Олег Петрович ставит недопитый кофе на стол и закуривает сигарету. От дыма ему становится легче, не так остро воспринимается горечь отвратительного пойла, которое он поглотил. Олегом Петровичем давно уже проверены все имевшие место в городе случаи изнасилований и убийств, где маячили рыжеволосые девочки. Результаты не обнадёживали. Жертв было настолько много, что у всех наблюдаемых находилось по крайней мере восьмидесятипроцентное железное алиби. Конечно, убийца мог приехать также из другого города, в котором и произошло первоначальное преступление, поэтому Олегу Петровичу пришлось проверить всех, легально приехавших за последние годы. Выяснилось, что в течение последних пяти лет в город не проникали на постоянное место жительства рыжеволосые девочки младшего и среднего школьного возраста.
Уже месяц на вокзалах агентами Олега Петровича, замаскированными под зловонных бомжей, продавцов эротических открыток и красномордых носильщиков, ведётся тотальная слежка за приезжими, все мужчины с девочками регистрируются в чёрных списках, но убийца неуловим, он царит в городе, как тигр-людоед, звериный призрак мести, он убивает, где хочет и кого хочет.
Олег Петрович, стряхивая пепел сигареты безымянным пальцем в чайное блюдце, заменяющее ему пепельницу, думает о бешеном звере. Опыт говорит ему, что обычные методы травли не дадут результата, пока он не поймёт чего-то такого, что даст ему преимущество перед зверем, возможность сделать свой ход раньше. Он уверен, что ключ есть, но искать его нет времени, потому что зверь продолжает убивать. И у Олега Петровича нет другого выхода, как прибегнуть к древнему способу: охоте с приманкой. И приманкой должен быть человек. Он сам.
Дверь кабинета приотворяется без стука, заглядывает Катя. Её тёмные глазки похотливо блестят в электрическом свете. Она ничего не говорит, но Олег Петрович понимает, что Катя хочет на диван. Он устало качает головой, и лицо Кати трогает смертельная печаль, она говорит «до свиданья», тихо закрывает дверь и её каблучки скоро затихают на скрипучем паркете коридора. Олегу Петровичу не жалко Катю, она найдёт, с кем ей спать, на крайний случай есть ещё муж.
Он давит окурок в блюдце, встаёт, одевает куртку, вынимает из ящика пистолет и долго стоит у стены, спустив предохранитель и засунув дуло себе в рот, прежде чем положить оружие в карман и выйти из кабинета. Проходя пустыми коридорами розыска, где уже не горит свет, Олег Петрович вспоминает своих детей, сына пятнадцати лет и дочь шести, а значит, он думает о смерти, он уверен, что зверь встретится ему уже сегодня. Решение начать индивидуальную охоту, о котором никто больше не знал, Олег Петрович принимал две недели, он, немолодой облысевший канцелярский следователь с болью в боку и усталым сердцем, больше всего на свете не хотел встречаться с серийным убийцей, с этим кровожадным коновалом, но так велела ему судьба. То, что это именно судьба, он осознал не сразу, но твёрдо. Час пришёл. Чтобы развязать этот узел, нужно было его персональное участие, может быть, и жизнь. Между ним и людоедом существовала неуловимая связь, словно они уже встречались где-то, давно знают друг друга. Он должен увидеть его, посмотреть ему в сатанинские глаза. Он должен пристрелить его или умереть сам. Наверное, это и есть то, для чего он жил.
В то время как старый охотник выходит на залитую электрическими лунами тропу, Мария с Юлей всего в одном квартале от него пьют молочный коктейль за белым столиком летнего кафе, где таинственно светят искусно спрятанные в листве каштанов лампы, смеются пьяные девушки, спокойно дыша тёплыми грудями в подкравшиеся мужские ладони, и официанты в белых рубашках разносят на подносах стаканы с трубочками, протыкающими терпкие лимонные кружки. Девушки за столиками смеются, готовясь к весёлым наслаждениям тёплой летней ночи, Мария и Юля молчат, ожидая своё следующее убийство.
Через десять минут они пропадают в тени каштанов, как раз в тот момент, когда, продолжая сидеть за своим столиком, могли бы увидеть Олега Петровича, медленно следующего по чёрному от поливальной машины тротуару, курящего сигарету и невидяще смотрящего вперёд, вдоль пустой проезжей части. Он останавливается у телефонного автомата, засунув руки в карманы и стоит, вроде бы глядя на мёртвый гастроном и на возвышающийся над ним шестнадцатиэтажник, слившийся с ночным небом, так что немногие ещё светлые окна кажутся горящими прямо там, в угольной высоте, впрочем, что видит он на самом деле, не знает теперь никто.
