— Да, это именно то, что я имею в виду. Пусть всё будет просто и с чуточкой элегантности, уютно и знакомо. И лучше, чтобы соседи ничего не заметили.

— Как хочешь, — в конце концов вздохнул Лоренц. — Это твоя свадьба, и ты должна чувствовать себя на ней комфортно. Даже если я действительно думаю, что как раз-таки вам нужно было бы отпраздновать эту свадьбу как можно более необузданно, — Лоренц глубоко вздохнул и посмотрел на меня так спокойно, как только мог. — Итак, давай перейдём к деталям. По крайней мере, это должен быть магический праздник. Я подготовил несколько фантастических эффектов.

— Честно говоря, немагический, — с сожалением заметила я. — Я хотела бы пригласить Пауля.

— Значит немагический, — Лоренц несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы переварить новость. — Думаешь, Лиана с этим справиться?

Я кивнула.

— На данный момент думаю, да. С тех пор, как Мира вернулась, она очень стабильна. Но я не хочу отказываться от Пауля. Я знаю его с детских лет. Я хочу, чтобы он обязательно был на моей свадьбе.

— Ну хорошо, — вздохнул Лоренц. — Я понял, куда ты клонишь. Дату вы хотя бы не изменили?

— Нет, не изменили. В последний выходной сентября, прежде чем начнётся семестр.

— Ты уже задумывалась над тем, какую фамилию хочешь взять после свадьбы? — Лоренц серьёзно посмотрел на меня. — Сельма Торрел или всё же лучше Сельма Каспари, чтобы это тоже осталось незаметным?

— Я еще не думала, — ответила я.

— Тогда подумай, — решительно заявил Лоренц, подталкивая меня к двери. — И пока ты размышляешь, какую фамилию хочешь носить в будущем, я разработаю новую концепцию, — Лоренц посмотрел на свадебное платье. — Ты действительно уверена?

— Да, Лоренц, верни его, — с сожалением сказала я.

— Как хочешь. Тогда перейдём ко попытке номер два, — вздохнул Лоренц, бросая на платье последний тоскливый взгляд.

— Ты не мог бы также убрать с фасада флажки? — попросила я.

— Конечно, — вздохнул Лоренц. — Никто ничего не узнает о том, что Сельма Каспари и Адам Торрел женятся через месяц.

— Спасибо, Лоренц, — поблагодарила я.

— Всегда пожалуйста, дорогая, а теперь иди к своей семье. Мне нужно работать. У меня осталось не так много времени, чтобы всё перепланировать.

Сказав это, Лоренц открыл дверь и с улыбкой вытолкнул меня на улицу.

Жизель сидела под кроной лесного бука и сосредоточено читала. Вид, как она, казалось, полностью погрузилась в книгу, представлял собой мирную картину. Тёплый летний ветерок шелестел листьями. Пчёлы жужжали в летнем саду, а грядки с многолетниками моей бабушки стояли в полном цвету. Солнце уже садилось, и скоро стемнеет, но температура всё ещё была приятной, и я наслаждалась последними, жаркими летними днями, прежде чем длинная зима снова охватит землю.

— Она заверила меня, что с ней всё в порядке, — сказала я бабушке, протягивая секатор.

Мы стояли в задней части сада возле маленькой кирпичной стены, где росли теплолюбивые колючие функии, которые бабушка хотела сегодня собрать.

— Да, мне она тоже так сказала, — задумчиво произнесла бабушка, глядя на Жизель. — Но на меня она скорее производит впечатление, будто просто не хочет мириться со смертью Филиппа.

— Я не могу её осуждать за это, — сказала я, и в голове всплыли мрачные воспоминания.

Я хорошо могла понять Жизель. В конце концов, я тоже никогда не могла смириться с тем, что Адам действительно находится на смертном одре. Эта мысль парализовала, а печаль всё время с такой силой овладевала мной, что сама я больше не могла с ней справиться. Но в конечном итоге именно это отчаяние заставило меня не сдаваться, и найти способ спасти Адама от окончательной смерти.

Однако здесь всё было немного иначе. Не было никакой спасительной соломинки, даже крошечного шанса на возвращение. Филипп был мёртв, его похороны состоялись больше месяца назад. Его душа была в царстве мёртвых, и не было возможности освободить её оттуда.

— Ты предложила ей эссенцию колючей функии? — спросила я, после того, как некоторое время наблюдала, как умело бабушка срезает колючие ветви и складывает в корзину, которую я ей протягивала.

