– Думаю, что столичная Академия искусств – это прекрасный выбор, – вслух размышлял отец, жадно пережёвывая салат так, что в его раскрывающемся рту то и дело мелькало желтоватое месиво с травинками укропа, застрявшими между зубов, – правда, я всё ещё не уверен насчёт живописи.

– Ну почему же? – возразила мама. – Что вообще может быть прекраснее живописи?

– Грязное это дело, – продолжал отец, – то ли дело ткачество! В каждом столичном доме сейчас висят гобелены. Видела бы ты какие!

– Если бы я чаще бывала в столице. – Мать укоризненно посмотрела на отца. – Впрочем, гобелены – это прекрасно. Но, с другой стороны, только представь – твоя дочь однажды может расписать храм Двенадцати! Разве не об этом стоит мечтать?

– Я решила стать Охотником, – тихо проговорила Мо, вызвав над столом гулко звенящую тишину. Не так она себе представляла этот момент… Она максимально долго оттягивала этот разговор, не находя в себе смелости признаться в своих намерениях родителям. Столько раз она прокручивала в мыслях подходящую обстановку, обстоятельное: «Мам, пап, нам нужно поговорить. Я долго думала о своём будущем…» Но сейчас, будто сама себя не контролируя, она произнесла то, что висело камнем на её сердце почти всю сознательную жизнь.

Мать смотрела на Мо остекленевшими глазами, то ли блестящими в свете ламп, то ли и вправду наполненными слезами. Отец же с минуту сидел неподвижно, но наконец взял себя в руки и, отхлебнув земляного чая из большой кружки, сдержанно спросил:

– И давно?

– Давно, – выпалила Мо, – и вы бы знали об этом, если бы не решали моё будущее за меня!

– Да как ты смеешь! – Отец поднялся со своего места.

– Тэо, не кричи, – одёрнула его мама, – Мо, мы ведь обсуждали это с тобой много раз. Мы думали, ты сама хочешь поступить в Академию?

– Прости, мам. – Мо уставилась в свою тарелку. – Я не знала, как об этом сказать.

– Если тебе интересно моё мнение, – с едва скрываемым гневом начал отец.

– Тэо, – мать хмуро посмотрела на него, – мы не должны повторять старых ошибок.

Родители Мо познакомились в довольно взрослом возрасте и сразу нашли общий язык. Папа продавал редкие книги в лавке своего отца, а мама занималась книгопечатанием. Оба они всегда жили в достатке и отличались уникальной интеллигентностью и умом, но в каком-то смысле всегда были несчастны из-за того, что выбор их профессии был навязан родителями. Мать на самом деле с юности мечтала стать художником, а отец тяготел к плотничеству, мечтая однажды строить корабли. Однако их родители были убеждены в бесполезности или же «грязности» этих профессий, что не подобает человеку из высшего общества. Глядя в глаза жены, наполненные глубокой тоской, Тэо, очевидно, вспомнил годы их молодости, когда они могли часами скрываться от своей навязанной жизни и гулять под звёздами, делясь друг с другом истинными мечтаниями.

– Мо, я не в силах заставлять тебя быть кем-то, – вздохнул отец, – но ты ведь знаешь, к чему это приводит, – его глаза были затуманены такой скорбью, что Мо даже почувствовала себя виноватой, – ты же видела, что за всё время никто не возвращался оттуда.

– Капитан Ри возвращался, – уверенно проговорила Мо, – и я хочу у него учиться.

– Но Ри ведь только капитан, – возразила мама, – он просто ведёт людей на смерть, избегая сражений сам!

– Да что ты вообще знаешь о военном деле, мам! – возмутилась Мо, подавляя дрожь в голосе, – я шла к этому всю жизнь, и я знаю, что делаю!

Родители снова замолчали, но уже не столь напряжённо. Скорее это была тишина, наполненная отчаяньем. Внутри отца бушевало желание спасти своего ребёнка твёрдым родительским «нет», запереть её, ограничить все её действия, пока она не поймёт, как сильно ошибалась. Но в то же время он понимал, какой несчастной это её сделает, да и осознавал, что она всё равно поступит так, как решила. Если не сейчас, то несколько лет спустя. Им с женой никогда не хватало воли поступать так, но Мо не была такой, и с самого детства её своеволие никто не мог подавить. Тэо всегда отчётливо держал в голове образ дочери с сосредоточенным и по-взрослому серьёзным взглядом. Иногда холодной, иногда дикой и лишь в редкие моменты внимательной и нежной. И он знал, что эта девочка однажды станет великой, но никак не ожидал, что она изберёт такой путь.

