— А что Алексей Корнеич сказал? — живо спросила Анастасия Фёдоровна.
— Алексей Корнеич посмеялся, конечно, над тятей. «Это, говорит, Вонючее болото в будущем, Михаил Семёныч, люди сильно прославят». Тятя мой так и ахнул: «За что же?» — «А за то, говорит, что оно показывает наличие газа в Улуюлье».
— Газа? Он что же, всерьёз о газе сказал или ради забавы? — спросила Анастасия Фёдоровна.
— Не знаю, — покачала головой Ульяна. — Может быть, всё это одни мечты его, а может, и в самом деле он верит в это.
— Интересно! Уж как-нибудь при встрече расспрошу его об улуюльских чудесах, — сказала Анастасия Фёдоровна и в недоумении остановилась. — А где же ручей-то? Мы потеряли его, Уля!
Ульяна нагнулась, разгребла руками пихтовые ветки и долго присматривалась к земле, застланной плотным слоем таёжного мусора.
— Да вот он! Смотрите, он стал тонким, как нитка, и под коренья деревьев ушёл.
Анастасия Фёдоровна опустилась рядом с Ульяной на колени и не сразу увидела узкую струящуюся полоску прозрачной воды.
— Ну и Гремучий! Иди, Уля, ты впереди, а то я опять собьюсь.
Они пошли дальше. Ручей петлял по пихтачу, прятался куда-то под землю, потом выскакивал на поверхность, становясь шире и многоводнее.
Пройдя ещё километра два-три, они наткнулись на цепь маленьких озёр, похожих скорее на лужи, какие образуются в ложбинах и ямках после проливного дождя. Земля вокруг этих лужиц была истоптана. Ульяна заметила отпечатки птичьих и звериных лап.
— Следов-то тут сколько! Как бы не наскочить на кабана, — проговорила она и, сняв ружьё, висевшее на ремне за спиной, приказала собаке: — Находка, будь со мной!
Анастасия Фёдоровна молчала. Она всё ещё была под впечатлением того, что сказала Ульяна о происхождении названия этого ручья. «Гремучий ручей! Странное название!.. Что же, может быть, Ульяна и права… Люди здесь обитали давно… жили, трудились, болели, а значит, искали исцеления от болей…»
Вдруг Находка ощетинилась, зарычала и с лаем бросилась вперёд. Ульяна вскинула ружьё, зажала ложе под мышкой, готовая в любой миг поднять его к плечу и выстрелить.
— Ближе ко мне, Анастасия Фёдоровна, — не оборачиваясь, встревоженно сказала девушка, не зная ещё, что сулит ей следующая минута.
Послышался сильный хруст, дрожание земли, и в десяти шагах от женщин промчался огромный серый зверь. Рога его были выше пихтача, гордо вскинутая голова рассекала заросли леса. Крупный дикий глаз источал зеленовато-красное свечение.
— Сохатый! — провожая зверя восторженным взглядом, отметила Ульяна и опустила ружьё. — Цыц, Находка, ко мне! — закричала девушка.
— Какой красавец! — воскликнула Анастасия Фёдоровна, всё ещё чувствуя сердцебиение и глядя в чащу леса, скрывшую зверя.
— Пить приходил. Спугнули мы его, — с сожалением произнесла Ульяна. — Находка, ко мне! — вновь закричала девушка, услышав лай.
Находка вернулась, виновато виляя хвостом. Она повизгивала, заглядывая хозяйке в глаза.
Дивясь быстроте зверя, его стремительности и пугливости, они постояли ещё несколько минут, потом направились вдоль ручья.
— А я уж думала: не медведь ли? Вижу, ты, Уля, вся собралась в комок. Заныло у меня под ложечкой…
— И я об этом же подумала. А на такой случай у меня в правом стволе патрон с разрывной пулей да ещё пяток в патронташе.
Пройдя метров сто, они оказались на круглой полянке. Гремучий ручей растекался здесь в болотце, и в траве, покрывшейся ржавчиной, трудно было отыскать его главное русло.
— Куда же идти? — растерянно спросила Ульяна и остановилась, охватывая взглядом всю поляну.
И вдруг в трёх шагах от себя она увидела лежбище зверя. Сырая земля с точностью слепка отпечатала его могучие лопатки, рёбра и мослаки ног. В том месте лежбища, где на земле отпечаталась шея зверя, сохранились кровянистые пятна и клочки шерсти. По тёмному цвету крови и в особенности по сукровице на шерсти Ульяна определила, что зверь ранен давно. Ей даже показалось, что рана у зверя была не пулевая. Слишком большим было поле, отмеченное кровью. «Либо на сушину напоролся, либо в драке пострадал», — решила она.
Анастасия Фёдоровна стояла неподалёку от Ульяны, не видя следов лежбища и не подозревая, что могло заинтересовать девушку.
— Сохатый сюда лечиться приходил, — уверенно сказала Ульяна.
— Он тебе что, записку оставил? — усмехнулась Анастасия Фёдоровна, с любопытством глядя на девушку.
Ульяна на шутку не ответила, подозвала к себе Анастасию Фёдоровну и так убедительно рассказала о страданиях зверя, что та только развела руками.
— Этот факт, Анастасия Фёдоровна, вы непременно запишите в дневник. Ну, сами посудите, — пылко говорила Ульяна, — если зверь по своему животному инстинкту приходит сюда, чтобы исцелиться, то разве можно не верить, что вода и грязи здесь целебные?
— Да что ты меня, Уленька, уговариваешь! Я точно так же думаю. И вот сейчас запишу это во всех подробностях. — Анастасия Фёдоровна вытащила из портфеля, висевшего у неё через плечо, тетрадь и стала записывать.
Пока Анастасия Фёдорова писала, Ульяна пристально осматривала следы лося. Крови она нигде не увидела, и это подтверждало её догадку. Зверь жил с застарелой раной.
Через полчаса, следуя по ручью, они поднялись на крутой холмик, заросший разнолесьем. Ручей попетлял по холмику, поводил их взад-вперёд и скрылся под корнями полусгнившей, исковерканной ураганами лиственницы.
Не веря ещё, что они дошли до истока Гремучего ручья, Анастасия Фёдоровна и Ульяна принялись искать его продолжение. Они ходили туда-сюда, ползали на коленях, разгребали хвою, разбрасывали валежник — ничего не помогало: ручья не было. Отчаявшись найти его, они стали копать под лиственницей. Лопату захватили с собой только одну и копали попеременно. Копать было трудно. Лопата ударялась в старые корни, твёрдые, как железо, и обжигала руки. Наконец Анастасия Фёдоровна предложила выкопать несколько ямок в небольшом отдалении от лиственницы. Вскоре полуметровые лунки стали сочиться водой. Потом отошли от лиственницы по прямой метров на сто в западном направлении и выкопали ещё две ямы. Воды здесь не оказалось.
