— Что тут происходит? — заглянул привлеченный грохотом и ругательствами Рейвуд. — Что ты здесь делаешь? — это он уже заметил застывшего с кастрюлей волка.

Вот почему, когда не надо, овчарку днем и с огнем не сыщешь? Чего сейчас приперся?

Ник успел спрятаться среди мешков. Ну хоть кто-то достиг конечной цели. Осталось только узнать, что внутри, и в случае, если их опасения подтвердятся – освободить заложников.

— Помогаю с составлением меню, — отложив в сторону уже ненужную кастрюлю, Девид сделал морду кирпичом.

— Не надо, оно уже утверждено, — подошел к нему Догбери и с подозрением принюхался.

Но прополосканный в мыльном растворе лис сейчас благоухал, как цветочная клумба, став невидимым для чуткого носа овчарки.

— Тебе не рекомендуется находится на кухне в такое время, — заложил лапы за спину Рейвуд и посмотрел на волка в упор. — Ты отвлекаешь слуг от выполнения их обязанностей. Будь добр, пройди в банкетный зал. Обед сейчас будет подан.

— Ага, а что вы там подаете на стол? Вдруг я отвернусь, а вы тем временем подсыпете яду?

Овчарка нахмурился, покосился на поваров, и, понизив голос, недовольно шепнул:

— Мы же обсуждали, что пока не найдем второго хумана, никто ничего предпринимать не будет.

— Что у вас в мешках? — прямо спросил Волкас.

— М? — посмотрел на них пес с непониманием. — А, это особый заказ, который сделала Война.

— Я не спрашиваю, что это! Я хочу знать, что внутри! — начал злиться коп.

— А как ты считаешь? — вдруг хитро прищурился тот.

Девид немного подвис.

— Кошки? — предложил он не очень уверенно.

Рейвуд удивленно моргнул.

— Кошки! Ха-ха-ха-ха-ха! — сложился он пополам от хохота. – Нет... Это же... Это же еще выдумать надо! — задыхаясь, смахнул он навернувшиеся на глаза слезы. — Иди отсюда, шутник! Некогда мне на тебя время тратить. Еще дружков твоих искать надо.

— Что тут смешного?! — кричал Волкас, насильно выпроваживаемый с кухни, но его возмущения никто не слушал.

Оказавшись за дверью, он потоптался на месте, прислушиваясь к разбирательствам замначальника с поварами на тему, почему ничего не готово. Зарычав, волк побежал в банкетный зал, чтобы найти первопричину всех проблем.

Кира действительно была там. Стояла и спорила с Ральфом на тему того, кто должен сидеть во главе стола. Черный дог вежливо пытался объяснить, что такое крутое божество, как она, не может сидеть с остальными гостями, а хуман в свою очередь заявляла, что выше хозяев никого нет, и если он будет настаивать, то она обидится. После чего демонстративно выдвинула стул из середины стола и уселась на него со взглядом, красноречиво говорящим: “Либо перетаскивай меня куда хочешь вместе с сидушкой, либо разворачивай стол!” Нашли из-за чего, блин, спорить! Зато хоть в компьютере не сидит.

— Так, а ну быстро встала и пошла на кухню, пока никто не пострадал! — едва увидев, налетел на нее волк.

Человек и пес ответили ему одинаковыми недоуменными взглядами.

— Зачем? — немного подумав, спросила девушка, напрягаясь.

— Свои косяки исправлять, прежде чем кого-то пустят под нож!

— Эй, так его еще не зарезали? — надула она губки.

Девид остолбенел с широко открытой пастью, подавившись заготовленной фразой.

— Вечно все приходится делать самой, — вздохнув, поднялась Кира, выуживая свой большой солдатский нож.

— СТОЯТЬ!!! — заорал Девид, оскалившись. — Сделаешь хоть шаг, и я за себя не отвечаю!!!

— Слушай, тебе не говорили, что угрожать человеку с ножом, как минимум, недальновидно? — улыбнулась она, поправляя артефакт на голове.

— А тебе не говорили, что убивать разумных негуманно?!

— Как?! Негуманно? — захохотала та в ответ, словно услышала отличную шутку. — Серьезно? И ты это говоришь МНЕ?! Волчо-о-ок, не забывай кто стоит перед тобой!

