Я поднялась по лестнице на свой этаж и принюхалась: пахло каким-то освежителем воздуха с чуть островатым цитрусовым ароматом, перекрывающим запах плесени и большого скопления людей, делящих одно пространство.

Тут же, на лестнице, я споткнулась и ухватилась за перила. Ступеньки казались очень мелкими, всякий раз хотелось шагнуть выше, чем нужно.

– Смотри, куда идешь! – сказал кто-то с сильным ирландским акцентом, обходя меня с большой корзиной одежды из стирки.

Я хотела было извиниться, но он уже ушел вперед, перешагивая через несколько ступенек за раз. Я почувствовала себя неуютно, да и смена часовых поясов реально давала о себе знать. Хотя мое тело находилось в Лондоне, сознание все еще летало где-то над Атлантическим океаном, стараясь его догнать. Я была будто оторвана от реальности.

Я почти не помнила приезд в Метфорд пару часов назад. В аэропорту нас встретила гид от «Студентов по обмену» – она должна была следить, чтобы никто из группы не потерялся и смог увидеть все культурные ценности, а позднее доказать нашим родителям информативность программы. Таша была высокой и худой, и огромное афро у нее на голове напоминало нимб. Ей было лет двадцать, она выглядела не сильно старше нас, но вела себя с уверенностью, которой мы могли только позавидовать. На ней была кожаная куртка, рваные джинсы и, казалось, целая тысяча серебряных браслетов. По сравнению с нашей группой тинейджеров – немытых, измотанных и заспанных, – она казалась сказочным созданием. Мы пялились на нее как на пришельца.

Кендра спросила, можно ли ей потрогать волосы Таши. Та отодвинулась и парировала:

– Ты стилист?

Кендра отрицательно покачала головой.

– Тогда держи руки при себе.

Я хмыкнула, чем разозлила Кендру. Потом попыталась показать ей, что смеялась не со зла, а из-за забавного ответа. На самом деле, обычно глупости делаю я, и все смеются надо мной. Но Кендра скривилась, будто съела что-то противное, всем своим видом показывая, что мне нет прощения.

Таша улыбнулась.

– Ну что ж, пошли.

Казалось, должна была наступить глубокая ночь. Вместо этого мы вышли из аэропорта к теплому солнцу, и я с удивлением осознала, что сейчас утро. Таша с легкостью, словно играя в тетрис, сложила наш багаж в автобус и велела всем держать рюкзаки на коленях.

В дороге Таша один за другим сыпала фактами о городе. Я смотрела в окно, судорожно желая запечатлеть каждую деталь происходящего. В Метфорде она заполнила бумаги, собрала наши паспорта, дала ключи от комнат и указала, где можно воспользоваться интернетом. Я уже покачивалась от усталости, стоя над чемоданом.

– Так, народ, послушайте. – Таша захлопала в ладоши, призывая к вниманию тех, кто уже почти заснул. – Я знаю, что такая перемена во времени просто отстой, но от этого есть лишь одно лекарство – придерживаться распорядка дня. Сейчас только двенадцать. Я даю вам два часа на разбор вещей и душ. На каждом этаже есть общая ванная комната: женские на нечетных этажах, мужские на четных. На ваших ключах написан номер вашей комнаты. Приведите себя в порядок, и я буду ждать вас в библиотеке на первом этаже в два часа. – Кто-то жалобно застонал в ответ. – Давайте, соберитесь. Потом скажете мне спасибо. Если сейчас заснете, то потом всю ночь будете бодрствовать. Время пошло!

Я легла спать и проснулась за пятнадцать минут до назначенного времени, чтобы быстро принять душ и натянуть свежую одежду. Разбирать вещи я не стала – комната и на фотографии в брошюре казалась маленькой, а в реальной жизни была совсем крохотная. Внутри еле умещались односпальная кровать, стол под окном и ряд крючков и полок для одежды на стене. Даже шкафа не оказалось. На полу был потертый коричневый линолеум. Все это выглядело как типичный чердак из романов Шарлотты Бронте, где обычно держали сумасшедших родственников. Я не могла не сравнить это со своей комнатой дома: огромная кровать, целая стена книжных шкафов, огромное окно с подоконником, на котором можно читать, и толстый ковер кремового цвета, который выбрала мама.

