— Не имеет значения.

Она кивает.

— А чем ты занимаешься? На работе?

— Я бизнесмен, — на автомате отвечает он.

— Ммм. — Подняв руку к его лицу, сначала она ведёт пальцами по контуру челюсти, а затем касается длинной, забытой линии шрама. Кайло склоняет голову, но не может вспомнить последний раз, когда не убил за то, что кто-то посмел коснуться его без явного разрешения. — А на самом деле?

— Я… наёмник.

— И что ты делаешь?

— Всё, что потребуется человеку, на которого я работаю.

Рей не сводит с него спокойного взгляда, ни грамма не обеспокоенная очевидным подтекстом. Кивнув, она отнимает руку от его лица, но Кайло останавливает её, взяв за запястье и прижав ладонь к своей щеке. Краем глаза он видит, как её кураторы поспешно направляются к ним, без сомнения, беспокоясь о сохранности омежьей невинности. Как будто она не будет наполнена его семенем меньше, чем через месяц.

— Ты правда научишь меня сражаться? — спрашивает Рей, большим пальцем коснувшись уголка его рта.

Всё, что захочешь, омега.

— Да.

Когда кураторы разделяют их, на лице Рей сияет широкая улыбка.

***

В их третью встречу они смотрят фильм. С ними присутствует лишь один куратор — бета среднего возраста, напоминающая сушёный чернослив. Она сидит в нескольких футах позади них и вяжет серую, бесформенную шляпу, обращая, вероятно, недостаточно внимания ни на фильм, ни на Кайло.

— У меня никогда не было третьего Посещения. Или второго, если на то пошло, — говорит Рей, когда на экране разворачивается погоня, настолько нереалистичная, что Кайло остается лишь закатывать глаза. Людям его профессии не следует смотреть боевики. — Однажды я сказала Ункару, что скорее умру, чем позволю альфе себя коснуться.

Разумеется, между ними сохраняется приличное расстояние. И всё же они достаточно близки для того, чтобы Рей могла коснуться руки Кайло. Проследить линии на его ладони: длинную, окружающую большой палец; кривую, которая соединяет указательный палец и мизинец; бороздку маленького шрама, которую она находит на запястье.

— Правда? — После этого Кайло отправится домой и будет ощущать её на себе в течение нескольких дней. Он, вероятно, подрочит, уткнувшись носом в ладонь, но этого даже близко не будет достаточно.

Рей кивает, продолжая глядеть на его руку.

Я сделаю гораздо больше, чем просто прикоснусь к тебе, думает он. Нет необходимости произносить это вслух. Нет такой реальности, в которой она бы не могла почувствовать тот факт, что он твёрд, как камень. Что он бы трахнул её прямо сейчас, если бы мог, и что в итоге он повяжет её на несколько дней, и даже недель.

— Он захочет денег. Ункар. Он захочет денег, чтобы отпустить меня. В этом весь смысл опекунства над омегой.

Несмотря на то, что её запах выжжен в его мозгу, он не очень хорошо знает Рей. И всё же, Кайло слышит вопрос, наполовину погруженный в ровность её тона.

— Не волнуйся об этом, — говорит он ей.

***

— Думал, ты хочешь, чтобы я вытащил её оттуда.

— Хотела. Хочу. Система опекунства над омегами… — Лея почёсывает голову. За последние две недели Кайло видел свою мать больше, чем за последнее десятилетие, и он находит очень странным то, как её привычки не изменились со времён его детства. — Хочу. Но ещё я не желаю, чтобы ты торопился.

— Понял.

— Просто… я надеюсь, что ты понимаешь это. Она кажется… нетипичной омегой.

— Не знал, что существует больше одного типа.

Лея вздыхает.

— Бен.

Не время кривить душой. Кайло наклоняется вперёд, уперевшись локтями в колени.

— Ты же понимаешь, что я могу взять её, когда захочу. Тебе это известно, и Платту это известно, а самое главное, это известно Рей. Но как это произойдёт, решать тебе.

Церемонию единения назначают на следующую неделю.

***

Традиционно, омеги не участвуют в обменах клятвами; их не консультируют и не дают возможности дать согласие.

Когда священник начинает говорить, Рей хватает Кайло за руку, стискивает до боли и не отпускает до тех пор, пока он не говорит: — Согласен.

