Мы не сомневались в истинности происходящего. Смешно было бы думать, что кто-то из твоих талантливых друзей "отмочил" с нами эту шутку. Жестокая была бы шуточка, да и не по силам людям. Но кем бы ни были наши похитители, а на нас их незримое присутствие действовало не лучшим образом.
Ты стал таким нетерпимым. Ты придирался к мелочам.
Ни с того ни с сего грубил. Я, естественно, расстраивалась.
- Женя! Посиди со мной. Последнее время мы так редко видимся.
- По-моему, чаще мы еще никогда не виделись.
- Да, по земным меркам...
- Оля! Давай договоримся: отношения не выяснять.
- А я и не хочу выяснять их, просто хочу знать, куда делась раскованность и в каком положении находится наша любовь? Мне лично кажется: в бедственном.
- Вопросы, которые с выяснением отношений имеют самое дальнее родство...
- Смейся, смейся!-Все-таки мне полегчало от твоей улыбки.- Женя! Я не могу избавиться от ощущения, что кто-то невидимый прицепился к моему сердцу и тянет его вниз, тянет. Стряхнешь этого мерзавца на секунду улыбкой ли, словом ли, и снова он тут как тут. Женя! - Я замолчала, не зная, продолжить-ли, а ты молча ждал, и я решилась: -Женя, мне кажется: уходит наша любовь.
- Тебе так кажется? Ты ошибаешься.
- Нет, не ошибаюсь. Иначе откуда давление?
- Давление?
- Да. Во мне растет сопротивление, именно давлению на душу мою, на любовь.
- Ну что ты хочешь, Оля. Груз наблюдения, сознавая его, нести нелегко.
- Я ненавижу "их"! Ненавижу!
- Это личное твое дело, Оля! Но прошу тебя, как бы ни складывались твои отношения с "ними", не переноси свои негативные чувства на нас. Ты часто выходишь из-под внутреннего контроля.
- Скажи еще: бери пример с меня. Уж ты-то выдержан.
- Да. Выдержке тебе не мешало бы поучиться.
Ты был холоден. И это называется любовью?! "Ты ошибаешься!" Может, и ошибаюсь. Может, это не холодность, а обычная твоя скрытность. Ты же ужасно скрытный, не то что я. Но если и я, чувствуя все время недреманное око "этих", стараюсь сдерживать себя, свою эмоциональность и, в сущности, если не стала другой, то не была и прежней,- что говорить о тебе!
- Женя! Не нравится мне эта любовь!
- Оленька! Ну будь разумной! Ну не докапывайся! Наверное, надо послушаться твоего совета.
- А я устаю быстро.
- Поменьше копайся в себе. И за Юркой перестань шпионить.
- Я и не шпионю.
- Ой ли?!
- Но его отнимают у меня!
Так и подмывало рассказать, но ты заполнил образовавшуюся было паузу категорическим:
- И все равно не ходи за ним - этим ты его не удержишь.
И на этот раз ты, конечно, прав. Но я не могла справиться с собой. Жизнь моя, одновременно с трудом и занятостью, превратилась в бесконечную пытку самокопания, почти маниакального шпионства за Юркой и за тобой, тщательно скрываемой подозрительности. Чем дальше, тем больше я убеждалась: вы "им" нужны, я "им"-ни к чему. Не знаю, что помогло мне сохранить самообладание, но я его сохранила.
А дни шли. Как-то вечером, сидя по привычке с ногами в кресле, я читала книгу. Это был сборник высказывании знаменитых ученых мира о запретных опытах. Одни говорили, что наука-это наука, что никаких запретов быть не может, что должно изучаться все сущее. Другие...
Я нашла твое имя в оглавлении. Но почему-то, прежде чем открыть нужную страницу, посмотрела на тебя. И успела, как перехватчик ракету, зацепить твой убегающий взгляд. Лучше бы я не успела этого сделать. В твоих глазах был страх И одновременно они как будто обещали мне предсказать будущее без утайки и заранее предупреждали, что ничего хорошего ждать не приходится. Я захлопнула книгу. Ты уже сидел ко мне спиной и делал вид, что ничего не случилось.
- Женя!
- А? Что?-Ты изобразил, плохо изобразил, должна заметить, поглощенного работой человека, которого от работы почему-то отрывают.
- Так, ерунда. Я вот сижу и думаю. Женя. Там, на Земле, я была для тебя отдушиной, а мечтала стать твоим дыханием. Только здесь я поняла, что мечтала о непосильном... Мы не ровня. Женя.
