Стеша молча вышла и вскоре вернулась с машинкой.
Вечером, как только кончились в обкоме телефонные звонки, Максим вытащил из портфеля рукопись и сел за машинку. Статья его называлась: «Что ждут практики от учёных области».
Встречи с практиками во время поездки по области, «дело учителя Краюхина», стенограмма обсуждения характеристики Улуюльского края в научно-исследовательском институте — всё это дало Максиму богатый материал для размышлений.
Некоторые мысли, имеющие общественный интерес, он и решил высказать в своей статье. Появление такой статьи в областной газете, по его предположениям, расшевелило бы учёных области, содействовало бы подъёму уровня всей научной работы. Для практиков такая статья также имела бы большое значение.
Сознание важности такой статьи заставило Максима несколько раз переделывать её, отшлифовывать каждую фразу.
Закончив глубокой ночью перепечатку, Максим позвонил редактору областной газеты. Услышав о статье, редактор бурно обрадовался:
— Это же замечательно, товарищ Строгов! Не так уж много партийных работников выступают на страницах газеты. Да ещё со статьями проблемного характера!
Максим пообещал не позднее одиннадцати утра переслать статью в редакцию.
Утром перед завтраком Максим позвал Анастасию Фёдоровну, усадил её напротив себя и попросил прослушать статью.
— По-моему, хорошо, Максим! — сказала она, дослушав до конца. — Очень остро, логично и образно.
— Ну, а шероховатостей и неточностей никаких не заметила? — спросил Максим, пристально глядя на жену.
— Шероховатостей? — растерянно переспросила Анастасия Фёдоровна. — Нет, Максим, ты же знаешь, я слабый критик, особенно в отношении тебя. Всё, что ты делаешь, мне кажется…
Она не договорила и посмотрела на мужа такими открыто влюблёнными глазами, что тому стало ясно, какие слова собиралась сказать жена.
— Значит, благословляешь, Настенька? — с улыбкой, но серьёзным тоном сказал Максим, взъерошив ещё не причёсанные после сна волосы.
— Ты ведь не первый раз пишешь, Максим. Что тебе беспокоиться? — ответила Анастасия Фёдоровна, присматриваясь к Максиму и чувствуя, что какие-то непонятные ей обстоятельства тревожат его.
Максим прошёлся по кабинету.
— Всё это верно, что пишу не первый раз… Но, видишь ли, статья эта необычная.
— Она заденет многих. Я представляю, как будет довольна Марина!
— Статья может вызвать борьбу, Настенька.
— А ты не готов к этому?
— Я-то готов, да ведь не во мне одном дело. Объективные условия ещё не вполне обозначились.
— Ты, выходит, заскакиваешь вперёд?
— Нет. Я хочу ускорить созревание объективных условий для того разворота, о котором я тут пишу.
— А почему всё-таки сомневаешься?
— Да нет, я не сомневаюсь, я просто всё взвешиваю, чтобы не ошибиться, — проговорил Максим и опять прошёлся по кабинету.
— Давай, Максим, завтракать. Я пирогов с мясом напекла. — И она увела мужа в столовую.
Вечером Максиму позвонил редактор газеты.
— Статью прочитал, товарищ Строгов. В общем, неплохо, но местами её необходимо поправить… — Максим заметил, что голос редактора был не восторженный, как вчера, а унылый.
«По-видимому, моя статья чем-то не удовлетворила его», — подумал Максим и ответил:
— Ну, что же, товарищ редактор, статью правьте, на то вы и редакция. Но после правки я хочу посмотреть её.
— Ваше право, — буркнул редактор и повесил трубку.
Максим предполагал, что уже на другой день рукопись вернётся к нему, но прошло четыре дня, а статью ему не возвращали. Он позвонил редактору.
— Видишь ли, товарищ Строгов, твоя статья вызвала у нас в редакции споры. Пришлось твой подлинник и наш выправленный вариант направить Ивану Фёдоровичу. В таком деле совет первого секретаря не излишен.
— Совет-то не излишен, но автору следовало бы показать, как вы статью выправили, — сказал Максим, не скрывая своего неудовольствия.
— А тебе разве не показывали? Я велел послать. Жди, сейчас привезут.
Через полчаса редакционный курьер вручил Максиму большой пакет. Отложив все дела, Максим принялся за чтение своей статьи. Почти все острые положения в ней были либо вычеркнуты, либо сформулированы заново так, что терялась их острота. Некоторые мысли Максима по вопросам развития производительных сил области были искажены, и в них не оставалось и следа прежней убедительности. Литературный стиль статьи, живой и задорный, также пострадал. Какой-то ловкий редакционный правщик «причесал» её на свой манер.
«При таких порядках в редакции поневоле пойдёшь к первому секретарю обкома», — с ожесточением подумал Максим и положил статью в папку, намереваясь заняться другими делами, но тут зазвонил телефон. Первый секретарь обкома Ефремов попросил Строгова зайти к нему.
Максим взял папку с оперативными документами отдела, но, открыв дверь кабинета Ефремова, понял, что речь пойдёт о статье: у стола сидел редактор областной газеты Филин — крупный человек с прямой широкой спиной, с мясистым лицом, в очках.
— Советуемся, как быть с твоей статьёй, — произнёс Филин, почему-то смущённо здороваясь с Максимом.
Ефремов протянул Максиму руку, не отрывая глаз от последнего листка статьи.
— Та-ак… — начал Ефремов, отложив листки в сторону, и посмотрел на Максима не то с одобрением, не то с укором, Максим не понял. — Давайте, товарищ Филин, высказывайте свои претензии.
— Собственно говоря, — с заминкой, присматриваясь к выражению лица Ефремова, заговорил редактор, — лично мне статья понравилась. В ней мысли есть, размах. Но что делать, часто мои личные восприятия идут вразрез с редакторскими соображениями. Во-первых, чем вызвана необходимость подписывать статью псевдонимом? Товарищ Строгов как-никак заведующий отделом обкома. Можно подумать, что он стесняется своей должности. Во-вторых…
— Если можно, я отвечу на «во-первых», — взглянув на Ефремова, произнёс Максим.
— Пожалуйста, — кивнул Ефремов.
— Я считаю неудобным заведующему отделом обкома подписывать статью, многие вопросы которой выдвинуты в порядке обсуждения и преследуют цель развязать научную дискуссию. Обком, как известно, — руководящий орган в области. Увидев мою подпись, некоторые могут расценить положения статьи как установки обкома, и дискуссии не получится.