Лишь после этого её хватка расслабляется, а запах успокаивается.

***

Сразу после Представления Кайло, Хан и Лея попытались оставить его в школе, в которой он учился с пяти лет, но вскоре стало ясно, что он не тот терпеливый альфа, на которого беты реагируют положительно. У его родителей не осталось выбора, кроме как отправить Кайло в школу для альф, и именно там он впервые услышал об этом.

Разговоры об омегах, о ебле и вязке, о скользких, жарких, узких и жаждущих кисках были столь же распространены, как и бои, позерство и битвы за господство. Кайло никогда не интересовался большей частью этого — еблей и бессмысленной борьбой — поэтому он искренне недоумевал, когда во время учёбы толпа девятиклассников позвала его в компьютерный класс, чтобы показать ему фотографии, которые они нашли Бог знает где.

— Это брачная железа, — сказал кто-то, указывая на обнажённое местечко под бледным затылком, прямо над выступающими лопатками. Небольшой участок плоти едва ли отличался от окружающей его кожи. — Вот где нужно…

Запах в комнате загустел, наполнился возбуждением и агрессией, став отвратительным для нюха любого альфы, и всё же никто не смог уйти, пока эта картинка оставалась на экране. Никто, кроме Кайло, который не чувствовал абсолютно ничего, кроме смутного чувства власти и превосходства.

Когда в конце ритуала единения Рей опускается перед ним на колени, опускает руки на пол и касается их лбом, у Кайло кружится голова, а собственные колени подгибаются, и он думает, что, возможно, не так уж он силён, как привык о себе думать.

***

По словам Леи, вести свою пару в гостиничный номер или квартиру без мебели — дурной тон, поэтому Кайло покупает Рей дом в коттеджном посёлке для пар альф и омег. Он предпочёл бы жить где-нибудь в глуши, вовсе не имея соседей, но Кайло понимает, что однажды ему придётся вернуться к работе. Возможно, Рей сможет завести здесь друзей, и когда его не будет рядом, она не будет чувствовать себя одиноко.

Кажется, ей нравится это место — она улыбается и машет маленькой омежке в доме напротив, в то время как Кайло и соседский альфа недоверчиво присматриваются друг к другу. Рей дивится большому саду и причудливому маленькому пруду, вздыхает, когда видит эркеры, прослеживает пальцами гладкость недавно выкрашенных стен.

— Совсем не похоже на клетку, — бормочет она, углубляясь вглубь дома.

Но это клетка. Вся её жизнь — тюрьма, выстроенная из гормонов, традиций, прихоти альф и обстоятельств, контролировать которые она совершенно не в состоянии. И дело не в том, что Кайло не понимает, как это несправедливо. Единственное, что он может сделать для Рей, это подарить ей самую большую и удобную клетку, такую, чтобы, по возможности, она потеряла из виду пределы решётки.

Он находит её в самой большой комнате в доме — посреди пустого пространства с деревянными полами и стеклянными стенами.

— Мы можем тренироваться здесь.

Она оборачивается.

— Тренироваться?

— Бороться. Сражаться. Если ты до сих пор хочешь учиться.

Она склоняет голову вбок. Ещё несколько минут назад её волосы были заплетены в сложную косу — вероятно, его матерью. Теперь же они спадают густыми волнами на её плечи, из-за чего она выглядит красивее обычного.

— Значит, ты не солгал тогда.

— Нет. Не имею такой привычки.

Она шагает ближе к нему, а затем ещё ближе, пока в воздухе не остаётся ничего, кроме её запаха. У него почти что голова кружится.

— Не знаю, что в тебе такого особенного.

А я не знаю, что такого особенного в тебе. Ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что он произнёс это вслух.

Она кивает и улыбается, выглядя по-настоящему счастливой.

— Хорошо, что у нас полно времени, чтобы с этим разобраться.

Кайло не может отвести от неё взгляда, когда Рей принимается расстёгивать пуговицы на платье, в которое она переоделась после церемонии; член становится всё тверже с каждым дюймом оголённой кожи. Не вяжи девственницу. Нельзя повязать девственницу, думает он, но ведь она — его пара, и там, на самой вершине яиц появляется давление, говорящее о том, что он уже проебал игру. Если бы он был хорошим парнем, он бы не стал трахать её до тех пор, пока не взял бы себя под контроль. Но, само собой, это не тот случай.