– Мне нужна вся её жизнь, – капитан явно нервничал, сжимая кружку с элем в побелевших от напряжения пальцах, – всё, что ты сможешь увидеть.

– И что, мне потом придётся пересказывать тебе её холодными зимними вечерами?

– Запиши, – продолжил капитан, игнорируя колкую ухмылку тейна матэ, – ты же умеешь составлять отчёты.

– Допустим, – задумался Такута, – но что именно ты хочешь узнать? Ты же понимаешь, что я не могу заглянуть в каждую секунду её жизни. Я этим не управляю.

– Всё, – нервно огляделся капитан, – всё, что сможешь. Только назови цену, и завтра утром деньги будут у тебя.

– Я так понимаю, рассказывать, зачем тебе это, ты не собираешься?

– Ты сам всё поймёшь, тейна матэ. А пока считай, что это закрытая информация.

– Что ж, я думаю, ты помнишь мои неоднократные просьбы в твой адрес. Мне нужна вся отчётность о предыдущих рейдах. И, разумеется, документы по Рэйре. Даже мелкие пометки.

В тишине таверны Такута будто услышал, как капитан недовольно заскрипел зубами, но затем, сделав глубокий вдох, напряжённо кивнул головой.

– Поднимайся. – Сквозь сон Сэм почувствовал стойкий запах травяного дыма, пропитавшего халат наставника. Парень еле разлепил глаза, только недавно сомкнутые после половины ночи, проведённой за подготовкой растворов и инструментов.

– Который час? – сонно прохрипел он, вглядываясь в ещё ночную темноту за окном.

– Нужно поработать. Срочно.

– Тейна Такута, но почему сейчас? У неё ведь даже окоченение не до конца спало, – устало простонал Сэм, открывая плотно затянутые брезентом ванны.

– Друг мой, я подписался на нечто… неординарное, – растерянно проговорил Такута, – теперь это совсем не обычный заказ.

– И что мы будем с ней делать? В карнавальный костюм наряжать?

– Мне нужно заглянуть в её сознание. И это не подразумевает трепанацию черепа.

– Но тейна Такута, – Сэм побледнел, что было заметно даже в жёлтом свете масляных ламп. Парень не сразу понял, что имеет в виду его наставник, но, догадавшись, просто обомлел, – разве вы не зарекались это делать?

– Выхожу из зоны комфорта, – издал нервный смешок Такута, набирая формалиновый раствор в ведро.

К утру Такута уже почти не чувствовал поясницы, которая в первые несколько часов отдавалась резкой ноющей болью от времени, проведенного за операционным столом. Однако он был так сосредоточен, что почти не замечал усталости – в отличие от Сэма, настолько измождённого закачиванием раствора в бедренную артерию, что смотреть на него было попросту страшно. Тем не менее процедура была почти закончена, и Такута уже приступил к сшиванию отверстий в грудной клетке, удачно позволивших ему откачать все полостные жидкости без лишних надрезов. Сейчас тейна матэ чувствовал себя ребёнком, нетерпеливо ждущим отца, который вот-вот вернётся с ярмарки с полной корзиной ароматных пирогов, сахарных леденцов и фруктовых настоев. Внутри разливался давно забытый трепет, который приходилось подавлять, чтобы не дать себе наспех закончить подготовку тела и приступить к самой сложной и важной части процедуры – впервые за много лет снова прикоснуться к человеку без перчаток. Пусть и к мёртвому. Наверное, это какой-то особый вид мазохизма, который Такута ощущал в себе ещё с детства. Есть вещи, которые тебе совсем не удаются – сложные и опасные, но вызывающие у тебя одновременно и страх, и желание поскорее окунуться в них с головой, не представляя, что ждёт тебя на другом конце пути.

– Тейна Такута, что-то мне нехорошо, – тихо пробормотал Сэм, обтирая тело девушки влажной губкой.

– Ты можешь поспать, – ответил Такута, накрывая тело хлопковым полотном, – продолжим после заката.

– Слушай внимательно, – наставлял тейна матэ, пожёвывая уже насквозь промокшую сигарету, – я не знаю, сколько это продлится. И не уверен, смогу ли я подавать какие-то знаки, пока буду… там. Я постараюсь оставаться в сознании, но не думаю, что у меня это получится. Вот, – Такута протянул Сэму дощечку со сшитыми листами, исписанными невероятно корявым и размашистым почерком.

