ист-Парадайс вся измученная, меньше всего мне хотелось браться за дело этой девушки. И вот теперь я вызвалась стать надзирателем при Кэти Фишер. С недоумением слушала я, как судья возражает прокурору и устанавливает залог в двадцать тысяч долларов с ограничениями, тем самым приговаривая меня к тюрьме, которую я сама себе придумала.

Неожиданно передо мной оказались Фрэнк и Леда. Леда улыбалась сквозь слезы, а Фрэнк пристально смотрел на меня своими серьезными темными глазами.

– Элли, ты уверена, что хочешь этим заниматься? – спросил он.

– Конечно хочет, – ответила за меня Леда. – Ведь она спасает для нас Кэти.

Я мельком взглянула на девушку, по-прежнему сидевшую, съежившись, на стуле. Со времени нашей краткой интерлюдии в кладовке Кэти не произнесла ни слова. Она вскинула на меня глаза, и я заметила в них вспышку обиды. Я моментально внутренне ощетинилась. Неужели она думает, что я делаю это ради собственного удовольствия?

Я прищурилась, приготовившись высказаться напрямик, но меня остановило легкое прикосновение к плечу. Моего внимания ждала женщина в амишском одеянии – постаревшая, выцветшая копия Кэти.

– Моя дочь благодарит вас, – с запинкой сказала она. – Я тоже благодарю вас. Но мой муж не хочет, чтобы у нас жили Englischer.

Леда тут же набросилась на нее:

– Если уж епископ Эфрам сказал, что можно посоветоваться с английским адвокатом, то он наверняка одобрит выполнение тем же адвокатом условий внесения залога. И если вся община готова поступиться правилами ради благополучия Кэти, неужели ты, Сара, хоть раз не можешь поддержать людей, а не своего упрямого мужа?

За всю жизнь я ни разу не слышала, чтобы Леда повысила голос. И тем не менее в тот момент она практически кричала на сестру, которая съежилась под ее словами.