— Я тут понаблюдал за твоими потугами и у меня появилась идея насчет того, как тебе помочь, — убрав ногу с груди и отойдя на два шага назад, мужчина развернулся под пристальным взглядом и добавил через плечо: — Следуй за мной. Здесь недалеко.
- Мне? Помочь? Задаром? – недоверчиво спросила у прямой спины Кира, мягко оттесняя Ирину назад в подсознание. – Ты головой ударился, в поворот не вписавшись, или случайно аналог конопляного поля поджог? С каких пор ты помогаешь просто так?
— Никогда, свою плату я возьму с тебя потом, — недовольно посмотрел на нее бессмертный.
— Ну и слава богу! — облегченно перекрестилась Кира, с удовольствием наблюдая, как передернуло Гаруду от одного лишь упоминания ненавистного библейского персонажа. — А то, когда ты говоришь, что поможешь за так, то я чудом выживала! Имей в виду в гнездо потрошителей я больше не сунусь! И твои “проверенные методы”, после которых я едва не прописалась здесь окончательно, тоже при себе придержи!
— Но ведь твои приступы прошли, верно?
— Это единственный плюс от тебя на моей памяти!
Так называемые “приступы” преследовали ещё не один месяц с тех пор, как она застряла здесь, постепенно учащаясь и лишая сознания на все больший срок, пока не стали случаться каждый день на несколько часов. Гаруда сказал, что это мир мертвых пытается либо убить окончательно нарушителя, либо же выставить вон в родное измерение, но ничего не выходит и оттого такой эффект. Вераса это не могло не беспокоить, ведь в этот период она становилась абсолютно беззащитной в мире, населенном лишь кровожадными тварями, не боящимися закусить даже многократно превосходящим их во всем созданием, пользуясь моментом её слабости. Каждый раз мог стать для неё последним и девушка всерьез опасалась, что больше никогда не очнется. Но каждый раз, открывая глаза, она видела вокруг себя следы грандиозного побоища из останков покусившихся на ее тушку несчастливцев в те месяцы, когда Гаруда был озабочен поиском следов пребывания своих врагов, доказавших бы ему, что они мертвы и ему волноваться незачем, а когда тот немного успокоился — и его самого где-нибудь в труднодоступном месте, чаще всего наверху. Перевернув все Чистилище, не добившись результата и сделав для себя неутешительные выводы, вечно молодой дух-оборотень обычно сидел к ней спиной, рассыпав вокруг волшебным покрывалом красивые сверкающие в полутьме гладкие локоны волос и задумчиво крутил длинными изящными пальцами не снимаемую при ней маску, вперив расфокусированный взгляд в пустоту либо же на небесную червоточину, если боль скрутит девчонку в пустынном городе. Не раз и не два Кира под настороженное бурчание половинки пыталась подкрасться к нему со спины и заглянуть в лицо, пока мужчина занят своими мыслями, но тот вновь и вновь чуял её пробуждение и успевал скрывать свой облик от излишне любопытной человечишки. Встречал неизменной насмешкой в необычных глазах, сияющих в прорезях, и ядовитыми словами о ее жалкости и слабости, порочащих звание легендарного Демона Севера.
А Кира в какой-то момент поняла, что больше не может его бояться и, не смотря на предупреждения Ирины, начала тянуться к этому загадочному созданию, наблюдала за ним день ото дня, пытаясь узнать получше.
Как не удивительно, Гаруда показался ей довольно заботливым.
Он охранял её каждый день, каждую минуту, практически никогда не упуская из виду. Она могла не видеть его и не знать о его местонахождении, но со временем все отчетливее научилась ощущать на себе пронзительный взгляд, пробирающий до глубины души. И даже сумела отличать его от плотоядных взглядов прочих мертвецов. Такой же раздевающий и разделывающий на множество маленьких кусочков нервирующий, острый, как нож, взгляд, сопровождаемый чувством неутолимого голода, разве что не возведенный в столь большую степень, как у обычных безмозглых монстров. Наверное, именно в такие моменты, когда Гаруда считает, что она его не видит и не чувствует, немного расслабляется и перестает столь тщательно маскировать свои настоящие эмоции. И подобная недооценка с его стороны дала понять, что он вовсе не такой белый и пушистый, каким пытается прикинуться. Скорее скользкий, чешуйчатый, раскаленный плотоядный гад, обрядившийся в мягкие перышки, как дракон в овечью шкурку. Ведь в первую очередь, Гаруда тоже хищник и его гастрономический интерес не рознится от прочих живущих в бездне. Но вот скажет, как так вышло и сколько прошло недель прежде, чем Вераса перестала терзать постоянная тревога от столь пристального чужого внимания. Даже Ирина сумела к нему привыкнуть и лучше контролировать свои инстинкты при приближении. Скорее, её наоборот начало напрягать, когда она его не чувствовала, ведь постепенно у нее выработалась ассоциация “Гаруда = безопасность”. Она знала, что в Чистилище нет никого сильнее, опаснее, хитрее и мудрее шестикрылого, а значит, пока он за ней наблюдает и ему не надоедает возиться со своей игрушкой, то ни одна действительно страшная тварь к ней и близко не подберется. Но вот с “мелочью” он заставляет её разбираться самостоятельно, все равно оставаясь где-нибудь неподалеку на случай нового несвоевременного приступа.
