— Когда вы найдете лекарство?

— Через пару дней оно будет готово. Недолго осталось ждать. Кстати, как тебя зовут?

— Энко… А тебя?

— Вару.

Кейджи улыбнулась ему, и мальчик недовольно насупился, но его плохое настроение стало понемногу отступать. Он спрашивал теперь с энтузиазмом, проявляя то самое неудержимое детское любопытство, которое для Вару уже неторопливо забывалось, оставленное в прошлом.

— Я слышал, что способности шиноби передаются по наследству. И есть могущественные кланы, известные особой силой. Ты к какому-нибудь принадлежишь?

— Да, но мой клан никогда не пользовался славой. И нас осталось совсем немного.

— Сколько?

— Тебе разве интересно? Ну, я, мой старший брат и бабушка, — перечислив остатки своей семьи, Вару криво улыбнулась, разумеется, и словом не обмолвившись о том, что их с трудом можно назвать родными.

— И все? А что стало с остальными? Вас пытались истребить как клан Учиха?

— Нет, нас всегда было не очень много, просто сейчас рискуем исчезнуть.

Мальчик задумчиво свёл брови, явно не веря в то, что шиноби могут быть такими жалкими. Вару и не спорила: они всегда были в тени тех, чьи имена проходили сквозь время из самых глубин истории. Ни один ее родственник не умер смертью, которая сидела бы у всех на устах долгие годы. Забавно то, что это одна из тех деталей, что передают по наследству.

— Ты и твой брат родите детей, тогда не исчезнете, — с серьезным видом заявил Энко, явно все это время пытаясь прийти к этому выводу.

— Говоришь как моя бабушка, — хохотнула Вару, вспоминая боль от удара тростью по ягодицам и ее вечно недовольный бубнеж по поводу того, что тело внучки настолько тощее, что не вмещает в себе достаточный объем чакры. И по поводу детей бабушка всегда беспокоила именно ее, а не брата: наверняка из убеждения, что на большее Вару совершенно не годится. — Жизнь шиноби не так проста, чтобы строить столь смелые планы. Не всегда угадаешь, когда все пойдет по наклонной. Не забивай себе голову этим.

Мальчик ненадолго замолчал, и Кейджи терпеливо ждала, когда у него появится ещё один вопрос. Она видела, что его интересует что-то ещё, но ему почему-то боязно об этом спрашивать.

— Ты не боишься Песчаного демона? — прошептал он так неуверенно и тихо, словно джинчурики находился рядом и мог его услышать. Вару не нашла причин, чтобы лгать, так что ответила искренне.

— Боюсь.

— И все равно разговариваешь с ним?

— Приходится. На этой миссии мы в одной команде.

— Тогда он выглядел таким злым, — сказал мальчик все так же тихо, и Вару почему-то улыбнулась.

— Он всегда таким выглядит, но это не совсем так.

Энко посмотрел на нее с ещё одним вопросом, но на этот раз искал ответы лично в своей памяти. Ее слова что-то прояснили, идеально вошли в неизвестную Кейджи цепочку и породили крайне неожиданное умозаключение.

— Значит, он твой друг, — заявил он без толики сомнения, и настал черед Вару недоуменно смотреть на него. — Мама всегда говорила, что только настоящий друг будет видеть в тебе хорошее несмотря ни на что и поддержит, даже если рядом тебя нет.

«Даже если друг — чудовище?»

Выражение лица, с которым Гаара убил сегодня человека, невольно всплыло в памяти, но все, что Вару смогла ощутить, — это пустоту. И она не верила в то, что ее можно заполнить чем-то вроде дружбы. Несмотря ни на что? Дать шанс тому, кто украл у нее так много? Даже если от него за километр разит кровью? Может, она и понимала его ненависть, но не могла проникнуться сочувствием. Просто не могла.

— Твоя мама очень добрая, — выдавила из себя Кейджи, заметив, что мальчик немного обеспокоен ее молчанием. Идея избавиться от этих мыслей пришла в голову незамедлительно. — А знаешь, давай навестим ее.

Глаза Энко расширились, и он едва не потерял равновесие на стуле: — Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

— Но…

— Ты ведь на самом деле очень хочешь увидеть ее, — бывшая шиноби положила руки на плечи ребенку и тепло улыбнулась ему.