— Конечно предложила, — ответила, вздыхая, бабушка. — Но она отказалась. Сказала, что ей не нужна такая помощь, а о клубневых ягодах я даже не осмелилась спросить.

— Мне бы хотелось помочь ей, но я не знаю, как.

— Чтобы справиться с такой потерей, требуется время, — заметила бабушка, в её голосе слышалась меланхолия. Я знала, что она подумала о том времени, когда её муж, Эдгар, внезапно исчез и так больше и не появился и когда много лет спустя мою маму постигла та же участь. Моей бабушке пришлось пережить в своей жизни много трудных времён. — Несколько недель ничего не дадут. Хорошо, что она осталась здесь ради Лидии и Лендро. Вместе мы сможем это пережить.

— Переживем, — согласилась я. — Куда запропастились мои брат и сестра? Я их еще не видела с тех пор, как вернулась утром.

— Они еще раз поехали на Волчье озеро искупаться. Наверняка вернутся к ужину. Пока стоит такая чудесная погода — нужно ей использоваться, — бабушка отрезала две ветки и положила их в корзину к остальным. — Так, на сегодня хватит. Унеси пожалуйста ветки в павильон. Пока погода сухая, колючие функии мы можем посушить там.

— Конечно, — я немного помедлила. С тех пор как я так неожиданно вернулась, у меня почти не было времени поговорить с бабушкой, до такой степени она была занята. Сначала ей нужно было уйти в свои лечебные кабинеты в ратуше, потом она провела много времени у госпожи Гонден. — Ты что-нибудь слышала о носителях печатей?

— Кстати, да. — Бабушка сняла рабочие рукавицы. — Я сегодня встретила Рокко Гондена. Они с женой приехали на пару дней в Шенефельде. Вельф Боргерсон на Корво. Он держит свое обещание найти и уничтожить Бальтазара. Он всеми способами пытается найти вход в его укрытие. К сожалению, детали как раз сейчас не могу вспомнить.

— Вельф держит обещание, — ответила я. — А Гюнтер Блум снова в палате сенаторов, об этом мне уже сказал Парэльсус.

— Да, он там. Вельф Боргерсон работает в одиночку, хотя остальные пытаются ему помогать по мере возможностей. Но у них у всех есть свои обязательства, и им нужно зарабатывать на жизнь. Это касается как Кима Гёрнера, так и Рокко Гондена и Гюнтера Блума.

— Теперь из шести носителей печатей осталось только четверо, — задумчиво сказала я.

— Это так, — ответила бабушка, пока мы шли к павильону. — Но они не одни. Адмирал серьезно относится к поискам Бальтазара и благодарен за любую помощь.

— Он серьезно относится к ним, потому что к этому серьезно относится Ладислав Энде. Примус прекрасно знает, что произойдет, если Бальтазар найдет способ попасть в Шенефельде.

Я надела рабочие рукавицы и разложила стебли колючей функии на столе в павильоне.

— Конечно он знает. У него только один шанс. Он должен быть сильным и предпринять жесткие действия против Бальтазара. Одновременно он должен уметь управляться с сенаторами.

Я некоторое время задумчиво смотрела на бабушку.

— Ты знаешь, как можно победить Бальтазара? Я имею в виду, все ищут и охотятся на него, но если его действительно найдут, что тогда? Не думаю, что его можно будет победить обычными способами.

— Это и в самом деле проблема, — промолвила бабушка. — Возможно, его можно устранить, только взяв в плен. В Виннле я попробую поподробнее узнать об этом. Может, все-таки есть какой-то способ победить его или, по крайней мере, сделать слабее.

Я кивнула.

— А что там с Густавом Джонсоном? — я рассортировала ветви колючей функии, разложив на столе по их размеру. — Он наконец открыто объявил себя сторонником Бальтазара?

— Не объявил, — вздохнула бабушка. — Всё было бы намного проще, если бы он открыто выставлял свои симпатии на показ. Тогда Ладислав Энде смог бы принять меры. Но Густав Джонсон слишком долго занимается политикой, чтобы совершить такую простую ошибку. Он остаётся скользким и неуловимым. По крайней мере шесть сенаторов твёрдо стоят за Ладиславом Энде и поддерживают его жёсткий курс против Бальтазара. Однако как раз по этой причине для родителей Адама всё плохо.