Хуман с нехорошей ухмылочкой широко развела руки в стороны, давая на себя полюбоваться, и резко подалась вперед, приставив кончик ножа к черной пуговке носа. Девид хотел от нее отпрыгнуть, но второй рукой она схватила его за воротник, заставив стать на цыпочки. Быстрая. Сильная. Волк схватился за держащую его руку, только уколов кожу когтями, и с содроганием посмотрел в изменившийся взгляд убийцы. Готов поспорить, мысленно она уже решила, что шкуру с него снимет живьем, но страх был слабее охватившего его гнева.

Пусть убьет! Ее право. Он сам заслужил, что добровольно помогал этому чудовищу! Такова будет плата за его глупость.

Безучастно наблюдавший за их стычкой Ральф только дернулся, когда сверкнуло смертоносное лезвие, но смиренно остался на месте, отведя назад острые уши.

— Не учи меня гуманности, глупыш. Для того, на ком висит свыше четырехсот убийств, чужая жизнь имеет лишь ту цену, которую называет наниматель. Разве не так?

Куда делать вся веселость звучащая в ее голосе несколько секунд назад? Словно выморожена изнутри, на ее застывшем лице не осталось ни одной живой эмоции. Такое чувство, что это уже абсолютно другой человек, похожий на Киру лишь внешностью.

Пальцы больно тянули шерсть вместе с одеждой. Рычание, казалось, навсегда поселилось в его горле.

— Но не на каждый заказ я соглашалась, какую бы сумму мне не предлагали, — продолжила Верас, с задумчивым видом погладив плоской частью ножа шерсть вдоль линии шеи, отчего по спине полицейского пробежал противный холодок. — Пусть я и наемный убийца, но создавалась в первую очередь, как солдат. Верасы убивают врагов народа, которому мы служим, либо же тех, на кого нам указал тот, кто принял нашу клятву верности. Случайные жертвы тоже случаются, но больше по неосторожности либо от потери самоконтроля. Солдат в большинстве своем сражается с людьми, которым также пришлось взяться за оружие по долгу службы. Будь их воля, они бы с радостью оказались не на поле боя за отстаивание чужих интересов, а дома со своей семьей. Но такого выбора их лишают, так в чем их вина? Лишь тот, кто убивал, может познать истинную ценность жизни. Не марионетки виновны во зле, а направляющие их кукловоды. Верасы заточены на уничтожение первоисточника зла, проникая в самые защищенные убежища, дабы одним ударом покончить с противником и внести смуту в их ряды. Остальные нас не интересуют. В случае нападения, чаще всего мы действуем на предупреждение, но если найдутся дураки, не понимающие с первого раза, то жалеть уже никого не станем. Такова моя идеология, и у меня нет причин ее менять, — по мере того, как она говорила, взгляд Киры менялся на более спокойный, хватка ослабла, но нож не убрала, угрожающе уткнув его в ямочку между ключицами. — Я никогда не скрывала, что опасна и нестабильна для окружающих. Для таких, как я, мало что имеет ценность. Нам никто не доверяет и мы того же мнения. Но сами себя мы предать не можем. Уж если кто-то сумел вытащить из Вераса клятву, то следовать мы ей будем до последнего, ведь если... — ее голос дрогнул, но взгляд оставался все таким же цепким, — ...если мы даже своего слова сдержать не сможем, то потеряем нечто большее, чем доверие нанимателей. И я говорю вовсе не о чести, хоть она тоже играет немаловажную роль.

— Клятва? — Девид уже давно не рычал и смотрел без страха.

Подумаешь, ножиком угрожает. Выражение лица у нее при этом было не опасным, а, скорее, грустным. С таким лицом не убивают, так что волк немного расслабился и попытался хоть немного вникнуть в смысл ее слов. Получалось плохо, потому что сказанное как-то мало вязалось со здравой логикой, но кто говорил, что у Киры все в порядке с головой?

Заметив, что он действительно не понимает о чем она говорит, девушка ухватила его сзади за шею и чуть нагнула, чтобы недовольно шепнуть в прижавшееся ухо:

— Я поклялась своей свободой, согласившись с твоими условиями, а ты даже забыл об этом? Вспомни наш договор и тогда, возможно, тебе станет понятна по крайней мере половина моих поступков.

О чем она вообще? Какой еще договор? Ничего такого не было!

— Вот только, в случае со змеем мне пришлось нарушить клятву, — отпустив зверя и убрав нож, Кира отошла и сконфужено взлохматила свою шевелюру, поглядывая на хмурого волка искоса. — Но ведь твоя формулировка “никого не убивать” не предусматривала подобного хода событий?