- Оля!
- Да, да! Не спорь!-Мне так хотелось, чтобы ты спорил, но ты промолчал. Потом уже, после долгого раздумья, ты сказал:
- По-моему, ты не о том думаешь.
- Вот как! Но согласись,- мне не хотелось согласия,- тебе было бы легче, если бы вместо меня была другая женщина. Образованная, умная, не такая близкая...
- Оля! Молчи!-Ты подошел, сел на подлокотник кресла, прижался губами к моей руке и, как мне показалось, заплакал.
- Ты плачешь?
- Нет.- Ты поднял лицо. Слез не было.- Но знаешь, я мог бы сейчас заплакать.
- Сколько времени нам осталось на размышления?
- По моим подсчетам, что-то около суток...
- Так мало?! И что ты решил?
- Решил?.. Ты понимаешь, я открываю в себе по новому качеству ежедневно. Вот нерешительность...
- Она была в тебе всегда.
- В том, что касается дела, я редко колебался.
- Сейчас речь идет не только о деле.
- Может, ты и права. Видишь ли, кое-какой материал я уже собрал. Так, мелочи, но дома мне было бы над чем поработать.
На меня повеяло надеждой от твоих слов. Как было бы хорошо, если бы ты решил вернуться! Ты продолжал:
- Но, с другой .стороны, я уверен, что решение всех проблем возможно только у "этих". Впереди нечто грандиозное, такое даже представить трудно, пока не увидишь. К тому же, кто знает, вдруг мы вернемся со временем на Землю. Наверняка не на ту, которую оставляем, но, может быть, как раз кстати, чтобы помочь человечеству выбраться из тупика разрухи и разорения.
- Э-э! Да ты надеешься спасти человечество...
- Я занимаюсь этим всю Жизнь. Я разрабатываю средства защиты для всего живого на Земле. Но разве могут сравниться возможности, которыми я располагаю дома, с теми, которые я смогу, очевидно, получить там. Во всяком случае рискнуть тремя людьми ради такого - не грех. Этот путь кажется мне не хуже других.
- О! Ты умеешь выбирать самые короткие пути к открытиям...
Все погасло во мне. Твоя неуемность в работе, твой запал не выпустят тебя из этой клетки, даже если тебе всю оставшуюся жизнь придется провести в ней. Я снова злилась. Теперь уже на тебя. Угораздило же меня влюбиться в такого рационалиста и мечтателя в одно время. Ум, ум, ум! Исследования, исследования, исследования! Эврики, эврики, эврики! О каких чувствах можно говорить, когда в тебе главное чувство-мышление! Я понимала, что не вполне справедлива к тебе, но мне казалось, что я отступаю на задний план, дальше быть не может! Потом я поймала себя на мысли о том, что никогда еще не была так уверена в твоей любви! Перепады, метания, сомнения-да сколько же может вынестичеловек!
- Не могу! Не могу я больше! Ты черствый! Ты думаешь только о себе! Ты и наука! Наука и ты! А я? А Юра? Ты о нас подумал?
- Оля! Я все понимаю! Я обо всем думаю. Подожди, успокойся! Мы же еще ничего не решили! Послушай лучше, что мне наш Юрка выдал: "Дядя Женя, на разведку всегда посылают самых смелых и наблюдательных. И уж когда разведчики берут "языка", то выбирают, кого получше, плохого не возьмут. Значит, если нас взяли, мы не последние земляне, да?"
Я не могла не съязвить:
- По-моему, мы с тобой это давно вовсю демонстрируем.
Но все-таки ты добился своего: я не могу не радоваться Юркиным удачам. А уж то, что ты сказал "наш Юрка", прямо растрогало меня.
- Скажи, ты действительно уверен, что мальчик не сломается? Что он останется человеком? Что ему не придется страдать, когда наступит пора возмужания? Что...
Ты перебил меня:
- Я ни в чем не уверен, Оля! Но я иногда завидую тому, как легко он воспринимает окружающее. Он ведь уже не сомневается, что все не игра, а быль. Но с тех пор, как к нему пришла уверенность, он ни разу не подвергал сомнению наши сказки, сочиняемые для его спокойствия,- он охранял наш покой. Удивительный все-таки мальчишка! Я ни в чем не уверен, Оля. Но очень может быть, что "они" умеют обращаться с подопытными со степенью осторожности, гарантирующей безопасность. За все время, что мы здесь, я не вижу ничего тревожного ни в ком из нас,