Юля избирает другой путь, перпендикулярный той улице, где её ждёт охотник, и углубляется во дворы, полные темноты, мусорной вони и змеящихся кошачьих теней. Они идут медленно, и Мария задирает голову вверх, чтобы снова встретиться со звёздами, усыпавшими прямоугольную черноту в просвете между крышами, как цветы усыпают луга. Сегодня есть тонкий месяц, словно сделанный из сливочного масла, тонкий и нежный, он совсем не светит, просто находится в небе. Мария вздыхает оттого, что ей никогда не потрогать месяц и возвращает взгляд на землю, где из темноты выступает зарешёченная подвальная лампа, и двое влюблённых, прижавшись к неразличимой стене за деревом, мучаются своей молчаливой любовью, в то время как лабиринтами дворов блуждают мёртвые старики, жившие здесь не так давно и теперь вспоминающие своё время. Мария не боится мёртвых стариков, потому что сегодня Юля дала ей оружие — нож с лезвием, таким же длинным, как кисть Марии, на случай, если тот, кого они будут убивать, бросится на Марию и причинит ей боль. Нож висит у неё на шее, просунутый в тесёмочную петлю, так что она может вынуть его через расстёгнутую на груди рубашку, он всё ещё холоднее тела Марии и, пока она идёт, приятно касается кожи лезвием. Мария не хотела брать ножа, но Юля запугала её рассказами о свирепой и живучей дичи, которая, будучи раненой, ещё некоторое время может не чувствовать смерти и напасть на живодёра.
Юля оборачивается к Марии и, прижав руку большим пальцем к щеке, вытягивает указательный вправо, где на скамейке возле парадного курят двое мальчиков, года на два старше их. Марии становится страшно и она отрицательно мотает головой. Лицо Юли выражает удивление.
— Их же двое, — шепчет Мария.
Юля пожимает плечами и направляется к скамейке. Мария смотрит, как неторопливо она идёт, расправляя свои волосы и убирая матерчатую сумку, висящую на её плече, за спину. Там, в сумке, у неё нож. Она что-то говорит мальчикам, потом показывает рукой на Марию и манит её к себе. Мария нехотя подходит, уже чувствуя дрожь и стараясь держаться как можно непринуждённее. Они знакомятся. Мальчиков зовут Игорь и Витя. После двух глупых шуток Игорь предлагает пойти выпить шампанского.
— У нас времени мало, — говорит Юля. — Давайте лучше в жмурки поиграем. В парадном.
Мальчики, не ожидавшие такой наглости, ошарашено смотрят на Юлю.
— Боитесь, что ли? — насмешливо спрашивает она.
Мария сразу понимает, что Юля предлагает мальчикам гадость. Они встают со скамейки.
— В жмурки — это как? — спрашивает Игорь, изгибая улыбкой свои красивые губы. Он смотрит в глаза Марии, так что она отводит взгляд. У него тёмные вьющиеся волосы и изящная шея. Мария испытывает странное чувство, какое-то неясное желание, холодеет и поправляет волосы повлажневшими пальцами.
— В жмурки — это так: зажмуришься и ничего не видишь, — весело отвечает Юля. — И в глаза не попадёт.
Они поднимаются на четвёртый этаж в жёлтом лифте, где Мария рассматривает засохшую лужу на полу и туфли Игоря, зная, что он тоже смотрит на неё. С четвёртого этажа они спускаются на один лестничный пролёт ниже.
— Мария, тебе водить, — говорит Юля. Она сбегает по ступенькам на третий этаж, потом ещё дальше вниз. Витя быстро спускается за ней, погружаясь в вечную тьму. Игорь не уходит, он вдруг поворачивается к Марии, берёт её за плечи и целует в рот. Мария цепенеет и терпит, забыв закрыть рот, пока он начинает лапать её, спокойными, гладящими движениями, она смотрит на серую полосу света по стене безжизненного парадного, в котором нет даже насекомых. Игорь расстёгивает на ней джинсы и разворачивает к себе спиной. Только теперь Мария окончательно понимает, что он хочет с ней сделать, страх обжигает её, словно она подошла к краю бушующего кратера вулкана. Игорь пытается нагнуть её головой вперёд, она вскрикивает и вырывается к окну, он хватает её, в молчаливой схватке она вытаскивает одной рукой нож и, повернувшись, сильным толчком всаживает его Игорю ниже груди. Нож входит трудно, как в кусок жилистого мяса, Игорь охает и, выпустив Марию, сгибается от боли.
