— Господин Лилиенштейн говорит, что по сравнению с другими представленными украшениями, он был прямо-таки крошечным. В выставочном каталоге написано, что в диаметре он был ровно 4 миллиметра, — вспомнила я.

— Это словно опять искать иголку в стоге сена, — вздохнул Торин и провел рукой по светлым волосам, как всегда торчавшими во все стороны.

— Как всегда.

Я вздохнула и обвела взглядом окрестности. Скоро зайдет солнце. Мы провели весь день на улице, работая под защитным заклинанием господина Лилиенштейна. Я была бы рада, если бы можно было обойтись без таких мер безопасности.

Однако не было причин думать, что Бальтазар отказался от своего желания убить меня. С тех пор, как в прошлом году он решил, что я слишком часто нарушала его планы и поэтому пришло время убрать меня с дороги, много чего произошло.

Благодаря Парэльсусу и его фиолетовой двери, мне всегда удавалось в последний момент ускользать от Морлемов. После того, как несколько недель назад мы освободили похищенных Бальтазаром девушек, лишив его тем самым рабочей силы, злости у него, наверняка, меньше не стало. Напротив. Я так боялась его гнева, что тщательно следила за тем, чтобы ни в коем случае не выйти за приделы защитного заклинания.

Мы обложили камнями ту область, где, как мы предполагали, стоял дом, и господин Лилиенштейн натянул вдоль этой линии защитное заклинание.

Между тем я уже могла наложить вполне годное мобильное защитное заклинание, но это, прикреплённое к месту, имело величину, которую я была не в состояние создать сама.

В тот момент, когда мы достигли камней, а значит и конца участка, который хотели обыскать сегодня, солнце зашло, погрузив ландшафт в захватывающую игру цветов, которая, казалось, состоит только из красного, оранжевого и жёлтого.

Я наблюдала за солнцем, как оно медленно исчезает за горизонтом. Снова прошёл день, а мы не продвинулись дальше, только выяснили, что на лежащем позади нас участке, длинной примерно пятьсот метров, никогда не стояло дома. Хотя, кроме начала нового семестра в октябре, нас ничего не подгоняло, но всё же я чувствовала себя загнанной. Я точно знала, что Бальтазар и его Морлемы где-то там, готовятся к следующему шагу. И это лишь вопрос времени, когда и где они снова появятся, чтобы распространить страх и ужас, а у меня ничего не было, что я могла бы противопоставить гневу Бальтазара.

Внезапно я услышала голос Адама. Он смешался с моими мыслями, такой знакомый и успокаивающий. «Я не позволю, чтобы Бальтазар смог тебя заполучить.»

«Я не собираюсь позволить ему себя поймать», — ответила я.

— Пара заканчивать, — в этот момент произнёс, выпрямляясь, Торин. — Может другие были сегодня успешнее нас.

— Думаю, это не так сложно, — вздохнула я, складывая инструменты на парящую тележку. Затем мы медленно направились к нашим двум домикам. Это были два последних одноразовых жилища, которые ещё остались у Торина в запасе. — Есть какие-нибудь новости из Шёнефельде? — я не смотрела на Торина и Адама, сосредоточившись на узкой тропинке, проходящей между сухих кустов.

Мой вопрос был обширным, но на самом деле я хотела знать, видели ли где-нибудь Тимею Торрел и её мужа. После того, как выяснилось, что они извлекали выгоду из рабского труда похищенных девушек, от этого не только внезапно прекратилась продажа парящих светящихся шаров, которая не восстановилась до сих пор. Доверие клиентов было разрушено, а публичные заявления Тимеи Торрел о том, что она ничего не знала об истинном происхождении стеклянных шаров и уже давно выбрала другого поставщика, никоим образом не улучшило ситуацию.

В конце концов, родители Адама покинули Шёнефельде после того, как больше не могли выходить на улицу, потому что их везде освистывали. Рамон и Леннокс разорвали связь с родителями, так же, как Адам и Торин. Братья Торрел были ужасно шокированы, когда выяснили, в какие махинации вовлечены их родители.

Торин бесстрастно покачал головой.