Гаруда был действительно нечеловечески мудр и невероятно умен в те редкие минуты, когда не придуривался и не пытался откусить от неё кусочек.
Может, потому что дух начал постоянно крутиться рядом, давая к себе привыкнуть, между ними установилось перемирие. Тем более, что он оказался по-настоящему интересным собеседником. Гаруда и раньше много пытался ей рассказать и научить, но тогда девушка по большей части пыталась его игнорировать (сбежать и спрятаться подальше от этого психа), предоставляя своему внутреннему демону разбираться с насильно выданной информацией, а теперь Кира, соскучившаяся по книгам, телевизору и прочим благам цивилизации, обнаглев, начала сама преследовать и тормошить блондина на истории. И он никогда ей не отказывал, рассказывая странные вещи о древних цивилизациях, живших до и во времена человечества, превосходящих их и мало похожих на людей; рассказал когда умер последний великан и где он был похоронен; об различных энергетических сущностях, чей срок жизни равняется всего нескольким часам, и какие из них могут быть опасны для человека; об удивительных жителях Гипербореи, Атлантиды, Лемурии, Му и даже ныне ледяной Антарктиды, похожих на сказочных персонажей, которые были истреблены разраставшимся человечеством; об племенах индейцев, их культуре, науке и религии; об сказках африканских шаманов про неизвестно откуда известную им систему Сириус и прилетевших оттуда богах; о древних и давно позабытых учениях, дающих обычным людям необычные умения; о загадках истории и удивительных открытиях, о которых ученые решили умолчать... Кажется, что в мире нет ничего, о чем бы не знал бессмертный и чем бы он не хотел поделиться со своей единственной слушательницей. Но больше всего он, конечно же, плевался с религий последней пары тысячелетий и с христианства в особенности. О, он мог часами рассказывать о том, как сторонники “истинной веры” уничтожали все труды, все достижения, все знания и множество людей, насильно обращая огромные массы в безграмотных, безнравственных, полудиких животных, живущих в грязи и с радостью готовых разорвать на части ближнего своего во славу своего кровавого бога, надеясь на место подле Всемогущего. В истории этот период назвали Темными веками. И в такие моменты глаза Гаруды полностью затапливало холодным голубым огнем незамутненной ненависти, а облик возвращался к форме нечисти, каким она впервые его увидела. Странно, но собственный демон Киры реагировала на эту его форму более спокойно, будто чувствовала в нем что-то родственное. Зато сама человечишка была не в восторге от последствий, потому как становившийся тогда чересчур агрессивным дух не желал успокаиваться, пока не погоняет ее хотя бы на сотню километров и не выпьет литр крови, после которой пьянеет, веселеет и вновь начинает строить из себя няшку.
Мда, что не говори, но адекватность этого персонажа даже спустя год знакомства и ежедневного общения остается под большим вопросом, особенно когда не понятно, где он притворяется, а когда абсолютно серьезен. То он говорит о тайнах мироздания и вселенских заговорах, то через минуту уже играет в классики, бросая вместо камушка тазовую кость. То он неизвестно отчего злиться так, что вокруг него на многие сотни метров камень плавится и хищным взором окидывает пространство с явным намерением уничтожить все к чертовой матери, то с глупой навязчивой песенкой о том, что он девочка-феечка, молнией носится среди каменных столбов, своей магией превращая их в величественные скульптуры, здания и прочие произведения искусства. То на него нападает апатия и безразличие, отчего он по несколько дней молчит, избегая контактов, таращится в одну точку, бормоча про себя фразы на неизвестных языках, и даже спасать свою непутевую ученицу во время вынужденного “тихого часа” являлся через явное нехочу, то лезет с комплиментами, явно не до конца осознавая себя, и если бы мог ее касаться, то наверняка затискал бы Вераса до окончательного упокоения.
