на собственную интуицию и на внешние признаки: цвет, вязкость, рисунок на бутылке. У меня

была 100% уверенность, что в бутылке, которую я выбрал – подсолнечное масло. По цвету – один

к одному, по вязкости – тоже, на этикетке нарисован салат. Но ни слова по-английски, нет даже

internet-адреса, по которому можно получить косвенную информацию о том, что это такое. Вот, например, на пиве: www.beer.co.kr – сразу все ясно! А тут – ничего!

Короче, в бутылке оказался очищенный густой яблочный сироп, который, как я понял, корейцы добавляют в салат. Подробности того, как я жарил на нем мясо, лучше опустить.

Кассирши в магазинах – сама вежливость. Даже если заходишь в магазин за минуту до его

закрытия. Поэтому первое корейское слово, которое здесь выучил, - кам-сами-да (спасибо).

Вообще, все продукты здесь очень свежие и качественные. Похоже, что обмана, жульничества и

вообще какого-либо криминала тут совсем нет.

Еще один пример из повседневной корейской действительности: корейские менты боятся

иностранцев! Дело в том, что у них есть инструкция, предписывающая общаться с иностранцами

только на английском языке, который они, как правило, знают плохо. Поэтому менты

«стесняются». Один раз возвращался с гор, был пешеходный переход со светофором. Переход

занюханный, машин нет, фигли там на красный свет останавливаться! Только пошел – вдруг

ментовская машина, поворачивает ко мне и видит (со спины) злостного (на их взгляд!) нарушителя. Первая реакция была такой же, как и в России – включают свою мигалку и гуделку.

Но стоило мне повернуться к ним и они увидели европейское лицо – быстро по газам, только я их

и видел! Посмотрел бы я в Москве на ментов, дающих по газам при виде лица корейской

национальности!

Пока все.

Местные жители ценили у меня в Гузеево две вещи на букву «И»: Интернет и инкубатор.

По Интернету ребята-лесорубы иногда просили найти какую-нибудь запчасть для их трактора

«Беларусь». Скачал для них полный каталог запчастей с сайта минского тракторного завода. Они

быстро оценили современные возможности Интернета.

Но основное мое богатство в Гузеево, как выяснилось, был инкубатор. Он позволяет

расширять птичье поголовье во всех направлениях безо всякой посторонней помощи. Главное –

чтобы это поголовье несло яйца, да чтобы хорошо выполняли свои обязанности петухи и гусаки.

С начала февраля количество яиц стало неуклонно расти. Петухи, по моим наблюдениям, свои петушиные обязанности выполняли исправно, а тут еще и гусаки стали делать то же самое.

Даже еще яростнее, чем петухи, выщипывая гусыням весь загривок. Нестись начали и другие

гусыни, не только Гуся. Я стал задумываться над тем, что весной неплохо бы заложить яйца в

инкубатор. Здесь, кстати, замечу, что Гуся никогда не позволяла гусакам сильно издеваться над

собой и ее загривок никто никогда не выщипывал.

Прикинув, когда появление цыплят и гусят будет лучше всего, я решил начать закладывать

в инкубатор курино-гусиные яйца с начала марта. Решил проверить новый способ: закладывать не

все яйца сразу, а постепенно, по мере поступления их от курино-гусиных несушек. Одновременно

и куриные, и гусиные, подписывая их, когда они были заложены. Создать, так сказать, непрерывный конвейер, который к концу марта начнет непрерывно выдавать цыплят и гусят.

Но на пути моих научно-исследовательских курино-гусиных изысканий встала суровая

проза жизни. Уехав в марте на несколько дней в Москву, я оставил инкубатор включенным. Пока я

был в Москве, в Гузеево на сутки отключили свет, и когда я вернулся, в инкубаторе было всего 5

градусов тепла. Но даже при таких варварских условиях два цыпленка умудрились вылупиться.

В следующий раз, уезжая в Москву, я накрыл инкубатор одеялом. Свет в тот раз не

отключали, все зародыши в инкубаторе запарились и погибли. В общем, что-то, отдаленно

напоминающее конвейер, у меня стало получаться только ближе к концу апреля, когда перестали

отключать свет, и я больше не накрывал инкубатор.

Весна все активнее проникала в Гузеево, огромные зимние сугробы растаяли, появились

островки весенней земли. Я опрометчиво решил выпустить двух малюсеньких козявочек погулять

в саду. Вдруг неведомо откуда появилась здоровенная ворона и у меня на глазах утащила одну

козявку. Я стал брать с собой ружье, перед тем, как выпускать оставшегося цыпленка погулять.

Гуси очень любят воду. Зимой с водой – проблема, они часто ходили грязными и

некрасивыми. Но с наступлением весны, еще до того, как оттаял гусиный пруд, я начал их

поливать водой из шланга. О том, что это им очень нравится, свидетельствуют их ужимки: когда

гусям хорошо, они поднимаются на цыпочки и начинают махать крыльями. А оттаявший гусиный

пруд надо было чистить – это суровая правда жизни! Она была пройдена и гуси весело

забрязгались в чистом пруду.

В конце апреля, наконец-то, инкубатор заработал не только на вход, но и на выход. Стали

появляться как цыплята, так и гусята.

Но я все чаще стал задумываться: а нельзя ли без инкубатора? Естественным природным путем?

После 6 проведенных в Корее лет я все больше стал чувствовать, что не в своей стране.

Каждый день хотелось слышать русскую речь, видеть русские лица, старых друзей, семью, детей.

Хотелось, в конце концов, в Гузеево! Хорошая страна Корея, дружелюбная, процветающая, мирная, но не моя.

Я тогда жил в Бунданге, пригороде-спутнике Сеула. Рядом с гостиницей – небольшая

речка, вечером всегда выходил к ней прогуляться. И всегда сравнивал ее с Мологой. Молога

казалась такой натуральной, дикой, типично русской. А речушка в Бунданге – искусственной, укрощенной, типично корейской. На Мологе природа сама определила места, где лежат камни и

где каменные перекаты, а здесь камушки уложены людьми аккуратненько, по ним можно даже

переходить эту речушку, что я частенько и делал. Рыба в Мологе – нагладная иллюстрация

поговорки: рыбка плавает по дну, не поймаешь ни одну. А в речушке Бунданга – декоративная, только для того, чтобы ею любоваться. Утки на Мологе дикие, а здесь – ручные.

Замечательная страна Корея, но очень маленькая, нет здесь укромных «медвежьих углов», грибов и ягод в лесах. По своим размерам Южная Корея – почти как две Московских области, а

население – свыше 50 миллионов человек, почти треть населения России. Каждый клочок земли

уже занят, обработан, стал цивилизованным. Нигде не пойдешь с ружьем на охоту, да и охотиться

не на кого.

Никаких дач у корейцев нет, для дач просто нет места. А все свободное время они, как

правило, лазают по горам. У них в Сеуле есть цивилизованные горные тропинки, где все

оборудовано, тросы, канаты, таблички, указатели и туалеты. Конечно же, первое время лазить по

этим тропинкам было жутко интересно, когда все в новинку. Но после 6 лет одни и те же тропинки