А что, если она права? Вдруг ей действительно удастся победить чудовище? Пусть все те мощные парни ежегодно погибали в неравной борьбе, но что, если именно его девочка окажется сильнее, умнее и проворнее их? Наверное, каждый родитель хочет верить в это. И каждый родитель мечтает увидеть своего ребёнка героем, а не просеять сквозь пальцы последнюю горсть пепла на его похоронах. О Двенадцать, ей же исполняется всего семнадцать лет… Как же так вышло, что ещё вчера они планировали, какие вещи ей взять с собой в Академию, которая отправит её в счастливую столичную жизнь на чистых улицах в окружении талантливых людей, а сегодня он понимает, что этот год может быть последним в судьбе его дочери?

– Главное, помни, что мы тебя любим, малышка, – тихо проговорил он вставшей из-за стола Мо, уже направившейся к лестнице на второй этаж.

Девушка на секунду остановилась, посмотрев на отца по обыкновению строгим, но благодарным взглядом, а затем продолжила свой путь, через несколько секунд негромко хлопнув дверью своей спальни наверху.

Мо подошла к воротам особняка и, глубоко вдохнув, постучала в дверь. Солнце взошло совсем недавно, но июльский воздух уже наполнялся типично южной духотой. Дверь распахнулась, и за ней показалось угловатое женское лицо, обрамлённое прямыми светлыми прядями.

– Чем могу помочь? – холодным голосом спросила женщина.

– Мне нужно поговорить с капитаном, – подавляя нервную дрожь в голосе, ответила Мо.

– По какому вопросу? – голос женщины звучал отрывисто, а на лице отражался неприкрытый скепсис.

– Я хочу вступить в гильдию, – не отрывая взгляда, отчеканила Мо.

– Кхм, тебе лет-то сколько?

Мо протянула женщине сертификат зрелости, полученный в ратуше несколько дней назад, и та, внимательно изучив его, недовольно взглянула на девушку, а затем нехотя открыла дверь, впустив её внутрь. Мо прошагала через просторную гостиную, почуяв запах вчерашнего ужина в спёртом воздухе, а затем поднялась вверх по лестнице. Женщина указала ей на стул, стоящий у стены коридора с рядом дверей на протяжении всей длины, постучала в одну из них, что-то пробормотав находившемуся за ней человеку, а затем направилась к лестнице, бросив в сторону Мо:

– Жди здесь.

Прошёл уже десяток минут, а из-за двери по-прежнему никто не появлялся. Зато мимо Мо то и дело сновали мужчины разного возраста, кидая недоумённые взгляды на невысокую девчонку, неловко сидящую посреди коридора. Наконец дверь заветной комнаты распахнулась, и из-за неё показался капитан. Он выглядел почти таким, каким она его запомнила, разве что лицо казалось чуть более обветренным и выжженным на солнце, а подбородок был укрыт сильнее разросшейся рыжеватой бородой.

– Капитан Ри. – Мо вскочила со стула и рефлекторно выпрямила спину.

– А, – Ри огляделся по сторонам, наконец заметив девушку, – это ты хотела меня видеть?

По его взгляду и интонациям Мо поняла, что капитан не узнаёт её. Это было неудивительно, ведь она сильно изменилась за эти годы, как любой ребёнок совершенно меняет свои черты за какие-то пять-десять лет подросткового периода. Тем не менее где-то в глубине души Мо ощутила неприятный укол сожаления. Она столько лет ежедневно жила мыслью об этом человеке, а он даже не знает, кто она такая.

– Я хочу вступить в гильдию, – чётко произнесла она, взяв себя в руки.

– Да? Что ж… – Ри почесал в затылке и выдержал театральную паузу, – честно говоря, я растерян. Ты уверена, что хочешь к нам?

– Уверена, – кивнула головой Мо.