***

Казалось бы, на этом историю можно закончить. Что бы ни происходило, все они лишь выстраданные родителями брошенные дети — одни из тех, кого благосклонность судьбы решила обойти стороной. С годами связь с этим горьким истоком терялась, но, держа мальчика за руку и медленно ведя его по молчаливому коридору больницы, Вару чувствовала, как белые нити прошлого настойчиво тянут ее назад. Словно за дверью палаты она вновь увидит свою маму в последний раз, поэтому останавливается в шаге, ободряя растревоженного Энко доброй улыбкой. Он смотрит на нее растерянно и, поджимая губы, осторожно входит в помещение.

Может, и приходится возвращаться в моменты своей беспомощности, но это лишь начало чего-то неизбежного — дальнейшей жизни, неумолимо утекающей лишь в ей ведомом направлении. Рождение не может быть концом, даже если обманчиво принимает его облик. Вару перестала винить во всем родителей, когда они безвозвратно исчезли из этого мира, показывая, что что-то все же продолжается, что-то независимое от данного в самом начале. Сразу же на свет всплыла череда собственных жестоких ошибок, и нельзя было не признаться, что какая-то часть вины все равно лежит на ней.

Чья-то рука осторожно опускается на плечо, и, встречаясь взглядом с зелёными глазами, Кейджи улыбается. Не фальшивой лицемерной улыбкой, а настоящей: она никогда не убегала от своих эмоций понарошку. Темари не может разделить ее чувств, но как никто другой понимает это. Возможно, первый человек на памяти Кейджи, кто открыто это признавал.

— Знаешь, а ведь на первый взгляд ты кажешься такой надменной и самовлюбленной, — сказала она, улыбнувшись как всегда с насмешкой, и из ее уст подобные слова прозвучали даже немного комично.

— А на второй?

— Человеком со своим горьким прошлым. Одним из многих в наше время, — ответила Темари, задумчиво заглянув в открытую палату. Вару не испытывала к этому любопытства, но представляла, как мальчик сжимает ослабевшую руку матери в своих хрупких ладонях. — Мы должны сделать все, что в наших силах. Этой ночью кто-нибудь обязательно расколется.

— Вечереет уже, — заметила Вару, зная, что время для самокопаний подходит к концу. Они достаточно отвлекли внимание от себя.

***

Стрелки на часах, казалось, замедлили свой ход: Вару наблюдала за неторопливым течением секунд, зная, что ещё немного рано для выступления и не успевшее сесть солнце сделает ее шпионаж слишком открытым для зорких глаз. А они не знали, с кем именно имеют дело, чтобы позволять себе роскошь недооценивать потенциальных врагов. Кейджи выжидала, возможно, с чрезмерным фанатизмом, бесполезно наблюдая за тем, как идёт время. Подобное занятие напрочь лишило ее мыслей, но нисколько не притупило чувства. Она обернулась, совсем не удивлённая тем, что демон стоит у нее за спиной.

— Мы не закончили наш разговор, — констатировал он холодно, так что о его чрезмерном любопытстве пришлось только догадываться. Вару скривила губы, совсем не желая вести разговор с ним, но рассчитывать на то, что его это волнует, явно было слишком глупо.

— Сейчас не самое лучшее время выяснять отношения, Гаара, — отступилась Кейджи, произнося это имя настойчиво и легко, будто оно своим звучанием могло вразумить и успокоить. Джинчурики знал большую часть ее уверток, так что лишь скрестил руки на груди: он просто привык к ней. И, пожалуй, слишком быстро. Ему уже было неинтересно нянчиться с изувеченной.

— Если ты перестанешь юлить, то ничего выяснять не потребуется, — произнес он спокойно и даже без намека, нарочно наклоняя голову, чтобы поймать отведенный от него взгляд. — Зачем ты стираешь себе память? — спросил Гаара все так же без злости, с интересом наблюдая за тем, как меняется лицо бывшей шиноби. — Я не мог не заметить.

Сердце Вару сжалось, распыляя по венам перемешанный с удивлением страх, но она обо всем уже знала и не понимала, в чем причина. Наблюдательность Гаары стала чем-то самим собой разумеющимся, а если Кейджи ещё и повторялась, то одного лишь такого случая было достаточно, чтобы выдать себя. Ей очень не нравились такие ситуации, и несмотря на столь решительные меры, она все равно чувствовала, что стремительно разваливается внутри.