— Ты в этом убеждена?
— Убеждена.
— Как же ты отнеслась к приказу?
— Я написала докладную записку. В ней я вновь настоятельно требую послать экспедицию для обследования Синего озера.
— Значит, вступаешь с начальством в драку?
— Называй это как хочешь. А ты что, не советуешь?
— Почему же? Если ты убеждена, то бороться стоит. Без этого ваш заведующий своих позиций не сдаст.
— В том-то и дело! Он называет это прожектёрством, говорит, что в Улуюлье не создано ещё объективных условий для строительства курорта.
— В этом он прав.
— По-твоему, отступить?
— Почему же? Он ведь прав отчасти. Сегодня в Улуюлье для строительства курорта нет объективных условий, но завтра они могут сложиться.
— Да, знаешь, Максим, звонила Марина. Она очень беспокоится о судьбе какого-то учителя Краюхина. Сказала мне, что написала о нём в письме к Артёму. Хотела с тобой поговорить.
— Что она советует тебе по поводу Синего озера?
— Она знает это озеро. Была там во время экспедиции. Советует мне добиваться и обещает поддержку. Если осуществится её проект, то она должна сама поехать в Улуюльский край. Опять вспоминала этого Краюхина. Мне даже подозрительно стало, и я спросила, не влюбилась ли она в него. Она тогда рассказала целую трагедию. Оказывается, Краюхина любит дочь профессора Великанова, а сам Великанов слышать о нём не хочет, потому что они в чём-то серьёзно разошлись…
— Вон как! А дочь Великанова — студентка?
— Историк. Марина говорит, что она очень красивая девушка и интересный человек.
— А каковы, Настенька, семейные дела Марины? Она не делилась с тобой?
— Не любит она посвящать других в свои интимные дела. Но, по-моему, живут они неважно. Как-то на днях я говорю ей: «Маринка, когда же ты будешь рожать?» Она опустила голову, в глазах слёзы. Я стала расспрашивать. Она махнула рукой и сказала только одно слово: «Григорий». Я поняла, что он не хочет, чтоб она отвлекалась на эти «пустяки»…
— Ты его хорошо знаешь, Настенька?
— Знаю, конечно. Правда, по наблюдениям. Но ведь ты тоже его знаешь. Нравится он тебе?
— По-моему, симпатичный человек.
— А по-моему, индюк.
— Почему же индюк? — расхохотался Максим.
— Потому что нет в нём простоты. Он всегда напыщен, говорит, как актёр на сцене, весь как-то зализан. Нет, нет, не будет у Марины с ним счастья!..
— Ты уж очень круто берёшь.
— Я бы рада была ошибиться…
Не успели они закончить ужин, как раздался звонок.
Максим поднялся, вышел в коридор открыть дверь. Вскоре послышался голос Марины. Анастасия Фёдоровна бросилась в прихожую.
— Почему так поздно, Мариша?
— А раньше разве вас застанешь дома?
— А где Григорий? Почему он не пришёл?
— У него какие-то дела в институте.
Марину усадили за стол и принялись угощать и расспрашивать.
— Тревожно у нас в институте, — вздохнула Марина. — Все сколько-нибудь стоящие и знающие работники разделились на два лагеря. Остальные пытаются на этой борьбе выиграть кое-что для себя.
— Давно это началось? — спросил Максим.
— Глухо — с того момента, как покинул институт аспирант Краюхин, а открыто — после запроса обкомом характеристики Улуюльского края. У нас — я имею в виду большинство сотрудников — такое ощущение, будто мы что-то просмотрели такое, что просмотреть не имели права…
— Это хорошее ощущение, Марина. Ты, кажется, и с мужем разошлась во взглядах? Я читал стенограмму вашего заседания.
— Наука не существует без борьбы мнений.
— Но мнения бывают разные, — задумчиво сказал Максим.
— Тебе не понравилось его выступление?
— По-моему, оно и тебе не понравилось. Такой вывод я сделал из твоей речи, Марина.
— Ты Краюхина знаешь, Максим?
— Видел на заседании бюро Притаёжного райкома.
— Как ты относишься к его «делу»?
— У него мало ещё доказательств.
— Но ты сам понимаешь, что он один?
— Нет, Марина, он не один! — И, заметив удивление на её лице, пояснил: — Краюхин выражает мнение многих. Я тебе дам почитать предложения лесообъездчика Чернышёва. Они касаются твоей специальности — лесов. Он тоже ставит вопрос о богатствах Улуюлья.
— Артём знает о его предложениях?
— Он считает и Краюхина и Чернышёва прожектёрами.
— По-твоему, он ошибается?
— Жизнь может обойти его. Тебе бы самой, Марина, следовало побывать в Улуюлье.
— Стремлюсь всей душой, особенно после того как там побывала Настя.
— Я тебе дам письмо в Мареевку к Лисицыным. Замечательные люди! — сказала Анастасия Фёдоровна, до сих пор молча слушавшая их разговор.
— С письмом подожди. Великанов ещё сопротивляется, не отпускает меня.
— А как Водомеров? — спросил Максим.
— На него произвёл впечатление запрос обкома. Он побаивается и всё сваливает на Великанова.
— Если послать ещё один запрос, то он совсем оробеет, — засмеялся Максим.
— Вполне возможно.
Разговор затянулся до глубокой ночи. Анастасия Фёдоровна предложила Марине остаться переночевать.
— Спать я тебя положу в кабинете, а Григорию, чтоб он не беспокоился, ты позвони.
Марина поспешно согласилась. Поспешность её была такой очевидной, что и Максим и Анастасия Фёдоровна заметили это.
Неся подушку, простыню и одеяло, Анастасия Фёдоровна вслед за Мариной вошла в кабинет и ещё раз предложила:
— Позвони, Мариночка, своему благоверному, пусть не беспокоится.
— Звонить не буду, — категорическим тоном сказала Марина, и в её глазах мелькнуло ожесточение.
— Вы поссорились?
— И очень сильно. Он приревновал меня к Краюхину.
— Но ведь Краюхин в Притаёжном.
— Я получила от него два письма.
— С любовными признаниями?
— С какой стати?! Он пишет только по делу.
— Тогда какие же основания у Григория?
— Ах, не говори! Всё это низко и противно!
Они сели рядом и заговорили так откровенно, как могут говорить только две женщины, бесконечно верящие друг другу.
Максим попросил Стешу, секретаря отдела, оставить ему в кабинете на вечер пишущую машинку. Та удивилась и стала предлагать свои услуги.
— Не беспокойтесь, — сказал Максим, — я написал статью и хочу перепечатать её сам. Так лучше видно шероховатости стиля.