Этот отчёт он заполнял исключительно сам, не упуская ни одной детали, обнаруженной при подготовке тела.

– Записывай всё необычное, что видишь. Что бы я ни сказал, как бы я ни вздрогнул – фиксируй. Если ничего особенного не происходит – делай пометку раз в десять минут.

– А как я смогу понять, если что-то… пойдёт не так? – немного испуганно спросил Сэм.

– Я не знаю, – сглотнул Такута, – но думаю, ты поймёшь. Моё тело должно реагировать довольно очевидно. Если будешь уверен, что происходит что-то ужасное, встряхни меня за плечи. Не поможет, – он указал на ведро воды и ковшик у подножия стола, – окати водой.

– А что, если я… не успею?

– Ничего, ты мальчик… кхм… умный, – успокаивал его Такута, сам до конца не веря в успешность своей затеи, – разберёшься.

– Но я…

– Насколько я помню, – перебил его наставник, – как только я очнусь, я могу ещё пару минут быть не совсем в себе. И скорее всего увиденное я буду описывать в виде свободного потока сознания. Пиши всё, что услышишь, не упускай ничего. Каждая незначительная деталь важна, даже если звучит как полный бред. Понял?

– Ага, – замялся Сэм, растерянно оглядевшись вокруг.

– И помни – мы выполняем работу, но главное – узнать как можно больше о Рэйре. Если нам удастся получить хоть какую-то информацию о нём, мы продвинем науку на новый уровень, – тяжело выдохнул Такута, будто пытаясь убедить себя, что не зря подписался на эту самоубийственную авантюру.

Тейна матэ подставил стул и откинул простыню с тела девушки, обнажив верхнюю его часть. Сейчас она выглядела гораздо лучше – отмытая от крови и грязи, с порозовевшей от раствора кожей и смиренно прикрытыми глазами, она казалась скорее спящей, нежели мёртвой. Выдавали её смерть лишь четыре глубокие раны на груди, аккуратно зашитые намётанной рукой Такуты. Когда Сэм увидел их впервые, ему стало не по себе – в жизни он не встречал одновременно проникающих и рваных ранений, и ему было сложно представить, что за существо могло нанести такие жестокие и молниеносные повреждения. Он проводил взглядом наставника, уверенно опустившегося на стул и придвинувшегося к покойнице. Внутри Сэма бушевала тревога – ему хотелось максимально оттянуть этот момент, лишь бы не начинать эту безумную ночь, в которую может произойти что угодно, и, возможно, ему придётся нести за это ответственность. Но Такута стянул перчатку с правой руки и аккуратно опустил её на грудную клетку девушки. Сэми затаил дыхание, обменявшись растерянным взглядом с наставником. Прошло около десяти секунд, однако ничего не происходило, и Сэм заметил, как взгляд тейна матэ панически бегает из стороны в сторону, будто сомневаясь, не допустили ли они где-то ошибку. Вдруг Такута вздрогнул, и его глаза закатились, обнажив розоватые от недосыпа белки. Сэм замешкался, но быстро пришёл в себя и, придвинув к себе часы, сделал на чистой странице первую пометку:

«Восемь двадцать. Началось».

– Доброе утро, малышка Мо! – рассмеялся тучный усатый торговец, бросив девушке крупное бледно-зелёное яблоко.

– Опять вы за своё, тейна Хуа! – скромно улыбнулась девушка, остановившись и ловко поймав летящий ей прямо в руки фрукт.

– Самое лучшее для моей маленькой подружки, – подмигнул торговец и вернулся к раскладыванию свежих овощей и фруктов на прилавке.

Мо любила ходить на рынок по утрам – в это время на нём не было так много людей, как это бывает после обеда, и в воздухе стоял лишь приятный негромкий гул разворачивающих свои прилавки торговцев, смешно суетящихся и прикрикивающих на своих помощников. Воздух ещё не успевал пропитаться ароматами рыбной лавки хинэ Ики и сохранял в себе запахи реки и соломы, разложенной аккуратными угловатыми тюками на продажу у дороги к рыночной площади. Мо нравилась эта атмосфера, хоть она и не скрывала неприязни к ведению хозяйства. Может быть, ей наконец-то удавалось наслаждаться такими моментами потому, что она осознавала, что осталось потерпеть совсем немного.