С ними живет и пятый. Заренка ждет своего срока. Женщина бережно носит дитя. В нем возродится душа усопшего мужа.

После долгих ночей для человеческого сердца большая радость видеть, как нарастает солнечный день. Все выше ходит Солнышко над Черным лесом. Оно живо, как и прежде, оно не забыло людей.

Все выше и длиннее солнечный размах. Снег нестерпимо блестит и режет глаза, как каленым железом. Биармины принесли новгородцам особенные подарки: черные дощечки, укрепленные ремешками, чтобы их надевать на лицо. Перед глазами остается узкая щель, через нее и смотри, не то ослепнешь от ледяного моря. Сами биармины ходят в такой снасти. Не все повольники послушались друзей. Четверо почти совсем лишились зрения, пришлось отсиживаться в избе. Наука!

Еще с осени Онг и Расту обещали своему другу и наставнику Одинцу показать какое-то чудо. Они пустились в путь на низких санях в оленьих упряжках. На летних оленьих пастбищах биармины отвернули от моря в глубь земли. Ехали долго, оленям давали роздых, а сами спали в меховых мешках на снегу.

Биармины рассказывали, что в этих местах нет летних дорог из-за топей. Наконец добежали до холмов. Здесь.

На одном из бугров заступами раскопали снег, и Одинец увидел кости, которые, как камни, торчали из мерзлой земли. Странно и дико было видеть их. Еще раздолбили землю. Открылся серой глыбой чудовищный череп, из которого торчали два загнутых зуба, по сажени длиной. Кость белая с прожелтью, не хуже моржовой.

— Моржи, что ли, такие живут здесь?

— Нет, не моржи, и не живут, — толковали биармины. Они, как умели, объяснили своему большому новгородскому другу, что на этих местах и летом земля оттаивает лишь четверти на три, а бугры внутри всегда мерзлые. В них спрятаны чудовища по имени Хиги. Хиги обижали древних биарминов. Йомала помогла своим детям победить Хигов.

Еще отбили землю. Одинец увидел черную кожу с длинными рыжими волосами, без меха. Под ударами кожа рубилась, как кора, и показалось замороженное темное мясо.

Сюда биармины иногда ездили за длинными зубами, из которых вытачивали посохи для кудесников и почетных стариков-родовичей.

Расту и Онг выломали четыре длинных загнутых клыка, тяжелых, как железные. Они поклонились другу и просили принять дар. Здесь еще очень много такой кости, и они всю ее отдадут своему новгородскому другу.

— Твое, все будет твое, только ты учи нас. Ой, учи делать железо, еще учи, сильно бей нас, открой все тайны!

Расту снял с лица дощечки. Щурясь от снежного блеска, он говорил Одинцу:

— Смотри мои глаза, сильно смотри! Видишь правду? Ты нам хорошо, мы тебе еще больше хорошо!

Ночами бывало студено, а днем уже таяло. Подступала вторая ватажная весна. Море шевелило свой лед, на Двине прошла первая подвижка. Морской лед не дал ходу речному. В двинских устьях вода хлынула поверху.

Онг зимовал вместе с повольниками. Он говорил, что скоро оторвется морской лед и пройдет Двина. В кузнице не было дела, чтобы помогать Одинцу, и зимовавший поблизости Расту боялся надоедать своему другу. Биармин навещал острожек через день, через два. Расскажет, что видел, и попрощается. Уйдет было, но вернется, будто что-то забыл, и скажет:

— А будем вместе искать железо?

Или:

— А скоро новое железо приплывет сверху?

Надо быть, скоро.

Жена Сувора Бэва нянчит маленького живулечку. Ладный живулечка, занятный. На голове темный пушок, а глазенки голубенькие, в Суворову мать Светланку, в бабушку. Тельце с желтизной, как дареные Одинцу Хиговы клыки, и личико чуть скуластое, в дедушку Тшудда. Заренка возилась и миловала маленького мужичонку не меньше матери. Скоро и Заренкин живулечка придет на свет, он близок, стучится и просится. Это будет второе дитя новгородской крови, рожденное на берегу далекого Белого моря.

