Слово Божие росло, и число учеников весьма умножалось в Иерусалиме (Деян. 6, 7). Избранные, видимо, оправдали доверие общества и умиротворили его – сила апостольской проповеди была так велика, что даже из священников многие уверовали. Выражение покорились вере (Деян. 6, 7) указывает на силу проповеди, сломившей их упорство.

Это была решительная нравственная победа христианства над иудейством.

Избрание диаконов отнюдь не свидетельствует о демократическом выборном начале в Церкви. Из Книги Деяний ясно видно, что апостолы сами всем распоряжаются по своей воле и своему усмотрению – они не связаны в своих действиях волей верующих.

Апостольская деятельность и мученическая кончина архидиакона и первомученика Стефана имели такое важное значение в жизни Первохристианской Церкви, что дееписатель повествует о них с большой подробностью.

Сначала дееписатель характеризует личность Стефана как мужа, исполненного веры и силы, говоря о нем, что он совершал великие чудеса и знамения в народе (Деян. 6, 8). Видимо, среди всех семи диаконов он выделялся обилием Божественных благодатных даров. Он везде искал израильтян, пришедших из чужих стран, чтобы обращать их к вере во Христа, а для этого посещал их синагоги.

По свидетельству Талмуда, в Иерусалиме было 480 синагог. Кажется, каждая иноземная страна или даже каждый большой город, где жили в значительном числе иудеи, содержали в Иерусалиме свою синагогу для того, чтобы их могли посещать приходящие в Иерусалим на богомолье. Это были для соотечественников центры единения. Поэтому дееписатель и говорит о синагоге асийцев, то есть иудеев, уроженцев западной стороны Малой Азии; о синагоге киликийцев, ибо главный город Киликии Тарс имел большую иудейскую колонию; о синагоге александрийцев, ибо два из пяти кварталов роскошной столицы Египта были сплошь иудейские; о синагоге киринейцев, ибо четвертая часть Кирены была иудейская; о синагоге либертинцев, или освобожденных римских граждан, то есть иудеев, отведенных в Рим в качестве рабов или рожденных в Риме в рабстве, но отпущенных на свободу своими господами (см. Деян. 6, 9).

Видимо, сам Стефан, как показывает его имя и речь, был эллинистом, а потому он и проповедовал в синагогах эллинистов. Но он встретил противодействие: с ним вступили в споры. Однако, будучи не в состоянии противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил (Деян. 6, 10), противники Стефана научили некоторых оклеветать его, якобы он произносил хульные слова на Моисея и на Бога (Деян. 6, 13).

Примечательно, что им удалось возбудить народ, который до сих пор был так расположен к апостолам и христианам вообще. В этом сказалась хитрость врагов христианства, которые боялись сами преследовать апостолов официальным путем, но решили действовать против них через народные массы, вызвав в тех негодование против христиан, якобы богохульствующих. Как при судебном обвинении Самого Господа, так и тут народ легкомысленно поверил этой клевете.

Стефан был схвачен и приведен на суд в синедрион, который, как видно, очень быстро собрался на чрезвычайное заседание. Как при суде над Господом, так и тут были представлены ложные свидетели, извращавшие слова Стефана. Вероятно, Стефан говорил, а может быть, только намекал на прекращение Ветхого Завета с приходом Мессии Христа, а лжесвидетели вложили в эти слова Стефана совсем другой смысл, обвиняя его в том, будто он говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей (Деян. 6, 14).

Разрушит место сие, то есть храм (Деян. 6, 14). Это – то же уголовное преступление, в котором обвиняли и Самого Господа. Естественно, что взоры всех были направлены на этого обвиняемого в столь тяжких преступлениях христианина. Но в лице его они не видели ни страха, ни уныния, ни враждебного выражения: лицо его было как лице Ангела (Деян. 6, 15). Без сомнения, в этот решительный и торжественный момент он сподобился особенного озарения от Святого Духа, что преобразило и его внешний вид, сделав его ангелоподобным.

Так ли это? – спросил первосвященник Стефана (Деян. 7, 1): признает ли себя Стефан виновным в возведенном на него обвинении? В ответ на этот вопрос Стефан произнес длинную защитительную речь, в которой сделал краткий обзор истории еврейского народа от Авраама до Соломона и в заключение произнес ряд обличительных слов против своих неправедных судей. Главная цель этой речи – обратить против еврейского народа предъявленное ему обвинение в нечестии.

Сущность всей речи заключается в стихах 51–53. Стефан как бы так хочет сказать: «Не как хулитель Бога, закона и храма предстою я здесь, обвиняемый, но как жертва вашего противления Богу и Мессии, – противления, которое вы наследовали от отцов ваших. Я верую в истинного Бога и свято чту Его закон, но вы всегда противились Богу и Его закону, а потому и судите меня».

Чтобы яснее представить все это, Стефан заставляет говорить за себя историю, и притом со всем спокойствием и обстоятельностью. Он начинает с родоначальника евреев Авраама, переходит далее к его ближайшим потомкам, праотцам еврейского народа, и уже здесь показывает их противление Богу в истории праведного Иосифа, который, однако, по Промыслу Божию оказался спасителем всего рода.

С целью оправдаться от обвинения в хуле на Моисея Стефан особенно подробно останавливается на истории этого великого законодателя евреев, подчеркивая свое глубокое к нему уважение и вместе с тем указывая в его истории часто повторявшиеся выражения противления ему народа (см. Деян. 7, 27–39).

От скинии завета Стефан переходит к устроению Соломоном храма. Подтвердив свое воззрение на храм изречением пророка[28], Стефан переходит к смелому изобличению своих неправедных судей, указывая им их тягчайший грех против Мессии и Бога (см. Деян. 7, 47–53). Члены синедриона раздражились этим обличением до последней степени, а когда Стефан сказал им о своем видении Господа во славе, в крайнем озлоблении против него побили его камнями. Вся эта величественная речь, вероятно, была воспроизведена каким-либо тайным приверженцем христианства вроде Никодима или Гамалиила, а потому и смогла быть записанной дееписателем.

Бог славы явился отцу нашему Аврааму в Месопотамии, прежде переселения его в Харран (Деян. 7, 2). Здесь как будто противоречие повествованию Книги Бытия, ибо, по Книге Бытия, Господь явился Аврааму уже в Харране[29]. Но, по свидетельству Филона и Флавия, иудеи на основании предания веровали, что первое явление Бога Аврааму было еще в Уре Халдейском до переселения в Харран и что именно вследствие этого явления отец Авраама Фарра вместе со всем семейством отправился из Ура в Ханаан, но по дороге в Харран умер. И тогда Господь вновь явился там Аврааму, повторив данное еще в Уре повеление отправиться в землю Ханаанскую. Это предание имеет подтверждение дальше в Книге Бытия, где Господь говорит: Я Господь, Который вывел тебя из Ура Халдейского (Быт. 15, 7). Это же подтверждается и Книгой Неемии[30].

И не дал ему на ней наследства ни на стопу ноги (Деян. 7, 5). Хотя Авраам и пришел в Ханаанскую землю, или Палестину, по повелению Божьему, но он не имел там наследственной поземельной собственности. Это видно и из того, что он должен был купить поле и пещеру у туземцев для погребения Сарры (см. Быт. 23, 1–4). Стефан указывает, что дарование Аврааму как потомства, так и земли Обетованной находилось всецело только в воле Божией.