Почему-то это место казалось мне более подходящим для нынешнего состояния. Это напоминало кокон, из которого я должна буду выйти совершенно другой через несколько недель. Лучшей версией себя.

С моих волос все еще капала вода, когда я спустилась по лестнице в библиотеку, где члены нашей группы с видом голодных волков вгрызались в бутерброды. Взглянув на меня, Коннор покрепче прижал к себе Мириам, будто боялся, что я сяду между ними. Я осмотрелась и попыталась вспомнить что-нибудь об остальных участниках программы, с которыми мы встретились пару недель назад на общем сборе.

Жасмин была высокой индианкой с острыми чертами лица и недружелюбным видом. Мне она показалась человеком, который не любит тратить время и терпение на ерунду и вечно отвечает с сарказмом. С ней болтала Кендра, выглядящая как девушка с фотографии до волшебного преображения. Ее брови были кошмарными, а лицо казалось вечно недовольным. Хотя, вполне возможно, она действительно всегда недовольна. Я помнила только то, что она училась на одни пятерки: на встрече Кендра упомянула об этом пару миллионов раз.

Джамал постоянно находился в движении, как переевший сахара ребенок. Еще он был без ума от техники – всегда носил с собой часы Apple, телефон, планшет, фитнес-браслет и камеру, казавшуюся достаточно мощной, чтобы делать снимки из космоса. Я слышала, как он говорил Софи о приложениях, которые скачал специально для этого путешествия.

Софи помахала в ответ на мою скромную улыбку. В этой девушке все было круглым и мягким. Однажды она наверняка снимет очки, распустит волосы, и все увидят, какая она на самом деле красотка. Но этот момент еще не наступил, и пока она напоминала чью-нибудь скучно одевающуюся сорокалетнюю маму из пригорода.

Я уже собиралась подойти к ней, как перед моим носом внезапно очутилась вилка с болтающимся на ней ярко-розовым мясом. Ее держал парень, сидящий поблизости, чье имя я сначала никак не могла вспомнить. Алекс! Точно.

– Как думаешь, что это? – спросил меня Алекс, сморщив нос. Он был чуть смуглым и голубоглазым, а еще высоким и худым, как палочник.

– Может, какая-нибудь оливковая колбаса? – предположила я.

Алекс продолжил смотреть на вилку с недоверием, нахмурив брови.

– Я не придираюсь. Ну, может, только чуть-чуть. Просто я аллергик.

– Никогда не слышала об аллергии на оливки.

– У меня нет аллергии на оливки. А вот на клубнику… Я распухаю как рыба-шар и покрываюсь пятнами.

– Как мило.

– Это еще что, – хмыкнул он, – вот если я съем раков, то у меня вообще начнется припадок. И выгляжу я при этом как белый парень, который пытается танцевать.

Я засмеялась и попыталась рассмотреть его поближе.

– Пытаешься угадать мою национальность? – спросил он, заставив меня покраснеть. – Удачи с этим. Я один из тех, в ком смешаны все расы. – Он снова поднял свою вилку и принялся ее внимательно изучать. – Нет, ну серьезно, оливки в мясе? Представь, делаешь ты бутерброд и думаешь себе: «Сыр, салат, помидоры, майонез… Хм-м, а подойдут ли оливки к мясу? Нет, гениально, они будут В мясе!»

Мои губы дрогнули в улыбке.

– Не знаю даже.

– Ты не знаешь, нравятся ли тебе оливки на бутерброде? – Он удивленно взглянул на меня.

– Нет, – я покачала головой, – не знаю, зачем людям вообще бутерброды с оливками. – Я задумалась. – Хотя, если уж так хочется, то запихивать их в мясо действительно удобнее, чем если они постоянно будут выпадать из бутерброда.

– Согласен, это удобно, – улыбнулся он и протянул мне руку. – Я Алекс, если не помнишь.

Заметив мою неуверенность, парень посмотрел на свою руку и вытер ее о штаны, избавляясь от жира. Затем протянул снова.

– Ким, – представилась я.

– Я знаю, – снова улыбнулся он. – Помимо многих других талантов, я обладаю прекрасной памятью.

– Ты слишком энергичный. Неужели поспал в самолете?

– Да, я был в бизнес-классе. – Он покраснел и убрал челку с глаз. Я бы убила за такие ресницы, как у него, – длинные и пышные, как из рекламы туши. – Мама работает в этой авиакомпании и организовала мне перелет.