«Теперь мне дышится легко…» Теперь мне дышится легко, Когда вокруг бушует лето, И вьюги где-то далеко, И глубь воды до дна прогрета. Зачем мне ветер в паруса? Мою ладью легко уносят Твои зовущие глаза, В которых растворилась просинь. Не в монастырь душа летит, А к солнцу с волею открытой, Туда, где в соснах дремлет Скит И с корнем вырвана ракита, Где воды Ильменя встают, Как зеркала, в туманной сини, И соймы ходят там и тут, И веет святостью России. «Зовут нас ильменские дали…» Зовут нас ильменские дали, Где, словно витязи, стога Надёжно в полумраке встали И обозначили луга. Луна красна, как щит героя, Что кровью в битве окропил, Но в ранах не покинул строя, Рубился из последних сил. Мне часто кажется: как воин, Прощался я с тобой не раз, И звон далёких колоколен Нам слёзы высекал из глаз. Я проносил тебя сквозь годы Безумства, лиха и грозы, Как верность вверенной свободы, Как шёпот утренней лозы. Заморский ветер дальних странствий Не волновал меня, как ты. Царевной в сказочном убранстве В лугах ласкала ты цветы. Ты помнишь ильменские струги И ропот помутневших волн, Когда со мной прощались други И дух мой был тобою полн? Но я вернулся, я с тобою, Нам хорошо в другой дали. Лишь там, за дымкою степною, Повеет жизнью вдруг иною, Всплакнут о ком-то ковыли. «Крестовоздвиженский собор…» Крестовоздвиженский собор Откроет ильменский простор И вольность, что видна едва ль. Зато какая плещет даль! Круженье, блеск плывущих льдин, Каких мне ждать ещё годин? Набухших почек чую хмель И слышу, как звенит апрель, Как взор ласкает синева И всходит первая трава. И радость льётся без границ Под пенье прилетевших птиц. «Огласится кликами…» Огласится кликами Сосен перезвон. С расписными ликами Церковки, как сон, Тают в дымном кружеве Вдоль лесных дорог. Мчатся кони дружные, Не жалея ног. Пышут зори алые, Сбруи в серебре. Запахи медвяные Льются на заре. «Так вот он, Финляндский вокзал…»
Так вот он, Финляндский вокзал, Сюда прихожу не впервые. Но всё ж пулемётов оскал, Свинцовые трассы шальные Порою почудятся мне, И сердце от выстрелов вздрогнет, Потом о Гражданской войне С открытою болью напомнит, Как будто на мне есть вина В событиях давних и бурных, Что встали на все времена, Объятые светом пурпурным. 21.03.86 «Над скопищем духов вставала заря…» Над скопищем духов вставала заря, И не было больше в России царя, И плакал о старом божественный лик, И пыль выметалась из дьявольских книг, И думал о счастье страдальный народ, И верил, что новое солнце взойдёт. Но рушились стены соборов, церквей, И шли миллионы лишь к плахе своей. «В соборе оживают тихо фрески…» В соборе оживают тихо фрески, Когда я долго вглядываюсь в них. И полумрак уходит в тот же миг, Цепляясь за дрожащие подвески. Алтарь, престол плывут в туманном блеске, Змеится мудрость пропылённых книг… Что понял я, что в жизни я постиг: Смиренье или страсть в душевном всплеске? Свет, бабочкой порхая, льнёт к углу, Где в тайниках таится грусть и плесень И паутины держат цепко мглу. Как близок мне аккорд печальных песен! Но всё ж тянусь я к майскому теплу, Где божий мир прозрачен и чудесен. «Опять жасмин в саду цветёт…» Опять жасмин в саду цветёт, Благоухают снова ночи. И кружит звёздный хоровод, В озёра опуская очи. Прости меня, родимый край, За то, что был я долго болен И слышал лишь вороний грай У тех высоких колоколен. Прости, что предок мой не смог Вселить в меня побольше веры, Чтоб в поле каждый колосок Мог вызреть и под небом серым. Цвети, жасмин, премного лет, Волнуй меня дыханьем ночи. Не знаю, что мне жизнь пророчит, Но я люблю твой бледный свет. Он с лунным слился и затих, Поодаль льётся от дороги. Я вижу много снов цветных Сквозь горечь вызнанной тревоги. |