— Я закрыл своё сознание. Прямо сейчас нет ничего, на чём я хотел бы сосредоточиться, кроме как на поисках Звезды Комо.

— Конечно, — кивнула я. — Мы все этого хотим.

Адам прочистил горло.

— Адмирал связался со мной и…

— Тебе не нужно ничего говорить, — прервал его Торин. — Я знаю, что скоро должен вернуться. Уже только потому, что мне нужно зарабатывать на жизнь, теперь, когда…

Он глубоко вдохнул, но всё же не стал договаривать то, что вертелось у него на языке.

— Дело в не в этом, — ответил Адам.

— Что ещё? — Торин посмотрел на Адама. Несмотря на надвигающуюся темноту, можно было увидеть любопытство в его глазах. — Адмирал больше не хочет, чтобы мы были членами Чёрной гвардии, потому что мы теперь изгнанники?

— Нет, — незамедлительно ответил Адам. — Адмирал держит своё слово. Он пообещал, что мы не будем нести ответственность за злодеяния наших родителей, и он не обвинит нас в них.

— Что он хочет тогда? Появились Морлемы?

— Нет, — Адам энергично покачало головой. — Против наших родителей было выдвинуто обвинение и назначен суд.

Торин страдальчески вздохнул.

— Этого следовало ожидать, верно?

— Да, но произошло не только это. Был выдан ордер на арест, — неохотно продолжил Адам, не выпуская Торина из виду. — И этот ордер должна привести в исполнение Чёрная гвардия.

— Орден на арест? — недоверчиво спросила я.

Быть патрицием в Объединённом Магическом Союзе означало, что ты мог позволить себе почти всё и при этом быть уверенным, что другие патриции это замнут. Если только противозаконные действия не были направлены против своих же рядов. Парэлсус испытал на себе это невысказанное правило, когда его понизили до плебея, потому что он планировал покушение на правящего тогда примуса.

— Да, ордер на арест, — подтвердил, кивая, Адам.

— Если есть ордер, значит Ладислав Энде теперь принял окончательное решение пойти не только против Бальтазара, но и против ваших родителей, — заметила я.

— Ему пришлось, — ответил Адам. — Ничего другого не оставалось.

— Знаю, — кивнула я, пока мы шли дальше в сгущающихся сумерках. — Общественное мнение яснее некуда. В Виннле я продолжаю слышать голоса, жаждущие справедливости.

— Они это заслужили, — резко сказал Торин.

— Мы точно не знаем, — Адам задумчиво посмотрел на него. — Мать настаивала на том, что не знала, кто на самом деле скрывается за поставками.

— Я просто не могу в это поверить, — сказал Торин. В его голосе звучал сдержанный гнев. — У них был только один единственный поставщик, и они не знали, кто он на самом деле, и откуда привозят стеклянные шары? Это трудно представить. Рамон и Леннокс тоже ей не верят. Мне интересно, почему ты до сих пор веришь?

— Надо признать, что это объяснение неубедительно, — согласился Адам. — Но мне всё равно тяжело допустить что-то другое. Это будет означать, что они знали масштабы преступления и были готовы принять страдания девушек, чтобы извлечь из этого выгоду.

— Адам, — Торин остановился и серьёзно посмотрел на Адама. — Ты мой младший брат, и я знаю, что мать всегда любила тебя больше всех. Кроме того, я знаю, что ты веришь в хорошее в людях, и в этом, в принципе, нет ничего предосудительного. Но тебе должно быть ясно, что именно так она и поступила. Возможно, свою семью мать защищает всеми силами, но остальные маги были в её жизни ничем иным, как шахматными фигурами. Ей всё равно, страдают они, умирают или несчастны. Единственное, что её волнует это то, чтобы всё развивалось в её пользу, точнее говоря, в пользу нашей семьи.

Адам задумчиво посмотрел на брата.

С моих губ не слетело ни слова, потому что я думала точно так же, как Торин. После стольких лет я достаточно хорошо изучила Тимею Торрел, чтобы знать, что у неё нет сочувствия, и она никого не любит, кроме мужа и своих сыновей. В конечном итоге, именно это поведение привело к тому, что Ширли рассталась с Торином.

— Посмотрим, что выявит суд, — сказал Адам через некоторое время.