Бэва баюкала своего живулечку именем отца, Заренка звала Двинчиком. Ему же самому только бы поесть и поспать, у него еще нет никаких других забот. Имя сыну дается волей отца, и быть живулечке Изяславом в дедову честь.

Повольники рады первому новгородскому мужику, рожденному в острожке. А не принесут ли кого жены Отени, Карислава и других?

За зиму биармины дали жен еще шести повольникам…

Старший биарминовский кудесник захотел взглянуть на Изяславика, для этого он приехал из недоступного светилища Йомалы. Парнишку распеленали перед очагом.

Древний старец пощупал тельце, убедился, что у него есть все нужное для правильной жизни, и сказал что-то, не сразу понятое ватажниками, а для биарминов ясное:

— Когда две реки слились в одну реку, их никто не может разделить, ни великая Йомала, ни боги железных людей!

КНИГА ВТОРАЯ

КОРОЛИ ОТКРЫТЫХ МОРЕЙ

Часть первая

СВОБОДНЫЙ ЯРЛ

Вестфольдинги, дети фиордов и потомки бога Вотана, которых новгородцы зовут нурманнами, любят слушать песни своих скальдов, певцов-воинов.

Слушая песню скальда, и ты узнаешь о вестфольдингах не всю правду, а хотя бы некоторую часть ее:

«Уже до рождения богов существовало море. Боги создали твердую землю и стеснили море. Дважды в день вздымается море. Вал приходит с заката и нападает на сушу. Море помнит свою былую власть. Когда оно видит в небе Луну, оно поднимается еще выше. Оно хочет поглотить не только сушу, но и Луну.

Пока живы боги, море бессильно. Но настанет неизбежный день битвы при Рагнаради, в которой падут все боги и все герои. Тогда море получит власть, поглотит сушу, и люди вместе со всеми животными погибнут Когда это случится? Даже боги не знают рокового часа Рагнаради. Без страха они ждут. Обреченные, без надежды на победу, они будут сражаться и падут с оружием в руках, как воины.

Среди детей фиордов боги любят только воинов. Боги ждут в Валгалле тех, кто умирает в битвах. Герой поднимается в Валгаллу и там ждет последнего боя, в котором он будет сражаться рядом с богами, подобный богам. В ожидании равный богам герой пьет вино из волшебной неиссякающей чаши, охотится на неистребимых оленей, медведей, кабанов. Обитатель Валгаллы падает в бесчисленных схватках и поединках и снова воскресает, чтобы бесконечно наслаждаться оружием и битвой. Такова судьба героя до часа последнего боя при Рагнаради.

А пока море поднимается дважды в сутки. И отступает. В иных странах между морем и сушей лежит пространство, которое по очереди принадлежит то морю, то суше. В тех местах люди слабы, и их сердца трусливы.

В стране фиордов горы и скалы сами наступают на море. Они отражают его нападения щитами берегов, рассекают острыми мечами мысов. Когда сын фиордов вонзает стрелу в бушующее море, он видит волну, которая сжимается от боли. Быть сильным и причинять другому боль и горе — в этом высшая радость героя. Мир принадлежит тем, кто храбрее и сильнее.

Вотан — отец богов и людей фиордов. Для них он открыл Валгаллу и только их ждет в ней. Люди фиордов — племя богов. Все другие рождены волей низких богов, их кровь черна, они — ничто!

В начале времен Вотан победил гигантов и создал сушу. Его дети повелевают сушей, и они владетели морей. Море дорога для драккаров, и они повсюду летят из страны фиордов и несут морских королей, ярлов — князей фиордов».

Так поет скальд. Он вдохновлен богом богов, повелителем Валгаллы, отцом вестфольдингов Вотаном: так верят вестфольдинги, так верит и скальд. Вотан, отец высшей расы, освящает насилие, вдохновляет воспевание убийства и порабощения человека человеком.